Подводный фронт
Шрифт:
Разумеется, и тот и другой маневр для подводных лодок нетипичен. Но для изучения всех боевых возможностей одновинтовых «малюток» опробовать их было, безусловно, полезно. Обоим нам, правда, досталось за эту инициативу от нашего комдива И. Д. Кулешова. Человек очень осторожный, он не одобрял новшеств и предпочитал всегда и во всем действовать, не выходя за рамки существующих инструкций. Кулешов пытался сдерживать нас. Но как можно сдержать инициативу, если она буквально бьет через край?
Доходило порой и до конфликтов. Об одном хотелось бы рассказать. Не ради ворошения былых страстей и обид, разумеется. Нет, просто эпизод, который хочется вспомнить, интересен и поучителен, на мой взгляд, с точки зрения того, какие психологические коллизии могут возникать в таком сложном деле, как освоение новой техники.
Первые «малютки», как я уже говорил, были не во всем совершенны, имели ряд конструктивных недостатков. Особенно серьезным было то, что на них не предусмотрели цистерн быстрого погружения. Поэтому «малютки», во-первых, медленно уходили под воду из надводного положения, во-вторых, при стрельбе торпедами с перископной глубины выскакивали на поверхность чуть ли не до палубы. В последующих сериях «малюток» этот недостаток был устранен, но нам он доставил множество хлопот.
После долгих размышлений и поисков мы с Буком, да и другие командиры, пришли к мысли, что вместо отсутствующей цистерны быстрого погружения можно использовать для замещения веса выпущенных торпед среднюю цистерну. Правда, для этого требовались довольно сложные ухищрения: за 3–4 секунды до залпа необходимо было открыть кингстон цистерны, так сказать, поставить ее на «подушку», в момент залпа — быстро открыть вентиляцию, заполнить цистерну и сразу же продуть ее. Причем надо было умудриться продуть ее непременно не до конца, чтобы не выбросить на поверхность большой воздушный пузырь, демаскирующий лодку. Все это можно было выполнить только при максимальной слаженности действий моряков, да и на самого командира ложилась дополнительная нагрузка: выполняя торпедную атаку по противнику, он в то же время вынужден был не упускать из виду и то, как осуществляются манипуляции со средней цистерной. Тем не менее это был оптимальный вариант стрельбы, и мы отрабатывали его, не жалея сил.
Но вот как-то стало известно, что на флот приезжает заместитель начальника Морских Сил РККА флагман 1 ранга И. М. Лудри. В Москве обеспокоились, узнав о недостатках «малюток», и решено было на месте разобраться, насколько они серьезны. Стрелять в присутствии Лудри было приказано мне и Буку. Накануне Кулешов нас обоих строго предупредил: «Чтобы никаких ваших фокусов — делать маневр и стрельбу, как на этот счет отработано боевое расписание». Совсем иначе напутствовал, проводя инструктаж, комбриг Зельтинг: «Стреляйте так, как если бы действительно выходили в атаку по противнику, и так, как вы это умеете…» Такой подход был куда больше по сердцу.
И «М-1», и «М-2» отстрелялись успешно. Лудри и все сопровождавшие его, находясь в кабельтове от стреляющих лодок, на буксире, могли убедиться, что после залпа «малютки» не выскочили на поверхность. Едва ошвартовались у пирса, сошли на берег, как на меня набросился Кулешов: «Вы втерли очки начальству — стреляли не из-под перископа, а с глубины». Доказать свою правоту мне было легко: я просто сказал, куда пошли торпеды, что можно было увидеть только в перископ.
А на разборе, где обо всех «фокусах» было обстоятельно доложено, командование нас похвалило. Понятно, плохо, когда в технике или оружии есть несовершенство, нужно его устранять. Но в то же время надо уметь воевать и тем оружием, какое есть, надо знать и использовать его сильные стороны и уметь, коль есть слабые, компенсировать их своим мастерством. В бою ведь не сошлешься на конструктивные недостатки.
Любили мы свои «малютки». Несмотря ни на что, считали самыми лучшими лодками. И с сожалением расставались с ними, когда в сентябре 1934 года пришел приказ о назначении трех первых малюточников — меня, Бука и Полтавского — командирами «щук». Вызвал нас комдив Кулешов, объявил приказ и сказал: «Черти вы полосатые, попортили мне крови. Но жаль мне вас отпускать. Вот вам моя оценка на прощание». И мы прочитали блестящие аттестации, написанные на нас комдивом.
Полтавский получил назначение на «Щ-103» во Владивосток, а мы с Буком вновь вместе: он стал командиром «Щ-122», а я — «Щ-121», и оба попали в одну только что сформированную на флоте 5-ю морскую бригаду. Вскоре сюда прибыли еще «Щ-123» и «Щ-124» под командованием И. М. Зайдуллина и Л. В. Петрова, и у нас образовался дивизион, все командиры в котором были бывшими малюточниками. С «малюток» пришел и комдив — Н. С. Ивановский, волевой и уважаемый командир, активный участник гражданской войны, воевавший в морских отрядах И. К. Кожанова. Ну а комбригом стал Г. Н. Холостяков.
Здесь, на «щуках», пригодилось очень многое из того, что обреталось нами на «малютках». Изучением особенностей тихоокеанского театра, поиском наиболее эффективных приемов и способов использования подводных лодок здесь пришлось заниматься еще более активно и на куда более серьезной основе. Замечательная атмосфера царила в ту пору в нашей 5-й морской бригаде, атмосфера всеобщего вдохновения, огромной увлеченности творчеством. Тон задавал комбриг капитан 2 ранга Г. Н. Холостяков. У Георгия Никитича без конца рождались какие-то необычные идеи, новшества. Еще будучи комдивом, он, например, разработал особую систему изучения устройства лодки, получившую название «пять программ». Она дала такие прекрасные результаты, что вскоре ее переняли и стали активно использовать на всех флотах.
Естественно, и нам, молодым командирам, хотелось следовать примеру комбрига, тем более что возможностей Для приложения своих творческих способностей было хоть отбавляй, ведь бригада решала все более и более сложные задачи. Именно у нас, на Тихом океане, впервые стала внедряться боевая служба подводных лодок. Они выходили нести дозор на подходах к базам Тихоокеанского флота. Плавания такие были непродолжительными, но все в них было по-боевому: режим плавания — боевой, оружие — в полной боевой готовности, вахты неслись с полной нагрузкой и максимальной бдительностью. А бдительность была нужна очень: в непосредственной близости к нашим базам находилось в море множество японских судов, которые вели себя бесцеремонно, а порой просто провокационно. Имея такого соседа, ухо надо было держать востро…
Одним из важных достижений нашей 5-й бригады стало то, что именно она в конце 1935 года выступила инициатором испытания подводных лодок на более длительное пребывание в море (при сохранении полной боевой готовности), чем это было предусмотрено при их проектировании и определено соответствующими документами. Она положила начало стахановскому движению в подводном флоте.
В те дни мы все находились под впечатлением выдающегося трудового рекорда забойщика донецкой шахты «Центральная — Ирмино» Алексея Стаханова, вырубившего 102 тонны угля при норме 7 тонн. Всю страну всколыхнуло это событие, и мы, подводники, не хотели оставаться в стороне. Первыми стахановцами морских глубин стали подводники «Щ-117» («Макрель»). Командовал экипажем этой лодки Николай Павлович Египко, человек легендарной судьбы, которому в дальнейшем пришлось и в Испании повоевать, и в годы Великой Отечественной войны на Балтике бригадой подводных лодок командовать. За героизм, проявленный в боях с мятежниками в Испании, он был удостоен звания Героя Советского Союза.
Но все это было позже. А тогда, 11 января 1936 года, Египко вывел свою «щуку» в море, для того чтобы перекрыть норму автономности плавания, равнявшуюся 20 суткам. Это было весьма непростым делом. От командира и его подчиненных требовались и немалое мужество, и стойкость, и, наконец, просто хорошие физические данные. Ведь море беспрестанно штормило. Волнение его достигало восьми баллов. Плюс сильный мороз и ужасная видимость. Но умелые подводники, преодолев все трудности зимнего плавания, успешно выполнили поставленную задачу, перекрыли норму автономности в два раза.
За это достижение командир «Щ-117» Н. П. Египко и военком С. И. Пастухов удостоились ордена Красного Знамени, а остальные тридцать четыре члена экипажа — ордена «Знак Почета». «Сто семнадцатая» стала первым в истории советского Военно-Морского Флота кораблем с полностью орденоносным экипажем.
1 марта того же года вывел в длительное автономное плавание свою «Щ-122» А. В. Бук. Этот экипаж сумел перекрыть достижение товарищей. Все его члены также получили высокие награды.
Еще лучших результатов достигла «Щ-123» под командованием И. М. Зайдуллипа, превысившая проектную автономность в три раза. Ее экипаж стал третьим полностью орденоносным экипажем.