Подвойский
Шрифт:
В Петербурге Подвойские поселились в специально подобранной товарищами квартире на Галерной улице в доме номер пять. Небольшая однокомнатная квартира с окном, поднятым под потолок, была не очень удобной для жилья. Нина Августовна говорила, что она напоминает ей тюрьму. Но у квартиры были два нужных качества: двор был проходным и рядом — почтамт. Николай Ильич перегородил комнату фанерной перегородкой. Так было удобнее для работы, ведь Подвойские ждали второго ребенка. Николай Ильич и Нина Августовна были довольны — они легализовались в столице, хоть им и объявили, что они будут под надзором полиции. Но для них это дело было привычное.
Для полного «благополучия» оставалось только устроиться куда-нибудь на работу, чтобы обеспечить себе «законность» проживания
Как-то вечером, вернувшись после безрезультатных хождений по конторам, он застал Нину Августовну совсем уж сникшей.
— Ну, что выходил, Николушка? — устало спросила она.
— Пока, брат, ничего, — ответил он. — Як богатый, так здоров був, а як бидный — бувай здоров...
Нина Августовна опустила голову. Деньги кончались. Через день-другой нечего будет поставить на стол. Николай Ильич обнял ее за плечи.
— Не вешай носа, Нинуша! Деньги для нас не главное, а главное мы сделали. Теперь, как говорят, хоч лы-хо, абы тыхо. Не пропадем! Тут же две мои сестры и старший брат. Выручат! Я еще не был в городском общественном самоуправлении и в земстве. Это — учреждения либеральные. Там нас возьмут. Тебя в твоем положении, может, и не возьмут, а меня возьмут. Обязательно! Завтра же пойду.
Но и на следующий день Николай Ильич вернулся ня с чем. Нина Августовна встретила его таким красноречивым, полным ожидания взглядом, что он невольно рассмеялся.
— Неужто приняли?! — не поняла Нина Августовна.
— Очень сожалели, что в данный момент не представляется возможным...
— Почему же ты такой довольный?
— Потому что козак з биды не заплачэ. Не хотелось, конечно, но придется искать работу через комитет.
Николай Ильич тогда не представлял, что целых четыре года он будет перебиваться лишь полученной с помощью товарищей из ПК временной работой — в переписном бюро Министерства народного просвещения, в городском управлении переписи населения и других учреждениях. Особенно дорожил он местом статистика в Министерстве промышленности и торговли. Не потому, что работа была хорошо оплачиваемой, а потому что она давала возможность снабжать статистическими материалами «Правду», ПК, В. И. Ленина. Все эти годы Николаю Ильичу и Нине Августовне пришлось жить в жесточайшей нужде, им и их детям — Олесе и родившемуся в 1911 году сыну Леве, названному так в память об умершем в 1910 году Л. Н. Толстом, произведения которого Николай Ильич и Нина Августовна очень любили, читали и перечитывали всю жизнь.
...Пока Николай Ильич искал работу, Петербургский Комитет сообщил В. И. Ленину и ЦК, находившимся за границей, о новом перевалочном пункте для связи. В записной книжке Н. К. Крупской появился адрес: «С.-Петербург, Галерная, 5, кв. 17. Подвойский Николай Ильич».
Так Н. И. Подвойский стал адресатом для связи В. И. Ленина и ЦК с Петербургским Комитетом партии и депутатами-болыневиками в Государственной думе. Задача была непростой. Письма шли зашифрованными, иносказательными, а подчас и написанными тайными чернилами. Николай Ильич должен был вскрывать их, расшифровывать адресата, разыскивать его. Иногда в письмах встречались и просьбы к нему лично: встретиться с кем-то, обсудить или выяснить какой-то вопрос. Корреспон-допция за границу не могла быть адресована непосредственно В. И. Ленину или ЦК. Она шла через перевалочные пункты в Финляндии, Швеции и других странах. Николай Ильич должен был держать в памяти десятки зашифрованных имен, пунктов, организаций. Ошибаться он не имел права. Поэтому пришлось для сверки мельчайшим бисером, известными только ему значками записать эти данные на плотном листе бумаги. Нина Августовна как-то попыталась что-нибудь понять в нем, но не смогла.
— Этот листок ни один специалист не расшифрует, —-смеялся
Заметим, что Николай Ильич за годы подполья так привык к такого рода записям, что применял их и после революции. В его рабочих блокнотах, а их остались многие десятки, нередко встречаются малопонятные мелкобисерные строки и целые странички. Их расшифровка с трудом удается лишь старшей дочери Н. И. Подвойского — Ольге Николаевне, которая потратила не один год на то, чтобы овладеть техникой записи Николая Ильича.
По поручению ЦК Николай Ильич активно включился в работу большевистской газеты «Звезда», основанной в J910 году большевиком — депутатом III Государственной думы Н. Г. Полетаевым. Журналистика была для Подвойского делом новым. Но поскольку он умел решению каждой задачи отдаваться целиком, то и здесь дела у пего заладились. Поэтому, когда в 1912 году усилиями В. И. Ленина создавалась ежедневная массовая газета партии большевиков «Правда», ЦК посчитал необходимым подключить к этой работе и Н. И. Подвойского. Ему был поручен труднейший участок — материально-техническое обеспечение «Правды» и, кроме того, участие в редактировании газеты, организация ее рабкоровской сети.
Первоначально он направил всю свою энергию на поиски и закупку оборудования, шрифтов, бумаги. Приходилось думать и о создании запасных баз газеты на случай возможных репрессий против нее и даже закрытия. Этому учил опыт издательства «Зерно», которое смогло работать много месяцев благодаря тому, что пользовалось не одной типографией, имело тайный склад.
С выходом первых номеров «Правды» круг обязанностей Н. И. Подвойского в газете расширился. Вместе с К. С. Еремеевым Николай Ильич редактировал материалы самого боевого и важного отдела «Правды» — отдела рабочих корреспондентов. По поручению редакции писал корреспонденции и передовые статьи. Кроме того, как все правдисты, он считал своим партийным долгом распространение газеты на заводах, организацию обсуждения рабочими ее материалов. Общаясь с рабочими, он постепенно сколачивал крепкий рабкоровский актив.
Если организаторская работа при неуемной энергии Николая Ильича была ему вполне по плечу, то выполнение чисто журналистских обязанностей требовало от него не только огромных усилий, но и настоящей, добросовестной учебы. Первые корреспонденции, а тем более передовые статьи ему приходилось не писать, а буквально вымучивать из себя, тратя на это немало времени, а ведь он привык ценить его больше всего.
...Однажды Николай Ильич пришел домой, принес с собой стопку небольших листков бумаги, сел к столу, пододвинул лампу с абажуром, положил перед собой свой любимый швейцарский хронометр и стал писать. Нина Августовна уложила детей и, стараясь не шуметь, возилась с посудой, с любопытством поглядывая на мужа, Николай Ильич что-то бормотал себе под нос, писал, перечитывал, вычеркивал, вставал и с отрешенным взглядом ходил по комнате. Потом садился и снова писал. ...Прошло часа два, а он все вымарывал листок за листком.
— Не получается? — сочувственно спросила Нина Августовна.
— Да, брат, верно говорят, что писать — не языком чесать. — Он встал, заходил по комнате. — Сам себе удивляюсь! Ведь сотни раз выступал перед людьми, притом перед всякими. Там мысли идут одна за другой. Слова сами собой приходят на ум, сцепляются друг с другом. И люди слушают, понимают, верят. А сяду писать, те же мысли, те же слова получаются какими-то деревянными,
97
7 Н. Степанов
бесчувственными, не ложатся друг к другу. Вроде загорюсь, пишу, все идет, а прочитаю и вижу, что зробыв з дуба шпичку.