Подземелье призраков Аккермана
Шрифт:
— Он что, один на лодке был? — спросила Таня.
— Нет, конечно! Еще двое с ним.
— А что же они? Их тоже забрали черти? — Таня не смогла скрыть иронии, но старуха этого не заметила.
— Мертвые они были! Их ножами прикололи к мачте, — старуха снова перекрестилась, — а глаза вырезали. Жуть, говорят, кто видел. А сын Седого исчез. Его Иваном звали, добавила она вдруг.
— Что же власти? — спросила Таня.
— Да нет здесь никаких властей, окромя румян в крепости! — махнула рукой старуха. — А румынам до наших бед и дела нет! Они и так бесятся, что засунули их в эту дыру, считают, что здесь край света! Мертвых с лодки похоронили, а сына Седого так и не нашли. Сгинул, вот те крест, сгинул от нечистой силы!
— А артель кто держит? — спросила Таня. — Кто хозяин местных рыбаков?
— Так Вадька Рваный, черт жадный! — сказала, как выплюнула, старуха. — Он родом отсюдова, но в Одессе разбогател. А потом вернулся и всех подмял под себя. Теперь все рыбаки на него работают! Он, кстати, был другом Седого, в Одессе, потому и сына его к себе в артель взял. Иван хорошим рыбаком был, одним из лучших. А этот упырь чертов даже искать его не стал. Мужики хотели на лодках пойти к крепости, так он не позволил!
Таня затаила дыхание. Неужели ей так повезло? Вадька Рваный, друг Седого, разбогатевший в Одессе! Неужели это тот самый контрабандист, который нашел ее в Одессе, а потом принес в Еврейскую больницу вместе с Седым? Это было настоящей удачей.
— Как с ним поговорить, с Рваным? — спросила Таня.
— Да не станет он с тобой говорить! — сказала старуха. — Он и есть главный черт, упырь! Его тут все не любят! Но ты попробуй, если очень уж надо. Хотя толку не выйдет. Вот тропинку видишь? Вниз идет. Туда и спустись. Рваный наверняка там. Он всегда за погрузкой сам наблюдает, чтоб не своровали чего. Жадный! Вон, видишь, мужик бегает, руками размахивает? C черной бородой? У него еще и шрам через левую щеку. Он и есть Рваный.
Поблагодарив, Таня ринулась вниз. Старуха взяла вожжи, и тощая лошаденка потащилась по дороге, взбивая пыль старыми копытами.
Погрузка, между тем, заканчивалась. Последняя корзина уже была на борту, и рыбаки отвязывали снасти баркаса от почерневшей сваи. Мужчина средних лет с черной бородой и синеватым шрамом на щеке уже был на борту. Он орал на молоденького рыбака в красном платке. Тот стоял перед ним с самым хмурым видом.
— Вы хозяин артели? — крикнула Таня с пристани. — Мне поговорить с вами надо!
— Позже приходи! — Чернобородый в нетерпении махнул рукой. — Видишь, не до тебя! Какое там может быть у тебя дело!
— Важное! — крикнула Таня. — Я сына Седого ищу.
— Иван мертв! — Рваный переменился в лице. — Уходи отсюда! Передай его отцу...
— Не передам, — перебила его Таня. — Седой тоже мертв, как и Иван! И я должна с вами поговорить! Это очень важно!
Таня никогда еще не видела, чтобы цвет лица менялся с такой скоростью. Вся кровь отхлынула от лица чернобородого, и за секунду оно стало белее мела.
— Убирайся! — Рваный сжал кулаки. — Не о чем говорить! Уходи отсюда поскорее! Убирайся!
Он все еще продолжал кричать, когда барка отчалила от пристани в сверкающие на солнце голубые воды лимана.
Глава 16
— Темный человек... — Матрена помешала какое-то варево в стоящей на огне миске и лукаво посмотрела на Таню. — Тебе оно ни к чему. Слышала ведь уже, что ко мне разные люди приходят. Я им снадобья от всего на свете раздаю.
— Приворотное зелье, — улыбнулась Таня.
— И отворотное тоже, — серьезно кивнула Матрена и повторила: — Только вот оно тебе ни к чему. Ты сама по себе держишь нить жизни. Тебе не нужно ее поддерживать.
Таня не поняла слов Матрены, но уточнять не решилась. Слишком многое было поставлено на карту, поэтому она повторила свой вопрос о Рваном. Вопрос, который мучил ее сильнее всего на свете — после того, как пришла с пристани.
— Темный человек, — повторила Матрена свои слова, — не любят его в наших краях. Злой он. Со злой волей. С недобрым глазом. Только такой человек и выживает сейчас, когда времена черны, как ночь.
— Он богат? — задумалась Таня.
— Богат, — кивнула Матрена, — только вот никто не знает, откуда его богатства взялись.
— Как это? — удивилась Таня.
— Он был простым рыбаком. Молоденький, но уже со вздорным характером, — пустилась Матрена в воспоминания, — я ведь всю жизнь живу в этих краях, много чего про всех знаю. И про Рваного тоже. Он, небось, давно и позабыл, что я на свете живу. А правда — она всегда наверх выплывет.
— Какая правда? — Таня была готова услышать нечто подобное, а потому приготовилась запоминать.
— Люди говорили, что он внебрачный сын какого-то иностранного богача, который через наши края проезжал. Мать его прислугой в трактире работала. Может, правда то была, а может, и нет... — задумалась Матрена, — но с детства он от всех остальных отличался. Горяч был, что твой кипяток! Мать ему, дура, все уши прожужжала, что он не такой, как все. Сгубила судьбу парню.
— Как сгубила? — Таня во всем любила четкость.
— Однажды он с товарищем подрался, с таким же рыбаком, как и он сам. И в драке убил того парня.
— Убил? — ахнула Таня.
— После этого пустился в бега до Одессы. Края у нас глухие, пока жандармы приехали... В Одессе он подался к контрабандистам, ведь рыбацкое дело хорошо знал. И очень скоро выбился в люди — стал помощником самому Седому.
— Самому Седому? — Таня вспомнила нищенскую обстановку дома бывшего контрабандиста, утлую утварь, рваные снасти и печать обездоленной нищеты, которую нельзя было спутать ни с чем — Таня знала это на своем собственном опыте. — Не понимаю...