Подземные тропы

Токацин .

– Смешно ему...
– обиженно пробормотали во мраке. Речник оглянулся на голос, но, как и следовало ожидать, никого не увидел.

Всё стихло, только ветер свистел над тёмной долиной, и Фрисс ехал в одиночестве, пока с обочины не послышалась приглушённая перебранка, а потом на дорогу не вылетел жутковатый тёмно-фиолетовый демон с пылающими рогами и не встал на пути у Двухвостки, призывно размахивая пучком гигантских грибов.

Это был Шаски, страж и обитатель Кигээла, с гривой из шипящих и шевелящихся змей, облачённый в броню из костей и медных чешуй. Оружие Шаски, медный топорик на коротком древке, болталось за плечом на небрежно накинутом ремне, и в руках демон держал только грибы, похожие на рожки и флейты. Речник не мог понять, скалится Шаски или пытается дружелюбно улыбнуться, но на всякий случай остановился и показал хеску ключ бессмертных.

– Да вижу, что свой, - отмахнулся Шаски. Голос его напоминал вой ветра.

– Знаю, куда едешь. Я не мешать пришёл. Скажи, у тебя соль есть? Или ещё какие-нибудь ваши приправы? Или - ещё лучше - вино или брага?

Фрисс в растерянности заглянул в сумку.

– Соль есть. Ещё есть жижа из ягод Кууси и листьев мерфины. Браги нет.

– Славно!
– Шаски схватил бутыль и трубку с солью и отдал кому-то, скрывающемуся в темноте.
– Возьми, живой. Не вздумай есть! Вернёшься к себе - увидишь, во что превратится.

Он протянул Фриссу ярко-красный гриб, похожий на горн. Пока Речник в изумлении рассматривал подарок, Шаски пропал во мраке, и снова все звуки затихли. Двухвостка шла себе по дороге, гриб ни во что не превращался, и демоны больше не стремились поговорить с Речником...

Дорога расширилась, а походка Флоны стала очень неуверенной. Двухвостка поднималась на пологий холм, выложенный каменными трубками и медленно поднимающийся и опускающийся. На трубках виднелись чёрные значки неизвестной письменности, а где-то поблизости шелестели разворачиваемые свитки. Речник покинул спину Двухвостки и пошёл рядом с ней. Он входил во владения Флинса, Бога Смерти, и следовало проявить уважение к владыке.

На холме не было факелов, он сам светился изнутри, и чем выше поднимался Фрисс, тем яснее видел, что восходит на спину громадного и очень древнего дракона. Дракон, похоже, привык к мертвецам, забирающимся на его хребет, и даже не шевелился под лапами Двухвостки. Наверху в окружении корзин, набитых свитками, у наклонного стола сидел в резном кресле сам Флинс, Считающий Души, бог-шакал в доспехах из чёрной чешуи. Накидка, украшенная перьями, укрывала его плечи и шелестела при каждом движении. Флинс посмотрел на свиток, лежащий на столе, свернул его и отбросил в сторону. Прокатившись по драконьему боку, тот зацепился за трубки-чешуи и сам окаменел, став одной из них. Бог-шакал взглянул на Речника и горящий ключ в его руке и медленно кивнул.

– Фриссгейн Кегин, сын Гевелса и Айнин, Красный Речник Великой Реки, - произнёс он равнодушно.
– Спускайся и иди в Кванду. Малахит укажет путь.

– Благодарю тебя, Считающий Души, - с трудом выговорил Фрисс. Тяжело было смотреть на бога смерти и стоять рядом с ним, ощущение страха и отчаяния накатывало волнами. 'Ещё никто не миновал Кигээла...' - прошелестело в голове Фрисса, как сухая мёртвая трава или свитки в руках Считающего Души. Речник помедлил, набираясь храбрости. Флинс, потянувшийся было за очередным свитком, встретился взглядом с пришельцем, отложил свиток и облокотился на стол.

– Спрашивай, - бесцветным голосом сказал он, и Речник невольно вздрогнул.

– Никто, идущий этой дорогой, не миновал тебя!
– сказал он, склонив голову.
– Скажи, где мне искать Кессу Скенесову? Не так давно она пришла сюда, не в свой срок и в неурочный день...

Речник замолчал, оборвав свою речь на полслове. Взгляд Флинса остался бесстрастным. Повелитель мёртвых покачал головой.

– Кесса Скенесова, дочь Гевелса и Ауны, Чёрная Речница, не проходила этим путём, - сказал он.
– Ни в свой черёд, ни в чужой она не приходила в Долину. Здесь её не ищи.

Фрисс открыл в растерянности рот и тут же закрыл. 'Река-Праматерь... почему я сразу не спустился в то ущелье?!' - подумал он. 'Теперь - только ждать. Так полагаю, она пройдёт Хесс насквозь и вернётся невредимой, что с моей помощью, что без неё. Но почему я не спустился в ущелье, Вайнег меня побери?!'

– Спрашивай дальше, - велел Считающий Души, разворачивая новый свиток и прижимая к столешнице. Живой понял, что надоел божеству - и поспешил задать новый вопрос:

– Славные Речники, Гевелс Кегин и Айнин Кегина из рода Варла - найду ли я их в Кванде?

Флинс заглянул в свиток, неохотно повернулся к Речнику и ответил:

– Эти смелые люди тоже не проходили здесь. Ты пришёл в мир мёртвых, чтобы разыскивать в нём живых? Ступай, займись своими делами в Кигээле - а потом возвращайся к живым и ищи живых среди них...

Речник судорожно вздохнул и поклонился.

– Я... очень благодарен тебе, великий страж. Очень. Прости, что оторвал от счёта душ...

Дракон под ногами человека и лапами Двухвостки лениво поднял крыло и встряхнул его, и путники снова оказались на освещённой факелами дороге посреди бескрайнего мрака. Впереди виднелась развилка, и оба пути сияли зелёным светом - но на одном сияние переливалось, как блики волн на стене, а на другом - горело ровно, неярко и сильно резало глаза. Светильники над первой дорогой были сделаны из красивейшего малахита, над другой вознеслись друзы серебристо-серых кристаллов сингита, ирренциевой руды.

'Значит, все живы, и я найду их. Флинс не станет лгать, ему ни к чему. Кесса обрадуется, если узнает, что он назвал её Чёрной Речницей...' - Фрисс помотал головой, отгоняя лишние мысли, велел Двухвостке остановиться и долго смотрел на два пути. Один определённо вёл в Кванду, оттуда уже долетал свежий речной ветер, пахло тиной, жареной рыбой и печным дымом. Другая дорога дышала сухим жаром и пахла плавленым фрилом и едкими реактивами. Фрисс, щурясь, посмотрел на прямую гладкую ленту рилкара, освещённую радиоактивными кристаллами - и направил Двухвостку по ней. Где-то впереди был загадочный сарматский мир мёртвых, вечносияющие Пустоши Васка, и Речник не мог проехать мимо и не заглянуть туда. 'Вот и узнаю, правда ли, что даже в Кигээле у сарматов есть станции!' - подумал он.

У Пустошей Васка не было стен и ворот - лишь силовое поле, схожее с радужной плёнкой, трепетало под горячим ветром, несущим с той стороны клубы светящейся пыли. Фрисс видел серую равнину, земля на которой расплавилась и застыла вновь, силуэты непонятных зданий, разбросанные обломки - и сверкающие сотнями огней ветвистые мачты и полосатые трубы на горизонте. При каждом движении пылевого вихря Пустоши изменялись, и Речник ничего толком не видел, но все эти сооружения могли быть только станциями...