Поджигатели (Книга 2)
Шрифт:
Генерал долго и, как ему казалось, убедительно говорил на эту тему. Он рисовал сыну блестящие перспективы, большие доходы, полную независимость. Единственное, о чем он не решился сказать, - что сам был материально заинтересован в успехе винеровского предприятия. Ведь оно стояло на очень прочных ногах с тех пор, как Винер сумел связаться через Опеля с американцами. И кто, как не сам Шверер, ставший тайным компаньоном Винера, обеспечивал его военными заказами.
Эгон нахмурился.
– Ты
Генерал притянул к себе сына за лацканы пиджака.
– Слушай, мальчик, я тоже кое-что вижу! Мало ли что мне не нравится, но интересы империи я ставлю выше этих мелочей. Дай срок, и мы будем сидеть верхом на Европе!
– Боюсь, сидеть будет довольно неспокойно...
– Тот, кто так думает, плохой немец!
– А Эрнст, по-твоему, хороший немец?
Генерал развел руками:
– Конечно, они могли бы быть повоспитанней, но что делать... Таково время, сынок. Трудное время!
Эгон решился:
– Хочешь узнать... кое-что об Эрнсте?
– Кажется, я знаю уже достаточно, - проговорил генерал, но все же вопросительно уставился на сына.
Эгон коротко рассказал отцу о том, что видел в зеркале в спальне матери. Генерал сидел как каменный. Сухие старческие пальцы впились в потертую кожу подлокотников. Глаза были устремлены на лицо Эгона.
Эгон кончил. Генерал продолжал молчать. Его взгляд был все так же неподвижен. Эгон испугался:
– Папа!..
Генерал решительно поднялся и пошел прочь из комнаты.
Он миновал коридор и толкнул дверь в комнату Эрнста.
На шум прибежала испуганная фрау Шверер.
Генерал молча рылся в вещах Эрнста, обшарил письменный стол, рылся в карманах висевшей в шкафу одежды.
Эгон и фрау Эмма стояли молча. Они не решались ни помогать генералу, ни мешать ему. Теперь Эгону хотелось, чтобы обыск кончился ничем; было жаль старика.
Истерический вскрик матери вывел его из задумчивости. Он поднял голову и увидел генерала, подносящего к самому носу жены блестящий золотой.
– Твой Эрнст не только воришка... Самое страшное то, что он дурак!..
Будильник задребезжал над ухом Эрнста, как всегда, в восемь. Эрнст хотел было повернуться на другой бок, но вспомнил, что до отъезда отца на службу следует показать ему составленный Золотозубым протокол, якобы изобличающий Анни в краже драгоценностей. Он позвал мать и отдал ей документ. Фрау Эмма долго стояла перед дверью генеральского кабинета, прежде чем решилась постучать. Узнав о протоколе, Шверер приоткрыл дверь и выхватил лист из рук жены. Прочитав протокол, он распахнул дверь. Фрау Эмма в страхе попятилась.
– Эрнста!
– прохрипел генерал.
Эрнст пошел к отцу в пижаме, с бледным, помятым лицом,
В отчаянии охватив голову руками, генерал пробежался по кабинету.
– Идиот, совершенный идиот!
– крикнул он.
– Не понимает того, что в руках этих скотов Анни выболтает все, решительно все!
– Она ничего не знает.
– Идиот, боже мой, какой идиот!
– повторял генерал.
– Иметь с ними дело каждый день и не понимать того, что они выколотят из Анни правду, доберутся до истинного вора!
– Если они этого захотят, - пробурчал Эрнст, но Шверер, не слушая, ткнул протоколом в лицо Эрнста так, что тому пришлось отдернуть голову.
– Можешь использовать это в клозете!
– крикнул генерал.
– Я тебя не понимаю...
Генерал побагровел.
– Врешь!
– Если ты будешь так разговаривать, я уйду.
– Попробуй!
– заорал Шверер.
– Папа...
– Анни должна быть здесь сегодня же!
– Это немыслимо!
– А мыслимо, что все мои враги начнут болтать, что сын Конрада фон Шверера вор? Это мыслимо?!
– Кто смел сказать такую ложь?
– Возмущение Эрнста выглядело почти естественно. Он сделал отчаянною попытку перейти в наступление: - Анни созналась! Для правосудия этого достаточно.
– Правосудие! А где гарантия, что ваше "правосудие" не будет держать этот камень за пазухой против меня?..
Генерал потер лоб и сказал:
– Если дело сегодня же не будет ликвидировано и Анни не будет здесь, я...
– Он замялся, не зная, что сказать. Неожиданно для самого себя крикнул: - Тогда ты освободишь от своего присутствия мой дом!
Это не входило в планы Эрнста.
– Мое дыхание отравляет здесь воздух?
– с кривой усмешкой пробормотал Эрнст.
– Не то, что тихая жизнь любимчика Отто... А ты уверен, что он не приставлен к тебе для того же, для чего был приставлен к Гауссу?..
Прежде чем Эрнст успел оценить эффект своих слов, генерал схватил его за грудь. Тяжелая пощечина звоном отдалась в ухе Эрнста. Шверер толкнул сына так, что тот, ударившись о стол, полетел на пол.
Эрнст тотчас сообразил, что переборщил. Неосторожное сообщение об Отто может стоить ему головы! Гестапо не простит болтливости. Он может быть кем угодно - вором, убийцей, шантажистом - только не болтуном! Прежде всего нужно удержать старика от разговора с Отто. Чем?.. Чем?.. Анни!
Ставка была велика - собственная голова. Эрнст решил не жалеть красок. Не поднимаясь на ноги, пополз к отцу; по щекам его текли слезы.