Поджигатели (Книга 2)
Шрифт:
То малозначащее обстоятельство, что Эгон остановился в гостинице, сделало вдруг его отношения с домом более простыми и легкими. Даже не без радостного чувства он набрал на диске номер отцовского телефона. Генерала не было дома. Эгон сказал матери, что заедет вечером.
Потом позвонил Бельцу и выразил желание повидаться. Бельц назначил свидание в погребке Роммеле на Шарлоттенштрассе.
Эгон понял, почему Бельц избрал именно это место - студентами они провели там немало хороших часов! Много воды утекло с тех пор. Интересно знать, какими путями пошла жизнь остальных товарищей по
Эгон пришел в подвал Роммеле первым. Самого дядюшки Роммеле уже не оказалось в живых. Его дочь с трудом поддерживала заведение: с тех пор как ввели принудительную сдачу крестьянами продуктов государству, фройлейн Роммеле не может предложить посетителям даже простой отбивной котлеты, не говоря уже о ливерных сосисках, создавших когда-то заведению славу среди студентов.
– Увы, господин доктор, картофель - единственный натуральный продукт, который я могу предложить!
– Запах масла, запах говядины, морковного гарнира, печеных яблок! Всё запахи, одни запахи!
– насмешливо проговорил Эгон.
– Поройтесь-ка хорошенько. Кладовая, как женское сердце: если покопаться, всегда окажется местечко для более осязаемого, чем запахи. Да не забудьте приготовить ваш картофельный салат.
– Да, конечно, господин доктор: картофельный салат!
– Он сопутствовал нашей юности. Но мы сдабривали его надеждами на жизнь. А нынешняя молодежь имеет перед собою только прямую дорогу к смерти.
– Хайль Гитлер!
– громко раздалось у дверей.
– Кому это предстоит шествовать в пропасть небытия, чорт побери?!
Фройлейн Роммеле замерла в испуге. Эгон, узнав Бельца, расхохотался. Друзья радостно поздоровались.
Когда сели за столик, Бельц наклонился к Эгону:
– Ты напрасно пускаешься в откровенности.
– Кому это здесь интересно?
– Теперь, дитя мое, в Берлине не существует мест, где бы что-нибудь кого-нибудь не интересовало. Хотя бы эту старую козу... Фройлейн. Парочку светлого и картофельный салат.
– А мы пытались изобрести что-нибудь изысканное, полагая, что салат тебе будет не по нутру.
– Когда хочешь снова стать на часок молодым... Впрочем, я свезу тебя в одно местечко, где нам подадут такое!..
– Бельц причмокнул.
– Останешься доволен. Кстати, почему ты без орденских ленточек?
– Я, друг мой, человек глубоко штатский.
– Тот, кого учили убивать, никогда не разучится делать это...
– К счастью, это неверно. Что за таинственный кабак, куда надо ходить в орденах?
– Не кабак, а казино! Точнее говоря, ложа военного ордена.
Приняв от фройлейн Роммеле салат, Бельц подождал, пока она удалилась.
– Часть, где я служу, ничего общего не имеет с армией в обычном смысле. Я не просто командир эскадры, я что-то вроде магистра ордена. Ты еще ничего не слышал о "птенцах Манфреда"? Ты, видимо, действительно далек от армии.
– К счастью, да.
– Не советую говорить так. Даже мне.
– Есть люди, которым, вероятно, хочется верить, даже зная, что верить нельзя никому.
– У меня такой веры в людей нет.
Бельц задумался, сдувая в сторону пивную пену. Он не спеша отпил
– Какая разница с тем, что думали мы все тогда!
– воскликнул Эгон, грустно покачав головой.
– Помнишь, как мы торопились жить, когда со дня на день ждали: завтра позовут и нас!..
– Чего ты хочешь? Чтобы в таком положении, когда человек знает, что девяносто девять из ста за то, что его размелют на котлеты, он занимался самоусовершенствованием, изучал Канта, что ли?
– Кроме Канта, существует...
– Э, брось! В такие дни существует одно - жадность. Успеть отведать всего, прежде чем ты стал покойником.
– В общем все это было довольно противно, - неожиданно проговорил Эгон.
– Я стараюсь не думать над такими вещами.
– А мне за последнее время пришлось кое над чем задуматься. Меня назначили командиром одной специальной эскадры.
– Этих самых "птенцов Манфреда"?
– Вот именно!
– Бельц постучал ножом по тарелке.
– Давай-ка расплатимся. Повторять салат даже ради студенческих воспоминаний нет никакого смысла.
Эгон расплатился. От него не ускользнула жадность, с которою фройлейн Роммеле взяла деньги. Если вспомнить, как в этом же самом подвальчике отец нынешней хозяйки открывал кредит студентам!..
Приятели с чувством облегчения вышли на свежий воздух.
– Где ты остановился?
– спросил Бельц.
– На Миттель. Два шага отсюда.
– Сделай одолжение, зайдем! Ты вденешь в петлицу ленточки. "Железный крест" у моих рыцарей все-таки котируется.
– Можно подумать, Ульрих, что ты огорчен отсутствием возможности угробить еще десяток человек в промежуток между двумя войнами.
– Мне, ты знаешь, жаловаться не приходится. Тот, кто работал в "цирке" Рихтгофена, имел достаточно полный мешок.
– Нашел чем хвастать.
– Даже поваренок мнит себя героем, потому что умеет кое-как прирезать петуха. Почему же не гордиться человеку, который может с ручательством сунуть в мешок всякого, встреченного на воздушной дороге, а?
– самодовольно воскликнул Бельц.
По дороге домой Эгон узнал кое-что любопытное о так называемых "москитах", о которых ему вскользь сказал когда-то генерал Бурхард. Основным отличием "москитов" от обычных истребителей было то, что они, помимо пушечного вооружения, имели торпеду, укрепленную под фюзеляжем. Для безошибочного поражения противника в бою "москит" должен был сблизиться с ним на дистанцию торпедного выстрела, производимого, а сущности, в упор. Девять шансов из десяти было при этом за то, что и сам "москит" должен погибнуть в такой атаке.
"Москиты" считались Герингом ударной "безошибочной" силой. Имелось в виду со временем замелить в них живых летчиков управляемыми по радио пилотами-роботами.
Своеобразие "москитных" частей заставило формировать их из добровольцев. Нагромождение ритуально-мистических фокусов сделало то, чего не могли бы достичь шовинистические лозунги. Патроном ордена числился барон Манфред фон Рихтгофен, а великим магистром - "воздушный маршал" Третьей империи Геринг.
Командование первою "москитной" эскадрой было вверено полковник-лейтенанту Ульриху фон Бельцу.