Поединок чести
Шрифт:
Дитмар равнодушно кивнул. На самом деле ему уже наскучили все эти политические интриги. Неудивительно, ведь они плелись вокруг него все прошедшие месяцы. После сражения под Бувином его хвалили и им восхищались и король Франции, и король Фридрих. Филипп предоставил ему рыцарей, король Фридрих прежде всего выдал ему документ, которым засвидетельствовал свою поддержку его притязаний на Лауэнштайн. Однако прежде, чем вопрос стал обсуждаться и были выданы все документы, ему пришлось выждать бесконечное количество часов на приемах, томиться на различных ужинах и охотах. Король Фридрих пригласил и Герлин с Флорисом к своему двору, задавал им вопросы и призвал Флориса поучаствовать в играх его рыцарей. Он явно хотел испытать советника своего юного подданного, что было мудро и благосклонно с его стороны, но также отнимало много времени. И в конце концов продолжительного визита к истинному феодалу Дитмара, епископу Майнца, также избежать не удалось. Зигфрид из Эпштайна прежде всего хотел убедиться, что у Роланда Орнемюнде не было возможности объединиться с епископом Бамберга. Лауэнштайн однозначно располагался ближе к Бамбергу, чем к Майнцу. Существовала реальная опасность того, что епископ Экберт из Андехса воспользуется возможностью присоединить богатое графство к своему епископству. Поэтому в итоге Дитмар неожиданно получил значительную поддержку со стороны духовного главы Майнца. Епископ предоставил несколько рыцарей, но прежде всего обеспечил его деньгами. Финансовые возможности Дитмара превзошли его самые смелые мечтания. Он мог не только кормить своих рыцарей на протяжении долгого времени, у него был даже сделанный по заказу требушет, деревянная катапульта для обстрела осажденных крепостей. Лауэнштайн располагался под горой, поэтому над ним можно было соорудить так называемую осадную крепость и атаковать оттуда. Однако это требовало огромных затрат. Герлин, как и Дитмар, не считала это хорошей идеей.
— Мы хотим захватить крепость, но не разрушить ее! — заявила она, когда Рюдигер предложил потратить деньги епископа на постройку такого опорного пункта и расположить наверху орудие.
— И София окажется в опасности, если мы будем обстреливать крепость! — также возразил Дитмар.
Рюдигер был с ними не согласен.
— Ты ведь не думаешь, что они выставят девушку на стене, когда в крепость будут лететь ядра! — сказал он. — А о стенах крепости я не беспокоюсь. Их нужно годами обстреливать камнями, чтобы разрушить. Смысл обстрелов из катапульт — вымотать противника. Его забрасывают камнями через стены, и он никогда не чувствует себя в безопасности. Стреляют по линиям обороны, причем редко попадают в цель. Но результат обычно превосходит все ожидания: люди бегут, словно мыши.
— И совсем не обязательно метать камни, — успокаивал Флорис рассерженную жену.
Герлин покачала головой:
— А что же ты собираешься метать? Головы убитых? Как когда-то крестоносцы? Или же тела умерших от чумы, чтобы заразить обитателей крепости? Самое безобидное — коробки с фекалиями, но мне кажется, что это ниже достоинства рыцаря!
Флорис рассмеялся.
— В этом я полностью согласен с тобой. На самом деле использование осадных орудий тоже ниже рыцарского достоинства. Но опыт показывает, что многие господа совсем не по-рыцарски накладывают в штаны, как только видят их перед своей крепостью, и я охотно поспособствую тому, чтобы господин Роланд получил такой опыт. А относительно требушета и его применения мы можем принять решение и позже. Важнее всего осадная крепость, и у нее есть и другие преимущества, помимо того, что она может быть пунктом управления огнем. Герлин, Роланд не струсит только потому, что мы выстроимся перед его воротами! Он этого ждал долгие годы, это не так пугает его, как ты надеешься. И мы не сможем сразу же атаковать и победить его. Осады тянутся долго. Может пройти год или больше, прежде чем Роланд будет настолько изнурен, что примет сражение. До этого момента нам нужно будет наблюдать за крепостью и препятствовать подвозу припасов к ней. Если мы будем это делать из военного лагеря, то изнурим свое войско раньше, чем обитателей крепости. Поэтому сперва нужно занять людей постройкой осадной крепости. Зимой она будет защищать нас он непогоды, оттуда удобно вести наблюдения и можно иногда швырнуть на осаждаемых парочку костей, поужинав жареным быком, тогда как они будут сидеть на черством хлебе и бобах. Война совсем не похожа на то, что описывается в романах о короле Артуре, Герлин. Я знаю, что ты это понимаешь, но в последующие месяцы это станет еще очевидней.
Так что Герлин согласилась на постройку осадной крепости и уже по дороге к Лауэнштайну осознала необходимость этого. Долгие годы жизни на юге Франции избаловали ее, она отвыкла от топких дорог, постоянного дождя и холода, отсыревших покрывал и палаток, которые едва защищали от непогоды. Герлин неохотно куталась в свой самый толстый дорожный плащ, в то время как ее кобыла с трудом пробиралась по лесным болотистым тропам, а капли дождя скатывались с деревьев ей на шею. В такой поездке Дитрих когда-то тяжело заболел, — и Герлин поймала себя на том, что обеспокоенно посматривает на сына. Но Дитмар обладал прекрасным здоровьем и явно привык к полевым условиям. При этом он стремился поскорее добраться до Лауэнштайна и на погоду почти не обращал внимания.
Однако, когда они прибыли на место, вышло солнце, и Герлин была почти счастлива. Именно так она себе это и представляла — ее сын во главе войска, решительно настроенный отомстить. И теперь она могла пережить это вместе с ним. Она наблюдала за тем, как рыцари маршировали на равнине, которая разделяла крепость и деревню Лауэнштайн. В начищенных до блеска доспехах они восседали на роскошных конях, покрытых яркими, тех же цветов, что и цвета всадника, чепраками. Жители деревни, которые в любопытстве столпились, не могли оторвать от них глаз. Флорис хотел отослать их, но затем передумал. В этот день до боевых действий дело не дойдет, так пусть люди понаблюдают за представлением. Позже их поддержка будет иметь немаловажное значение, поэтому следовало позволить им наслаждаться видом юного хозяина крепости и его войска, не забывая также и о его матери, от которой сам Флорис не мог оторвать глаз. На Герлин было платье из белой парчи и праздничные украшения, а ее скромное головное покрывало увенчивал золотой обруч. Флорис восседал рядом с ней на белом коне и улыбался ей. Его щит, давно не видавший сражений, был заново обтянут ярко раскрашенным полотном. Со стены крепости Роланд увидит, что его старый противник не сдался.
Конрад из Нойенвальде отделился от группы рыцарей и торжественно принял от Дитмара письмо с объявлением вражды. Другие рыцари также протянули ему свои письма. Флорис подъехал, чтобы вручить свое, равно как и Рюдигер, чьи глаза лукаво блестели. Он явно радовался предстоящему сражению. Несмотря на воодушевление, Герлин терзали сомнения, но мужчины, похоже, были настроены решительно.
В этот момент господин Конрад отделился от войска и на своем рыжем коне галопом помчался к крепости, которая гордо вздымалась на фоне гряды скал и зеленой вершины горы. Крепость Лауэнштайн была не только надежной, но и красивой, Герлин все еще помнила, какие ощущения испытала, когда впервые увидела свой будущий дом. Крепость произвела неизгладимое впечатление и, разумеется, немного напугала ее. И, в отличие от ее родного Фалькенберга, в Лауэнштайне был настоящий замок. Но рядом с Герлин тогда были Флорис и Соломон, которые всегда поддерживали ее — каждый по-своему.
Болью отозвались в сердце Герлин воспоминания о Соломоне. Он также гордился бы Дитмаром, если мог бы сейчас видеть его. Долгое время она путешествовала с ним под видом его жены и выдавала Дитмара за их сына. Герлин бросила на юношу нежный взгляд. Он не знал своего отца, а вот приемных отцов лучше Флориса и Соломона было невозможно отыскать.
Ворота крепости открылись для господина Конрада, и для рыцарей, выстроившихся перед крепостью, наступило время ожидания. После передачи письма следовало выждать три дня. Дитмар тем временем занял позицию перед своими рыцарями. Он снял шлем, и теперь выглядел невероятно красивым, с сияющими голубыми глазами и развевающимися светлыми волосами. Почти как герой из сказки. Герлин задалась вопросом, наблюдает ли юная София за ним из окна своей комнаты.
— Ну что ж, время пришло! — начал Дитмар звонким голосом. — Мы здесь, чтобы сражаться за мое наследство — и на то воля Божья, а также за руку моей госпожи Софии. И только ради нее мы не станем причинять господину Роланду столько зла, как могли бы, — потому что, если мы будем разрушать деревни, убивать крестьян и красть скот, то нанесем вред не ему, а Лауэнштайну!
Среди крестьян и ремесленников, стоявших позади рыцарей, послышались возгласы одобрения. Дитмар улыбнулся.
— Люди в этом графстве были очень преданы моему отцу, — продолжил он, — и также будут верны мне. Они не должны терпеть никаких лишений! И мы будем придерживаться правил. Никаких боевых действий во время Мира Божьего, в дни больших праздников…
Дитмара перебил юный рыцарь из первого ряда. Реймар из Хеммдорфа был младшим сыном соседа и много путешествовал как странствующий рыцарь.
— Все это славно, господин Дитмар, — сказал он. — Но, во-первых, если я правильно вас понял, мы должны препятствовать подвозу провизии в крепость. Как же это сделать, если мы все время будем придерживаться Мира Божьего? И во-вторых, если мы не будем грабить и оставим в покое жителей деревни, то где мы тогда сможем захватить трофеи? Мы ведь прибыли сюда не ради развлечения, господин граф Лауэнштайна!
Рыцари вокруг него расхохотались и зааплодировали. Дитмар закусил губу. До этого момента он не задумывался о потребностях странствующих рыцарей. Он рассуждал как рыцарь, а не как хозяин крепости.
Герлин подъехала на кобыле и встала рядом с сыном.
— Разве рыцарю следует убивать и грабить, а не зарабатывать себе владения? — строго спросила она. — Насколько мне известно, именно последнее делает честь рыцарю. Графство Лауэнштайн обширное и богатое, вы ведь только что пересекли его, и эти холмистые просторы ждут, пока кто-то их расчистит и заселит. Кто отличится в сражении за наследство моего сына, будет щедро вознагражден, однако кто хочет лишь мародерствовать, может сразу отправляться восвояси или присоединяться к господину Роланду. Его не заботят ваши рыцарские добродетели. Но я сразу же вам заявляю: он не победит!