Поединок соперниц
Шрифт:
Они замялись, но тут вперед пробрался Цедрик.
— Побойся Бога, Хорса! С Эдгаром мой сын, а уж он не стал бы завлекать нас в ловушку.
— Да одурачен он, как и все вы. Этот Армстронг — хитрая лиса. Вы не знаете его, как я.
Но меня уже не желали слушать, рвались наружу, кто-то начал растаскивать завал под воротами. Я разозлился. Как они смеют не подчиняться мне? Даже выхватил секиру.
— Клянусь всеми духами этих мест, что зарублю любого, кто попытается открыть башню, пока не разберемся во всем!
Остановила ли их моя угроза или сами решили узнать, что их ждет, но люди отступили. Цедрик даже поднялся к бойнице, стал переговариваться с сыном. Я слышал каждое их слово, и что-то сникло в моей душе.
Хитрец Армстронг действовал наверняка. Едва он узнал о восстании, как поспешил к королю и представил все дело так, что Ансельм превратился в виновника мятежа, доведшего людей до крайности своими притеснениями. Шериф привел доказательства, и король дал ему полномочия уладить тяжбу на законном основании. Для этого Эдгар выкупил у Генриха опекунские права на несовершеннолетнюю девицу Гиту Вейк.
Проклятье! Этот пес способен кому угодно заткнуть глотку своим золотом. И теперь он здесь — с правами на Гиту и ее земли. Ансельм же отныне выглядит едва ли не разбойником, посягнувшим на чужую собственность и пролившим кровь.
Ничего не скажешь, дальнейшее наше сопротивление выглядело бы глупостью. Люди радовались, что мерзавец аббат будет наказан, а их госпожа получила могущественного покровителя в лице эрла Эдгара.
Но я-то? Выходит, меня уже не считают достойным защищать внучку Хэрварда? Да если бы не я, еще неизвестно, что бы с ней случилось.
Но тут я увидел саму леди Гиту. Впервые за эти дни она улыбалась. Она не замечала ни меня, ни моего взгляда, а в ее глазах светилось нетерпение. Она торопила своих людей и сама рвалась прочь из башни… Скажу только, что я следовал за ней, пока она направлялась туда, где по насыпи уже приближался ее новый опекун.
У подножия башни шериф сдержал коня, соскочил с него — и прямо к ней. У меня мелькнула мысль, что он вот так прямо и заключит ее в объятия. Она же глядела на него во все глаза. Чертова девка! От меня все уклонялась, а с этим… Они стояли так близко-близко. Холодный солнечный ветер развевал ее волосы, а Эдгар в шлеме поверх койфа [57] , смуглый, как сарацин, только глаза синие, как небо в зимний день. И меня они не замечали, хотя моя тень падала на них.
57
Койф — кольчужный капюшон.
— Ну вот нам и довелось снова свидеться, Гита, — сказал Эдгар.
Снова?
Она улыбалась. И как улыбалась! Просто сияла.
— Вы спасли меня, спасли всех нас!
Кровь Водана! Они говорили так, словно были давно знакомы.
— Я много думал о тебе, Гита. Отныне ты под моей защитой и…
— Я так рада! — почти всхлипнула она.
Не вытерпев, я шагнул вперед.
— Ты просто купил ее, шериф. Купил на свое проклятое золото. Мы же не щадили себя, защищая внучку Хэрварда.
Наконец-то он перевел взгляд на меня. В первый миг словно и не признал, но потом скривил рот в усмешке.
— О, храбрый Хорса. Я бы удивился, если бы тебя не было там, где заваруха.
Хорошо, что вмешалась Гита. Иначе бы я…
— Милорд Эдгар, прошу быть милостивым к людям, обагрившим свое оружие кровью, защищая меня. Тан Хорса, тан Альрик…
— Конечно, я благодарю вас, храбрые мужи, что вступились за мою подопечную. И отныне вы можете рассчитывать на мою поддержку и покровительство.
А пошел он!.. Ведет себя так, словно он не нашего уже племени и не его долг стоять горой за саксов. Хотя я давно знал, что Эдгар Армстронг — онорманившийся сакс. И дивился, отчего вокруг все так восхваляют его — не сделавшего ни единого выпада мечом, не пролившего вражеской крови. Нет, что хотите думайте, но по мне победа, полученная хитростью и подкупом, никогда не будет считаться достойной восхваления.
Все вокруг ликовали, только я оставался мрачен. Одно порадовало — кислая физиономия Ансельма. Да, проклятому попу не избежать теперь суда и значительного штрафа. Я не смог удержаться, чтобы не сказать ему это. Аббат сидел на бревне, приготовленном для будущего тарана, зябко кутался в свою роскошную бархатную пелерину на меху.
— Не строй из себя героя, Хорса, — сухо сказал он. — Ты ведь не сделал ничего, чтобы причислить себя к таковым. И если бы зять короля не вступился за вас, видит Бог, мы бы взяли вашу цитадель и ты бы думал о покаянии в грехах, стоя под виселицей.
Сейчас Ансельм был похож на бессильную старуху, которая только и может, что ругаться. Но кое-что в его речи меня озадачило. Что этот поп бормочет о заступничестве королевского зятя? Ведь насколько я знал, зятем короля был какой-то граф Анжу, муж императрицы Матильды. И какое ему дело до нас?
Ответ Ансельма меня удивил. Оказывается, у Генриха Боклерка есть еще дочь, правда незаконнорожденная, но все же его плоть и кровь. Зовут ее Бэртрада Нормандская, и наш шериф Эдгар обручен с ней еще с прошлой зимы.
— И он пользуется своим положением, — шипел Ансельм, косясь на стоявшего неподалеку Эдгара. — Родич короля — ха! Высоко взлетел сакс, однако тому, кто так воспарил, больнее будет падать. И я еще погляжу, чем для него обернется желание взять под опеку девицу Гиту Вейк, когда его женой станет столь непростая леди, как Бэртрада.
Я ничего не знал о нормандке Бэртраде. Да и плевать мне было на нее, будь она хоть трижды королевским ублюдком. Главное, мне более не грозит то, о чем я подозревал, глядя на Эдгара и Гиту. Ничего меж ними не будет. А значит… И я твердо решил не тянуть и при первой же возможности попросить руки леди Гиты у ее опекуна. И пусть только попробует мне отказать — ведь я отстоял жизнь и свободу его подопечной!
Пожалуй, я даже готов предстать вместе с нею перед алтарем. Разве она того не стоит?