Поединок соперниц
Шрифт:
В Тауэр-Вейк стоял шум. Ржали кони, блеяли козы, кричали люди. Сквозь этот гул я еле смог докричаться и приказать, чтобы ворота завалили изнутри тяжелыми предметами. Лишь когда люди занялись этим, я поднялся наверх. Удары тарана сотрясали башню. Наши воины стреляли сверху, но безрезультатно — прикрытие над тараном защищало осаждающих от стрел, и я велел не тратить их без толку. Приказал готовить смолу, чертыхнулся, узнав, что она еще недостаточно разогрета. Проклятье, о чем, спрашивается, ранее думали эти остолопы? Значит, пусть льют воду. И опять я ругался, видя, как навес защищает людей Ансельма от кипятка.
Доски ворот уже трещали. Таран откатывался и вновь ударял.
— Эх, крюк бы сюда! — воскликнул Альрик, глядя вниз. Но тут же отскочил, когда рядом о каменный парапет чиркнула стрела.
— Крюк? — рядом оказался староста Цедрик. — Взгляните, вон в воде у подножия башни полузатопленная лодка. У нее есть якорь. Он может подойти в качестве крюка?
— Святые кости! Ну конечно.
Я видел эту лодку, вернее ее нос, выступавший из темной воды. С него свисала веревка. При мысли о том, как там, в воде, брала оторопь. Уж лучше бы жар битвы, чем подводная ледяная мгла.
Я крикнул Альрику:
— Ты придумал — тебе и доставать!
Таран не унимался. Лихорадочно спеша, мы обвязали веревкой Альрика и начали спускать со стены.
Вот уж когда дневной свет ни к чему. Норманны тотчас заметили Альрика, и полетели стрелы. Однако он невредимым достиг поверхности воды и сразу же нырнул. А когда появился на поверхности, в его руке уже был якорь. Он быстро срезал его ножом с крепкой веревки.
Лучники не прекращали стрельбу, и вода вокруг молодого тана так и вспенивалась. Он укрылся за носом лодки, в которую сразу вонзилось несколько оперенных стрел.
— Проклятье! Шевелись, Альрик! Там ты у них как мишень на стрельбище!
Мы тащили изо всех сил, молясь светлым духам, чтобы не дали врагам поразить Альрика или чтобы он ненароком не выронил якорь.
В какой-то миг среди людей, вцепившихся в веревку, я заметил и леди Гиту. Она тянула наравне со всеми. Но вот светловолосая голова паренька показалась над парапетом, и я тут же вырвал у него якорь. И пока другие, в том числе и Гита, вытаскивали мокрого бледного Альрика на площадку башни, я уже привязывал якорь — крепкий, доброй норфолкской стали — к канату из скрученных ремней. Альрик, промокший, но упорный до конца, — вот что значит настоящий сакс! — уже был рядом и принялся мне помогать.
Якорем нам удалось подцепить таран. Тут уж и вовсе стало не до шуток — наши кости трещали от натуги, когда мы, едва не ложась на пол площадки, налегали на ремни. Таран начал крениться, а Цедрик, что стоял у парапета и глядел вниз, закричал, что один из воинов Ансельма пытается перерубить канат, удерживающий якорь. Но так просто это не сделать — канат-то толщиной в руку. И все же… Ну еще! Навались!
И мы сделали это! Мы опрокинули таран. Люди Ансельма попадали в воду, кинулись назад. При свете дня они были как на ладони, и мы стреляли в них, разили, ликовали.
В тот день у всех было приподнятое настроение. Гита лично поднесла каждому чарку эля. Интересно, отдыхает ли когда-нибудь эта девушка? Ибо если она не сидела над ранеными, то готовила пищу или молилась. Такая красивая, хрупкая и, вместе с тем, столь мужественная. Воистину эта женщина достойна стать супругой такого воина, как я! Но одно меня озадачивало: чем яснее я давал ей понять, какие у меня насчет нее планы, тем более она меня сторонилась. Ну да ладно уж. Мы все заперты в Тауэр-Вейк, и она рано или поздно поймет, что от своей судьбы никуда не деться.
Но на следующий день все изменилось, как я и предположить не мог.
С утра мы узнали, что люди Ансельма готовят новые осадные орудия. Сколько еще штурмов мы выдержим? И все больше людей говорили, что зря послушались меня и решили обороняться в башне. В фэнах, говорили они, у нас по крайней мере была бы свобода маневра.
Чтобы не дать людям окончательно потерять веру в мои полководческие способности, я собрал саксов и произнес пламенную речь о святости нашей борьбы. Каждый должен помнить, что мы не просто бунтовщики — наше дело правое, вдобавок мы вступились за беззащитную женщину. И если удача от нас отвернется, не следует страшиться смерти — коль и придется покинуть земную юдоль, то мы прихватим с собой немало проклятых норманнов и нас воспоют в песнях, как и великого Хэрварда!
Мало-помалу мне все же удалось поднять боевой дух. Был у меня этот дар. И я с наслаждением видел, как вспыхивают ненавистью глаза людей, как они потрясают оружием и напрягают мышцы.
Окрик Цедрика не сразу и привлек их. Старый рив нес дозор на башне, а тут он спустился, кричит что-то, хватает то одного, то другого за плечи, что-то втолковывает. Наконец он привлек внимание Гиты, Альрика, те поспешили куда-то, а люди уже улыбались, передавая друг другу известие. И я понял, в чем дело. Один из моих людей пояснил возбужденно:
— Войско! Целое войско появилось из фэнов, переполошив людей Ансельма.
— Это саксы?
— Нет, не похоже.
— Неужто Утрэд привел людей из Нориджа?
Мы поспешили к бойницам.
На берегу озера и впрямь царило необычное оживление. Было видно, что люди Ансельма похватали оружие, но в бой вроде не рвутся. Еще бы, их окружила целая рать закованных в броню воинов, пеших и конных, и на их копьях развевались флажки с каким— то изображением. Я знал об этих нормандских штучках с эмблемами, но мне они ни о чем не говорили. Однако вскоре я понял, кто привел людей. Узнал всадника в светлом плаще, который выделился из толпы, остановив лошадь перед Ансельмом. Шериф Эдгар. Я тихо выругался.
А вокруг уже радостно кричали:
— Это Армстронг! Наш герефа вернулся!
— Теперь-то он наведет порядок!
— Смотрите, и Утрэд с ним. Едет сюда, улыбается. Ха! Как часто можно увидеть улыбающимся Утрэда? Значит, все в порядке. Эой! Утрэд, сюда!
Солдат уже подъехал к башне, кричал, что мы можем выходить. Но я не хотел так просто позволить этому Армстронгу забрать у меня победу, и когда люди кинулись вниз, опередил их, загородив проход.
— Вы все наивные глупцы! Неужели вы забыли, что наш шериф прежде всего человек Генриха Боклерка? А вы мятежники. Так неужели вам будет радостнее, если вас в цепи закует этот распрекрасный Эдгар, а не Ансельм из Бери-Сент?