Поединок соперниц
Шрифт:
— Повелевайте нами, благородная госпожа, и вы увидите, что еще не все саксы смирились с властью проклятых завоевателей.
Затем, собравшись у огня, мы обсудили наше положение, и я не преминул упомянуть, что уже имел стычку с людьми Ансельма. И потери невелики: всего двое раненых.
Леди Гита уже велела отнести моих раненых наверх, приказав своим женщинам позаботиться о них. Одна из ее прислужниц была немолодая толстуха, но при взгляде на другую я чуть нахмурился. Знавал я эту девку. Пухленькая такая, золотистые кудряшки обрамляют лоб. Ее звали Эйвота, и некогда я сумел подловить ее. Дерзкая крестьянка царапалась и кусалась так, что едва совладал с ней. Но свое-то я взял. Знаю я этих женщин: вырываются, визжат, когти выпускают, словно кошки. У меня и по сей день не зажили царапины на щеках, которые появились во время йоля, но вот хоть убей, не вспомнить, откуда они взялись.
Ну да не о том речь. Сейчас меня занимала только внучка Хэрварда. Интересно, что бы сказала моя матушка, если бы я привез хозяйкой в Фелинг леди Гиту Вейк? Но ее руку еще надо заслужить.
Следующие дни я посвятил военным делам. Большинство людей Гиты предлагало сражаться старым проверенным способом: рассыпаться небольшими отрядами в фэнах и наносить быстрые и неожиданные удары. Я сразу отверг этот план, прикрикнул на Утрэда и остальных, которые настаивали. Нет, у нас есть Тауэр-Вейк, башня на острове среди озера, ее не так просто взять. И нам надо сосредоточить здесь все силы.
Я велел приготовить все к обороне, поставить новые ворота из крепких бревен, оковать их железом, распорядился запастись провизией, сделать побольше дротиков, стрел. Даже если нам суждено погибнуть, мы еще пустим кровь приспешникам проклятого аббата!
Утрэд был недоволен моим планом держаться за башню. Так мы только притянем сюда основные силы аббата, твердил он. А ведь люди Ансельма — отборные воины. Зачем же нам искушать судьбу, подставляя себя под удар? Я злился, слушая его. Чего добивается этот простолюдин? Неужели он думает, что я, благородный Хорса, пожелаю ускользать в камышах болот, точно угорь, вместо того чтобы принять бой? Утрэд странно смотрел на меня, говорил, что советует прибегнуть к тактике Хэрварда, а уж его никто не сравнивал с угрем.
Леди Гита порой присутствовала при наших спорах. Выглядела она спокойной и непоколебимо смелой, как человек, который принял решение и которому уже нечего терять. Я восхищался ее выдержкой. Вот это женщина! Каких бы сыновей она мне нарожала! Конечно, она хрупкая, тоненькая, но у нее такая сила духа, что если возлечь с нею — от такой родились бы одни сыновья!
А возлечь с ней я хотел. Несмотря на ее хрупкость, было в ней нечто такое, что притягивало меня, как одинокое дерево притягивает молнию. Некая теплота, беззащитность… красота. И где я только мог видеть ее ранее? Уж никак не в обители Святой Хильды, куда я никогда не наведывался. А зря. Внучка Хэрварда! Мне бы давно следовало заинтересоваться ею. Тогда я давно увез бы ее, сделал своей женой. И такая супруга вмиг прославила бы меня.
Как-то вечером я, стараясь двигаться беззвучно, поднялся вслед за ней на смотровую площадку наверху башни. Леди Гита не ожидала меня, оглянулась так, словно опасалась. Я же улыбался. Какая же она все-таки красавица! Опоясанное одеяние подчеркивало хрупкость фигуры, капюшон был откинут, и ее волосы казались почти белыми на фоне черной ткани. Не теряя ни секунды, я властно привлек ее к себе — и она не стала меня отталкивать. Я был бы готов почувствовать себя победителем, если бы она не застыла в мертвенном оцепенении, не сводя с меня своих огромных глаз цвета светлой стали.
— Сейчас я завишу от вас, сэр Хорса, — сказала. — Но надеюсь, что ваше благородство и честь не позволят вам поступить со мной дурно.
Что-то было в ее голосе, некая печальная обреченность, отчего мой пыл словно угас. Тогда я решил сказать, что и в мыслях не имею обесчестить ее.
— Когда все закончится, миледи, я заберу вас в свой бург Фелинг и сделаю там хозяйкой.
Она вроде улыбнулась, но в этой улыбке было больше печали, чем веселья.
— Но ведь у вас уже есть три хозяйки, как мне известно.
— Ко всем чертям! Я выгоню их, едва вы вступите на мой порог.
В моих руках она была такой тоненькой, такой беззащитной, что я ощутил желание. Провел рукой по ее бедру, изгибу талии, коснулся груди. Ого, а у этой шелковиночки грудь что надо.
Но она вдруг отступила, вырвалась.
— Вы думаете, что теперь любой может делать со мной что угодно?
Я ничего не понял. О чем она? Я ведь предложил ей стать хозяйкой Фелинга!
Вокруг башни сгущался туман. Последнее время заметно потеплело, и Тауэр-Вейк словно увязал в этой белесой мгле. И мы с Гитой были точно одни на заколдованном острове. Я и эта серебристая туманная фея, что и боялась, и зависела от меня. Клянусь Святым Дунстаном, до чего же это возбуждало!
Но в этот миг на лестнице сзади раздались шаги и появилась эта сучка Эйвота. Так и кинулась меж нами.
— Имейте благородство, Хорса из Фелинга! Перед вами леди, а не девка из фэнов.
Черт возьми! Да эта крестьянка меня совсем не боялась. И это после того, как я валял ее, как хотел!
— А ну-ка посторонись, голубушка. Я делаю миледи предложение, и она почти согласна.
— Предложение! — фыркнула эта рыжая бесстыдница. — Вот освободите ее от Ансельма, а тогда и говорите о женитьбе.
Они ушли, а я остался на башне. Стукнул кулаком по одному из зубьев парапета [55] , так что заболел кулак. Кровь Водана! Они что, забыли, как зависят от меня? Если мы выкрутимся из этого положения, Гита просто обязана будет принять от меня брачные браслеты.
И тут я услышал звук, от которого едва не подскочил. Проклятый туман! Не будь его, я бы давно заметил, что появился враг. А так рог трубил у самой башни. И с леденящей ясностью я понял, что время испытания пришло. Чертов аббат явился к Тауэр-Вейк!
55
Парапет — здесь: погрудная каменная кладка.
Звук рога был для всех, как гром среди ясного неба. Мой трусливый сыночек Олдрих опять заплакал. Великий Водан! — неужели это я породил столь слабое создание? Я огляделся, велел всем заткнуться. Сам занял позицию в амбразуре бойницы, выходящей на дамбу. Ах, если бы не туман! Я еле различал силуэт всадника перед поднятым мостом. То, что мост работал, было моей заслугой, и я внутренне возгордился своей предусмотрительностью.
— Кто это смеет трубить в рог на земле леди Гиты Вейк, устраивая переполох, словно лис, забравшийся в курятник?!