Поэтические воззрения славян на природу - том 1
Шрифт:
Вместе с золотогривым-золотохвостым конем народный эпос знает и золоторогого оленя. [2008] В свадебной песне поется о нем:
Не разливайся, мой тихой Дунай!Не заливай зеленее луга;В тех ли лугах ходит оленюшка,Ходит олень — золотые рога.Мимо ехал свет Иван-господин (жених):«Я тебя, оленюшка, застрелю,Золотые роженьки изломлю!» —Не убивай меня, свет Иван-господин!В некое время я тебе пригожусь:Будешь жениться — на свадьбу приду,Золотым рогом весь двор освещу (Москов. губ.).Или: В чистом поле все полынь-трава,В той полыни ходит белый олень,Белый олень — золотые рога.Иван-господин ездит-гуляет,На бела оленя он плеткою машет.Белый олень возмоляется:«Иван-господин! не маши плеткою,Я ведь тебе на время гожусь:Станешь жениться — на свадьбу приду,На двор взойду — весь двор освещу.В терем взойду — всех гостей взвеселю». (Саратов, губ. [2009] )2008
Н. Р. Ск., II, 28 и стр. 388; VII, стр. 43.
2009
Сравни Рус. Бес. 1860, II, 79.
Сербская колядка, обращаясь к хозяйке дома, рассказывает о св. Петре, который на праздник Рождества Христова выезжает на златорогом олене:
У ранила стара мajкaСветоj цркви нa jyrpeн(ь)y;Cycтpeтe je свети ПетарHa jeленy златорогу,Златорогу и парогу.В другой сербской песне блеск золотых рогов оленя сравнивается с солнечным сиянием:
Што се cиja кpaj горе зелене:Да л' je сунце, да л' je мjecечинa? (326)Нит` jе сунце, нит' jе мjесечина,Beћ два златна рога ощелта. [2010]2010
Срп. н. njecмe, 1,115-6,166.
Старинная немецкая песня воспоминает о Солнцевом олене:
Den Sonnenhirsch sah ichVon Sudcn kommcn,Von zweien am Zaum geleitet;Auf dem Felde standenSeine Pusze,Die Horner hob er гит Himmel. [2011]С поворотом солнца на лето соединялась мысль о возрождении творческих сил природы и приближающейся весне, устрояющей брак неба с землею. Из дальних зимних стран солнце устремляло свой возвратный бег в виде златорогого оленя, несущего свет миру; но как в образе коня олицетворялись и дневное светило, и вихри, и грозовые тучи, так и олень служил поэтическим символом для тех же самых — разнообразных явлений. Вот почему на Коляду славят выезд св. Петра (т. е. громовника, отпирающего весеннее небо — см. гл. XVIII) на златорогом олене. В Германии
2011
Die G"otterwelt, 104.
2012
Ibid., 237.
2013
Вест. Р. Г. О. 1851, III, 5; Сахаров., II, 46.
Быстрота зайца вошла в поговорку; сербы говорят: «брз као зец, као тица». [2014] Санскр. saya, cacaka — заяц, кролик от cac — saltare; от этого же корня производит Пикте др. — нем. haso (при посредстве формы kaca или kasa), литов. kiszkis и слав. заяц, предполагающее утрату одного слога, с прибавкою суффикса. [2015] Относительно слова заяц мы склоняемся более к производству г. Ми-куцкого: в санскрите корень hi выражает понятие; двигаться, приводить в дви(327)жение; так как санскритскому h в наречиях славянских соответствует звук з, напр., vahami — везу, и так как понятия движения, быстроты и света постоянно обозначаются одними и теми же речениями, то, очевидно, областные русские зиять и зеять (блестеть, сиять) роднятся с санскр. hi. От корня hi происходят haj, hajami — ire и haja — equus, собственно: быстробегущий, слово, тождественное славянскому да-д «ць (заяц, чешск. zagic, серб. зец, пол. zajac); окончание /адь, ас образовалось по той же форме, как и в слове: мес-яць, miesiec^ санскр. mas. [2016] Необыкновенная подвижность, прыткость зайца — в самом названии, данном этому животному, уже сближала его с представлением быстро мелькающего света. У нас до сих пор колеблющееся на стене отражение солнечных лучей от воды или зеркала называется игрою зайчика; детское зая означает: огонь; в Курской губ. зайчики — синие огоньки, перебегающие по горячим угольям. [2017] Индийский миф уподобляет зайцу лунный свет, и очень может быть, что такое уподобление родилось в то время, когда фантазия первобытного человека была поражена игрою лунного блеска на поверхности вод, колеблемых ветром. Чандрас, индийский бог луны, носит зайца, и самый месяц называется в санскрите caca-dhara (носящий зайца), cacanka и cacin (имеющий знак зайца, заячий). Верование это уцелело между буддистами; монголы и жители Цейлона в пятнах луны видят изображение зайца. Рассказывают, что верховный бог Будда, пребывая на земле в виде пустынника, заблудился однажды в лесу и после долгого скитанья повстречал зайца. Слыша жалобы пустынника, что он голоден, заяц сказал ему: «разведи огонь, сжарь и съешь меня!» Будда развел огонь — и заяц прыгнул в пламя. Тогда Будда явил свою божественность, выхватил зайца из пламени и поместил его на луну, где он и виден до сего времени. [2018] Ипатьевская летопись упоминает о поклонении литовцев заячьему богу: «Миндог же посла к папе и прия крещение; крещение же его льстиво бысть: жряше богом своим в тайне (вычисляются имена языческих богов, между прочим, и «заячий бог»); егда выехаше на поле и выбегняше заяць на поле, в лес решения не въхожаше вну и не смеяше ни розгы уломити». [2019] Эта суеверная примета разделяется немцами, финнами и славянами. У нас верят, что если заяц или белка перебежит дорогу, то ожидай неудачи или какого-нибудь несчастия. [2020] «Щобы му заяц дороги не перебег!» — говорят в Галиции, выражая тем доброе пожелание путнику. [2021]
2014
Срп. н. посл., 29.
2015
Пикте, I, 446-7.
2016
Изв. Aк. H.,IV,412-3.
2017
Доп. обл. сл., 321.
2018
D. Myth., 679.
2019
П. С. Р. Л., II, 188.
2020
VolksliederderWenden, II, 259; Вест. Р. Г. О. 1853, III, 6; Сл. нар. раз., 137; D. Myth., 1079-80.
2021
Ж. М. H. П. 1842, т. XXXIII, 110. Чтобы избежать беды в том случае, когда заяц перебежал дорогу, должно переломить кнут или палку (символ молнии) и один конец бросить туда, откуда он выскочил, а другой туда, куда направил свой бег (Вест. Р. Г. О. 1853, III, 6).
В народных сказках добрый молодец (бог-громовник) прежде, чем вступит в брак с красавицей невестою, должен спрятаться от нее так, чтобы она не могла найти его; орел уносит его в поднебесье, рыба на дно моря, а богатырский конь скрывает его в своем хвосту или гриве: орел, конь и море суть поэтические представления дожденосных туч, в недрах которых прячется молния. Но зоркая невеста всюду находит его, пока, наконец, не догадался он превратиться в цветок (см. ниже о Перуновом цвете = молнии) и не украсил собою ее роскошных волос (см. выше, стр. 169). В немецкой редакции этого любо(328)пытного сказания («Von der Konigstochter, die aus ihrem Schlosse AUes in ihrem Reich sah») доброму молодцу помогает лиса, которая приводит его к источнику и, окунув в воду, оборачивает морским зайчиком (meerhaschen); зайчик понравился королевне, и она купила его. Следуя советам хитрой лисы, зайчик заползает в длинные косы королевны, и сколько ни смотрела она в окно своего замка — но не могла отгадать, где скрылся добрый молодец; т. е. красавица — всевидящее солнце видит из своего небесного терема всю вселенную и до тех пор находит сказочного героя, пока он не спрячется в ее собственных косах, или простое: пока темные тучи (издревле уподобляемые волосам, см. стр. 60) не заволокут дневного светила и не лишат его зоркости (= света). [2022] Такое затемнение солнца грозовыми тучами на поэтическом языке мифа называлось вступлением богини Зори в брачный союз с громовником. Зайчик- метафора мелькающей молнии; эпитет «морской» придан ему на том же основании, на каком дождевые облака назывались морскими кобылицами: зайчик-молния купается в дождевом море. На Руси существует поверье, что, плывя по воде, не должно поминать зайца, потому что этого не любит водяной и, осердившись, подымает бурю (= грозу; сличи на стр. 390 с подобным же поверьем о медведе). [2023] Участие лисы в немецкой сказке также не лишено значения, ибо (как сейчас увидим) в ее образе олицетворялась грозовая туча. Белка самым именем своим роднится с понятием света, за которым остается постоянный эпитет: белый; [2024] областное название белки векша (бенг. begi, bigi) соответствует санскр. vegin — быстрый, проворный, одно из имен сокола, от корня vig — ire, tremere, trepidare. [2025] В разящих молниях арийские племена видели золотые зубы громовника (см. глав. XIV), и под влиянием этого воззрения лесные и домовые грызуны: заяц, белка, крот, мышь и крыса, ради крепости своих зубов, принимались древними поэтами за метафорические обозначения молний. С таким мифическим значением является белка в сказании Эдды о мировом дереве туче Иггдразилли (см. гл. XVII). Народная сказка говорит о чудесной белке, которая, сидя на дереве, поет песни и грызет орехи- только не простые: скорлупа у орехов золотая, а зернышки — настоящие перлы. [2026] В некоторых местах Германии соблюдается обычай — на Светлой неделе, при возжжении праздничного огня (Osterfeuer), гоняться по лесу за белкою до тех пор, пока, утомленная, не попадется она в руки преследователей; [2027] подобно тому в Риме был обычай преследовать весною зайца. Изображая весеннюю грозу в поэтической картине небесной охоты (см. главу XIV), фантазия уподобляла быстро мелькающие молнии — трусливым зайцам и белкам, поспешающим укрыться (спрятаться) в недрах темных туч от преследований дикого охотника (Одина), который гонится за ними в стремительном полете бури. Во знамение этого небесного явления язычники совершали на праздник весны символический обряд ловли зайца или белки. [2028] По другому представлению, гроза уподоблялась битве, почему со всеми животными, в образе которых (329) олицетворялись тучи и молнии, соединялись приметы о войне, губительной смерти и других бедствиях, нераздельных с народными распрями. Если забежит белка в деревню — быть несчастию; появится в лесу много белок — ожидай войны; [2029] «волки воют и белки скачут — мор будет и война встанет». [2030] В старину зайцев не употребляли в пищу, почитая это грехом; в указе патриарха Иосафа сказано: «а зайцев, по заповеди божией, отнюдь ясти не подобает»; [2031] в некоторых уездах простолюдины и до сих пор убеждены, что заяц — поганый и есть его не следует. [2032]
2022
Гальтрих, 30.
2023
Совр. 1856, XI, смесь, 27.
2024
По цвету шерсти, какой бывает у зайца зимою, ему дается подобное же прозвание беляка (Толков. Слов., 1,136.).
2025
Пикте, I, 450.
2026
Глинск., II, 65.
2027
Die G"otterwelt, 200.
2028
Der Ursprung dcr Myth., 229.
2029
Описание Олонец. губ. Дашкова, 193.
2030
Oп. Румян. Муз., 551.
2031
Ак. Арх. Экс., III, 264; Ж. М. Н. П. 1839, т. XXIII, 50–51 (Рейтенфельс).
2032
Оренбур. Г. В. 1851,9. Запрещение есть зайцев было и у других народов. — Andeut. eines Systems der Myth., 162.
Эпитет бурый или черно-бурый, даваемый лисице, роднит этого зверя с мифическим конем буркою; по цвету своей шерсти она отождествлялась с грозовою тучею, так как вообще облака уподоблялись древле волосам и шкурам животных. В Исландии лисица называлась holtaporr (waldthorr), что указывает на ее рыжую шерсть, подобную красным волосам Тора; [2033] лисица — красный зверь, der rote Reinhart; слово fuchs употребляется и для обозначения рыжего коня. В Сибири предрассветный сумрак называется лисьей темнотою, [2034] а в народной загадке лисица — метафора огня. [2035] В русской сказке хитрая лиса женит доброго молодца на дочери грозного царя Огня и царицы Молнии, или на дочери Грома-батьки и Молнии-матки. [2036] В немецких вариантах общеизвестной сказки о жар-птице вместо нашего серого волка (=тучи) переносит царевича в далекие государства и помогает ему добыть золотую птицу и золотогривого коня медведь или лисица; при этом сказка выражается следующею эпическою формулою: «und kaum hat er (царевич) sich aufgesetzt, so fieng der Fuchs an zu laufen, und da giengs liber Stock und Stein dass die Haare im Winde pfiffen». [2037] Ту же роль играет лисица и в вариантах сербском и чешском: «kralo-wic wsedl na lisku, a ta ne po zemi bezjc, ale wetrem letjc». [2038] Немецкий сказочный эпос знает лису о девяти хвостах. Я. Гримм, описывая обряды при встрече весны, говорит: «hier tragen kinder einen hahn, dort cine krahe oder einen fuchs umher, wie man in Polen zur zeit der colgda einen ausgestopften wolf ge-schenke sammeind umtragt». [2039] У чехов первая неделя великого поста называлась лисьей (у белорусов эта неделя называется Дзедова, Дед=Перун); рано перед восходом солнца будили детей и уверяли их, что бежала лисица и навешала для них на дереве гостинцев. [2040] Как заяц, так и лисица, перебежавшая дорогу, предвещает неудачу и несчастие; [2041] Слово о полку, в числе недобрых примет, (330) указывает на следующие: «влъци грозу въсерожатъ по яругамъ, орли клекгомъ на кости звери зовуть, лисици брешутъ на чръленыя щиты». [2042]
2033
D. Myth., 162.
2034
Доп. обл. сл., 102.
2035
Этн. Сб., VI, 61: «Стоит лахань (изба), в лахани турица (печь), в турице лисица (огонь), в лисице жук (чугун, черный как жук), в жуке вода».
2036
Н. Р. Ск., III, 10, 11; Худяк., 98; Матер, для изучен, нар. слов., 15–16; Гальтрих, 13: здесь, вместо лисицы, выведена дикая кошка; та же замена и в польской редакции (Глинск., III, 161–175).
2037
Сказ. Грим., 57; Н. Р. Ск., VIII, стр. 621.
2038
Эрбен, 226; Малый, 46.
2039
D. Myth., 634, 724: «in Japan den fuchs als schutzgott verehrt»; Die G"otterwelt, 200-1: во Франции было обыкновение сожигать на Ивановом огне лисицу и кошку.
2040
Гануш, 88–89. Чешск. песни Эрбена, 57.
2041
Нар. сл. раз., 137; Записки Авдеев., 140-2; D. Myth., 1077,1081.
2042
Рус. Дост., III, 44. Лай лисицы у кавказских горцев считается предвестием беды (Совр. 1854, XI, смесь, 3).
Светящиеся в ночной тьме глаза кошки и рыси дали повод сравнивать с этими животными мрачную тучу, сверкающую зоркими молниями, — подобно тому, как светящиеся глаза совы заставили посвятить эту птицу воинственной Афине (см. выше стр. 255). В Германии простой народ называет грозовые тучи bullerkater и bullerluchs; колесницу богини Фреи представляли запряженною двумя кошками, а ведьмам, которые носятся по воздуху и доят облачных коров, даются названия wetterkatzen и donnerkatzen; [2043] кошка — любимое животное колдунов и ведьм. Русская загадка, означающая дневной рассвет, сравнивает его с белою кошкою: «белая кошка лезет в окошко»; напротив, дым на метафорическом языке загадок уподобляется черной кошке. [2044] В Младшей Эдде есть рассказ о том, как великан изведывал силу Тора; между другими опытами Тор должен был поднять великанову кошку, но сколько ни старался- мог приподнять лишь одну ее лапу, потому что в образе этой кошки предстал перед ним великий змей Мидгарда, обнимающий собою всю землю. Немецкие сказки дают коту семимильные сапоги, соответствующие летучим сандалиям Гермеса; кот — обладатель чудесных сапог играет в народном эпосе роль доброго духа, покровителя странствующих героев. [2045] Сверх того, множество поверий и примет, известных в Германии и Голландии, ставит кошку в близкое соотношение с различными стихийными явлениями: дождем, градом и ветром. Английские мореходы неохотно видят на корабле кошек, ожидая от их присутствия — бури; стремительный северо-западный ветер называют в Гарце katzennase, а в верхней Германии о сильной буре с градом выражаются: es hagelt katzen. [2046] Кошке с черными, рыжими и белыми пятнами немцы дают название: feuerkatze, и в некоторых деревнях существует обычай бросать такую трехцветную кошку в загоревшееся здание, чтобы погасить пожар. [2047]
2043
Die G"otterwelt, 90; D. Myth., 634.
2044
Послов. Даля, 1062; Эти. Сб., VI, 55: «черна кошка хмыл» в окошко».
2045
D. Myth., 471.
2046
Ibid., 282; Die G"otterwelt, 90.
2047
Ibid., 194.
2048
Черты литов. нар., 90.
2049
Записки Авдеев., 140-2; Этн. Сб., VI, 119; Нар. сл. раз., 145-8; Ч. О. И. и Др. 1865. Ill, 139; Beitr"age zur D. Myth. Вольфа, 1,231.
По всему вероятию, в этих словах заключается намек на старинное представление о небесном поезде бога-громовника (бородатого деда Перуна), возжигающего пламя грозы; обращение к очагу объясняется первоначальным тождеством бога Агни с громоносным Индрою. [2051] Народные русские сказки знают баснословного кота-баюна, которому точно так же придается эпитет морского, как и другим олицетворениям дождевых туч, и которого предания ставят в близкую связь с чудесною мельницею — эмблемою громового грохота (см. выше стр. 146). Возле этой мельницы стоит золотой столб, на нем висит золотая клетка, и ходит по столбу кот-баюн: идет вниз — песни поет, подымается вверх — сказки сказывает. То же приписывается и козе — золотые рога, которая «гуляет в заповедных лугах, сама песни поет, сама сказки сказывает»; [2052] как Фрея — на кошках, так Тор ездит на козлах (см. следующую главу). Голос кота-баюна раздается на несколько верст; сила его громадная: своих врагов он поражает насмерть или своими песнями напускает на них неодолимый сон. [2053] Эти громкие песни и вещания — метафоры завывающих вихрей и громовых раскатов, а напускной сон оцепенение, производимое холодным дыханием ветров. На том же основании дерево-тучу народный эпос называет поющим, птицу-облако — говоруньею, а гуслям-самогудам (= грозовая туча, см. выше стр. 169) приписывает звуки, могущие насылать непробудный сон. На Ильин день, когда громовник разит своими стрелами облачных демонов, нечистая сила прячется (или обращается) в черных кошек и собак (о собаке, как воплощении вихря, см. главу XIV); [2054] во время гроз хозяева выгоняют из своих домов кошек и собак, особенно черных, чтобы нечистые не привлекли на избу громового удара. Выражение о возникшей между друзьями или знакомыми ссоре: «между ними черная кошка пробежала» указывает на лукавого духа, который становится промеж людей и возбуждает в них враждебные чувства. Если кошка вскочит на божницу — это служит знаком, что в скором времени будет в семье покойник (Пермск. губ.). Ямщики редко и неохотно соглашаются везти кошку; от этого, по их мнению, лошади страшно утомляются и худеют, что вполне соответствует рассказам о лошадях, истомленных ночными поездками домового, ведьм и нечистых духов. [2055] Любопытно поверье, что из совершенно черной кошки можно выварить кость-невидимку, которую если взять в рот, то будешь ни для кого незримым. Эта кость есть зуб-молния, скрытно (332) таящаяся в черной туче; [2056] фантазия приписала ей то же волшебное свойство, какое принадлежит шапке-невидимке. По народному убеждению, шапку-невидимку (= туман, облако) и неразменный червонец (= выходящее из-за туч солнце, см. выше стр. 197) можно добыть от нечистой силы не иначе, как в обмен на черную кошку. На кого потянется кошка, тому будет корысть. Чтобы отвадить колдуна являться по смерти в дом, должно поставить для него в печке жареную кошку; потому что ничего так не боятся упыри, как Перуновых стрел, зажигающих грозовое пламя, в котором гибнет (= жарится) облачная кошка. Кто убьет кота, тому, по мнению крестьян, семь лет ни в чем не будет удачи. [2057]
2050
Вариант: Гори, гори жарко! приедет боярко.
2051
Как с огнем очага, так и с кошкою соединяются приметы о приезде гостей: если умывается кошка или загребает лапами, то ожидай гостей; еслилри этом лапы у ней холодные — то гости будут чужие и нежеланные, а если лапы теплые — то приедут друзья и родичи (Саратов. Г. В. 1852,17; Записки Авдеев., 140-2).
2052
Н. Р. Ск., VII, стр. 60.
2053
Ibid., VI, стр. 351-2; VIII, стр. 39–41.
2054
Терещ., VI, 42.
2055
Нар. сл. раз., 157; Архив истор. — юрид. свод., I, стат. Кавел., 11; Иллюстр. 1846, 247.
2056
Абев., 226; Сахаров., 1,55–56. Когда кошка чхнет, то советуют говорить ей «здравствуй», чтоб не болели зубы (Архив ист. — юрид. свед., I, ст. Кавел., 11).
2057
Нар. сл. раз., 138.
XIII. Небесные стада
Для племен пастушеских, а такими бы ли все племена в отдаленную эпоху своего доисторического существования, богатство заключалось в стадах и ими измерялось. Санскр. gotra (средн. рода) от go — корова и tra, trai — servare — загородка для коров, потом поле, собственность, богатство; gotra (жен. р.) — коровье стадо; литов. gutras — имущество, состояние. Англ. fee — гонорарий доктору и адвокату на др. — англ. звучало feh, на англосакс, feoh, готе. faihu- скотина и богатство = немец. vieh; сравни латин. pecus — скот, pecunia — деньги и peculium — собственность, имущество, достаток. Славян, скот одного происхождения с готск. skatts, англос. sceat, сканд. skattr, др. — нем. skaz (=schatz)- pecunia, thesaurus, ирл. skats- стадо; [2058] серб. стока — стада и товары; старорус. и малорус, товар — волы, серб. товар — осел и вьюк; благо в сербском языке от понятия о богатстве переходит в значение стада: ситно благо — козы и овцы, крупно благо — волы и коровы. [2059] Скот доставлял человеку и пропитание, и одежду; теми же благодатными дарами наделяет его и мать — сыра земля, производящая хлеб и лён, и небо, возбуждающее земные роды яркими лучами солнца и весенними дождями. По этим сходным признакам пастухи и пахари первобытного племени обозначали творческие силы природы и стада коров, овец и коз тождественными названиями. Санскр. go (gaus, зенд. gao, латыш, gohw, др. — вер. — нем. chuo), сохранившееся в русском говядо, имеет следующие значения: бык, корова, небо, солнечные лучи, глаз и земля; [2060] зенд. gao и многие другие санскр. слова (ida, ila, ira, aditi, gagati, mahi, matar, surabhi) означают вместе и корову и землю; греч. — земля происходит от gavya — пастбище для скота. [2061] То же сближение встречаем в русской народной загадке: «два быка бодутся, вместе не сойдутся» = небо и земля. [2062] Земля была такая же общая всем кормилица для населения (334) земледельческого, как стада — источник питания и богатства для населения пастушеского. Древние народы глубоко верили, что обрабатыванию полей научили человека боги, которые сами пахали на быках; а стельная корова принималась ими за символ земного плодородия. [2063] Тацит свидетельствует, что германские племена чествовали Землю под именем богини Перты, весною она выезжала в колеснице, запряженной коровами, и несла с собою урожаи, спокойствие и довольство. [2064]
2058
Чтения о языке М. Мюллера, 192; Пикте, II, 37, 40.
2059
Потебн., 132.
2060
Мюллер, 36; D. Myth., 631.
2061
Пикте, П, 63.
2062
Послов. Даля, 1060. У египтян Озирис представлялся светлым быком, а Изида черною коровою.
2063
Andeutung. cines Systems der Myth., 186. Русская загадка называет соху коровою: «черная корова все поле перепорола» (Этн. Сб., VI, 113).
2064
D. Myth., 305. Галлы чтили бога Гу, покровителя земледелия и победителя великанов, за которым всюду следовала священная корова; когда потоп покрыл сушу — земля была извлечена из воды двумя быками, запряженными этим милостивым богом.
Одно из древнейших и наиболее распространенных верований представляет дождевые облака — быками и дойными коровами Индры, а дождь — молоком, ниспадающим на землю в то время, когда бог-громовник разит их своими молниеносными стрелами. Такое верование должно было опираться на поэтических выражениях языка, уподобивших летнее облако, питающее дождем нивы, — быку, семя которого плодит стада, и корове, молоко которой кормит семью пастуха. И санскрит действительно открывает нам выражения для облака, быка и коровы, для дождя и молока — тождественные или происходящие от одного корня: так: gotra означает стадо коров и облако, godhrita (от go и dhr — содержать) — коровье молоко и дождь; gaweduh (от go и duh — доить) — облако, a goduh — доящий корову, пастух. [2065] Гимны Ригведы преисполнены поэтическими изображениями, в которых тучи рассматриваются, как черные небесные коровы; Индра доит их своею громовою палицею (молниями), проливает из их сосцов освежающее молоко (дождь) на землю и выводит из-за рассеянных облаков золотое сокровище = солнце. То же доение облачных коров приписывается и Марутам — стремительным ветрам, сопровождающим грозу, а с другой стороны, так как корова-туча своим громким рёвом порождает завывающие, бурные вихри, то Маруты, по указанию Вед, имеют матерью корову. По свидетельству других гимнов, Индра поражает своей палицей похитителя дождей демона Вритру, разрушает облачные скалы, в которых запирает он небесных коров, и, освобождая их из заточения, дарует людям благодать плодородия; или, как могучий мясник, Индра разрезывает облачному быку сухие, связующие жилы и низводит на землю шумные потоки вод, питающих смертный род. [2066] Индре присвояется эпитет gotrabhid — рассекающий коровье стадо, т. е. разящий облака молниями; [2067] нередко гимны называют его прямо быком: [2068] «ты наш бык! (т. е. шествующий в туче, одетый грозовым облаком) отверзи облака, всегдашний податель благ!» — «Воспой мощного этой песнею, хвали Парьянью (=Перуна), благоговейно чти его! С ревом скоро дарующий бык испускает свое семя (= дождь) и дает плод злаку», — «Parjanya (=грозовое облако) есть твое вымя, молнии суть твои сосцы, о Vacal (= дождь изливающая корова)». [2069] Представления эти принадлежат глубочайшей старине; они возникли среди прародительского племени ариев, и разные народы, на которые распалось оно впоследствии, унесли с собою означенные воззрения на места своих новых поселений; следы их замечаем в преданиях всех индоевропей(335)ских народов. Согласно с индийским представлением Индры быком, греческий громовник Зевс, похищая Европу, обратился в быка. [2070] Вакх, как воплощение бессмертного напитка дождя, изображался под символом быка; предания дают ему бычачью ногу и рога,), а Посейдону — бычачью голову. Посейдон выслал из моря (=дождевых потоков) дикого быка, который, подобно Зевсу, овладевшему Европой, вступил в любовный союз с Насифаей: миф о браке бога-громовника с облачною девою; плодом этого союза был Минотавр — чудовище с человечьим туловищем, но с головою и шеей быка. Минотавр поселился в хитро устроенном лабиринте (= замок-облако), а герой Тезей, с помощию нити, т. е. молнии (см. ниже), проник в средину лабиринта и убил его; подобно тому Геркулес сражался с критским быком: оба предания суть мифические изображения борьбы бога-громовника с быком-тучею. [2071] Сказание об аргонавтах повествует о медных быках, сделанных Гефестом, изо рта и ноздрей которых извергалось пламя и дым, что напоминает нам огнедышащих коней русских сказок; Язон запряг их в плуг, вспахал поле (= облачное небо) и засеял его драконовыми зубами (= молниями; см. стр. 140 и 283). В числе подвигов, совершенных Геркулесом, он должен был привести блестящие, красношерстные (т. е. огненные) стада царя Гериона. Когда Геркулес гнал эти стада, добытые им с великим трудом, то великан, дышащий пламенем (=то же, что демон Вритра), по имени Какус, явился ночью и украл несколько самых красивых быков, увлек их в свою пещеру и заложил вход огромными камнями. По реву быков (= метафора грома) Геркулес узнал о месте их заключения; подобно Индре, он разрушил каменные преграды, убил великана и освободил похищенных животных. Сам Гермес похищает Аполлоновы стада, т. е. бог бурной грозы угоняет небесных коров, разносит ветрами собравшиеся на небе облака. [2072] Эдда предлагает любопытное предание о начале мира и мифической корове Авдумбле (Audhumbla): в начале не было ни неба, ни моря, ни земли, а только зияла разверстая бездна. По обе стороны бездны лежали два царства: на севере — царство мрака и холода, на юге царство огня. Когда от южного жара растаяла часть северных льдов, то из образовавшихся капель произошли два существа: исполин Имир, родоначальник великанов инея (туманов), и корова Авдумбла, вымя которой изливало четыре млечные реки, питавшие Имира; сама же корова, для утоления своего голода, лизала росу, которая выступала на ледяных скалах, и оттого произошло поколение богов и родился могучий Один. [2073] Создание мира — здесь, как и в других космогонических мифах, означает весеннее возрождение природы и ее творческих сил. От действия теплых солнечных лучей тает ледяная кора, облегающая землю и воды; из подымающихся паров рождаются великаны туманов и корова-туча, мать стихийных богов, властелинов гроз и вихрей; из ее сосцов точатся дождевые реки, дарующие земле плодородие. Это сказание Эдды однозначительно с тем, какое находим в Зендавесте: первоначальное существо, из которого произошли все творения, был бык Абудад, хранитель семян всего сущего; Митрас убил его в темной пещере и кровию его (=дождем) оплодотворил землю. [2074] В Норвегии рассказывают, (336) что во время бури frau Hulda (богиня гроз) гонит перед собою стадо черных коров, т. е. темные дождевые облака несутся по воздуху, гонимые ветрами; ей же приписывается надзор за земледелием, пастбищами и доением коров. [2075] По свидетельству Эдды, в стране великанов пасутся черные быки и златорогие коровы, [2076] точно так же, как у циклопов нашел Одиссей тучные многочисленные стада. Скандинавская мифология говорит о четырех черных быках, порожденных богинею моря и великаном, а голштейнская сага- о двух быках, которые роют рогами гору (=тучу) и подымают бурю. [2077] Финская Калевала рассказывает, что на свадьбу громовника-Ильмаринена привели столь огромного быка, что ласточке нужно было употребить на пролет между его рогами не менее дня, а легкой белке пришлось бы целый месяц взбираться по его хвосту; когда убили этого быка, то мясом его наполнили сто ушатов, кровью семь лодок и столько же бочек — жиром. [2078]
2065
У. 3.2-го отд. А. Н., VII, вып. 2,3–4.
2066
Orient und Occid. 1861, II, ст. Бюллера: «Zur Mythologie des Rig-Weda», 219–220; в том же журнале перевод Ригведы Бенфея.
2067
У. 3.2-го отд. А. Н., VII, в. 2, 23.
2068
М. Мюллер, 82.
2069
Orient und Occid. 1861, в. II, 223-4.
2070
D. Myth., 631.
2071
Der Ursprung der Myth., 182-4; Andeut. eines Systems der Myth., 186,194.
2072
Derheut. Volksglaube, 127.
2073
Симрок, 245; D. Myth., 526.
2074
Ж. M. H. П. 1838, т. XX, 326. На востоке есть предание о гигантском быке, правый рог которого касается неба, а левый — земли (Сказ. Грим., I, стр. XXXVIII). Немецкая сказка (Ibid., II, стр. 156) упоминает о быке, из рога которого выросло дерево, достигнувшее своею верхушкою небесного свода.
2075
Der heut. Volksglaube, 127-8; D. Myth., 250.
2076
Симрок, 64.
2077
Andeutung. eines Systems der Myth., 186.
2078
Эман, 25–26; Сказ. Грим., I, стр. XXXVI. При ковке чудесного Сампо вышла из горна золоторогая корова, на лбу которой поместилось созвездие Медведицы, а на хвосте солнцево колесо (Sonne, Mond u. Sterne, 132).