Поэты 1790–1810-х годов

Мартынов Иван

84. К ОТЕЧЕСТВУ

Сыны отечества клянутся! И небо слышит клятву их! О, как сердца в них сильно бьются! Не кровь течет, но пламя в них. Тебя, отечество святое, Тебя любить, тебе служить — Вот наше звание прямое! Мы жизнию своей купить Твое готовы благоденство. Погибель за тебя — блаженство, И смерть — бессмертие для нас! Не содрогнемся в страшный час Среди мечей на ратном поле, Тебя, как бога, призовем, И враг не узрит солнца боле Иль мы, сраженные, падем — И наша смерть благословится! Сон вечности покроет нас; Когда вздохнем в последний раз, Сей вздох тебе же посвятится!.. <1802>

85. «Ума ты светом озарен…»

Ума ты светом озарен И

видишь бездны пред собою; Но к ним стремишься, увлечен Слепою, пламенной душою. На небо скорбный вздох летит, Ты слаб — оно тебя терзает, В тебя отчаянье вливает И твердым быть тебе велит. Свободы ты постиг блаженство, Но цепи на тебе гремят; Любви постигнул совершенства И пьешь с любовью вместе яд. И ты терзаешься тоскою, Когда другого в гроб кладешь! Лей слезы над самим собою, Рыдай, рыдай, что ты живешь! 2 января 1802 ввечеру

86. «И в двадцать лет уж я довольно испытал!..»

И в двадцать лет уж я довольно испытал! Быть прямо счастливым надежду потерял, Простился навсегда с любезнейшей мечтою И должен лишь в прошедшем жить, В прошедшем радость находить; И только иногда отрадною слезою Увядше сердце оживлять. Невинность сердца! Утро ясно Блаженных детских дней! Зачем ты так прекрасно, Зачем так быстро ты? Лишь по тебе вздыхать Осталось бедному, ты всё мое богатство! Живи хоть в памяти моей И каплю бальзама в стесненну душу влей! 21 марта 1802

87. «Пусть ей несчастлив я один…»

Пусть ей несчастлив я один, Но миллионы ей блаженны; Отечества усердный сын, Я прославлял ее, но, сердцем восхищенный, Не милости искал, святую милость пев. Не нужно правому прощенье: Он видит в милости другое оскорбленье. Тому ль, кто чист в душе, ужасен царский гнев? 21 марта 1802

88. «Забудем здесь искать блаженства…»

Забудем здесь искать блаженства, В юдоли горести и слез: Там, там, на высотах небес, Жилище блага, совершенства. Там бедный труженик земной, Достигнув вечного покою, Узнает, что есть бог благой. Но здесь, тягчим его рукою, В нем видя грозного судью, Как тень от горя исчезая, Напрасно слезы проливая, Клянет он молча жизнь свою. 21 марта 1802

89. «А вы, которы в нем отраду находили…»

А вы, которы в нем отраду находили, Которые его взлелеяли, любили И для которых он в степи благоухал, Проститесь с ним навек! С поникшими очами Вы будете стоять над местом, где он цвел, Вы вспомните о нем, и, может быть, с слезами, Но он для ваших слез опять не расцветет И только прах один печальный здесь найдет. 21 марта 1802

90. «Ты добр! Но пред тобой несчастный, угнетенный…»

Ты добр! Но пред тобой несчастный, угнетенный, Невинный к небесам возносит тяжкий стон. Злодей, и в почести, и в знатность облеченный, Сияющий в крестах, и веру, и закон В орудие злодейств своих преобращает. Нет правосудия, защиты нет нигде, Земные боги спят в беспечности… И самый гром небес на время умолкает. Ищи же счастья здесь, о добрый друг людей, Ищи его себе… 1802

91. ЭЛЕГИЯ («Угрюмой Осени мертвящая рука…»)

Ainsi s’'eteint tout ce qui brille un moment sur la terre!..

Rousseau [110]

Угрюмой Осени мертвящая рука Уныние и мрак повсюду разливает; Холодный, бурный ветр поля опустошает, И грозно пенится ревущая река. Где тени мирные доселе простирались, Беспечной радости где песни раздавались, — Поблекшие леса в безмолвии стоят, Туманы стелются над долом, над холмами. Где сосны древние задумчиво шумят Усопших поселян над мирными гробами, Где всё вокруг меня глубокий сон тягчит, Лишь колокол нощной один вдали звучит, И медленных часов при томном удареньи В пустых развалинах я слышу стон глухой, — На камне гробовом печальный, тихий Гений Сидит в молчании, с поникшею главой; Его прискорбная улыбка мне вещает: «Смотри, как сохнет всё, хладеет, истлевает; Смотри, как грозная, безжалостная смерть Все ваши радости навеки поглощает! Всё жило, всё цвело, чтоб после умереть!» О

ты, кого еще надежда обольщает, Беги, беги сих мест, счастливый человек! Но вы, несчастные, гонимые Судьбою, Вы, кои в мире сем простилися навек Блаженства с милою, прелестною мечтою, В чьих горестных сердцах умолк веселья глас, Придите — здесь еще блаженство есть для вас! С любезною навек иль с другом разлученный! Приди сюда о них в свободе размышлять. И в самых горестях нас может утешать Воспоминание минувших дней блаженных! Ах! только им одним страдалец и живет! Пускай счастливца мир к веселию зовет, Но ты, во цвете лет сраженная Судьбою, Приди, приди сюда беседовать с тоскою! Ни юность, для других заря прекрасных дней, Ни прелести ума, ни рай души твоей, Которой всё вокруг тебя счастливо было, — Ничто, ничто Судьбы жестокой не смягчило! Как будто в сладком сне узнала счастье ты, Проснулась — и уж нет пленительной мечты! Напрасно вслед за ней душа твоя стремится, Напрасно хочешь ты опять заснуть, мечтать: Ах! тот, кого б еще хотела ты прижать К иссохшей груди — плачь! — уж он не возвратится Вовек!.. Здесь будешь ты оплакивать его, Всех в жизни радостей навеки с ним лишенна. Здесь бурной осенью Природа обнаженна Разделит с нежностью грусть сердца твоего; Печальный мрак ее с душой твоей сходнее, Тебе ли радости в мирском шуму найти? Один увядший лист несчастному милее, Чем все блестящие весенние цветы. И горесть сноснее в объятиях свободы! Здесь с ним тебя ничто, ничто не разделит: Здесь всё тебе о нем лишь будет говорить. С улыбкой томною отцветшия Природы Его последнюю улыбку вспомнишь ты; А там, узрев цветов печальные следы, Ты скажешь: где они? здесь только прах их тлеет, И скоро бурный вихрь и самый прах развеет! И время быстрое блаженства твоего, И тень священная, и образ вечно милый Воскреснут, оживут в душе твоей унылой. Ты вспомнишь, как сама цвела в глазах его! Как нежная рука тебя образовала И прелестью добра тебя к добру влекла; Как ты все радости в его любви вмещала И радостей иных постигнуть не могла; Как раем для тебя казалась вся вселенна… Но жизнь обман; а ты, минутой обольщенна, Хотела вечно жить для счастья, для него; Хотела — гром гремит — ты видишь… гроб его!.. Что счастье? Быстрый луч сквозь мрачных туч осенних: Блеснет — и только лишь несчастный в восхищеньи К нему объятия и взоры устремит, Уже сокрылось всё, чем бедный веселился; Отрадный луч исчез, и мрак над ним сгустился, И он, обманутый, растерзанный, стоит И небо горестной слезою укоряет! Так! счастья в мире нет; и кто живет — страдает! Напрасно хочешь ты, о добрый друг людей, Найти спокойствие внутри души твоей; Напрасно будешь ты сей мыслью веселиться, Что с мирной совестью твой дух не возмутится! Пусть с доброю душой для счастья ты рожден, Но, быв несчастными отвсюду окружен, Но бедствий ближнего со всех сторон свидетель — Не будет для тебя блаженством добродетель! Как часто доброму отрада лишь в слезах, Спокойствие в земле, а счастье в небесах! — Не вечно и тебе, не вечно здесь томиться! Утешься; и туда твой взор да устремится, Где твой смущенный дух найдет себе покой И позабудет всё, чем он терзался прежде; Где вера не нужна, где места нет надежде, Где царство вечное одной любви святой! 1802

110

Так угасает всё, что мгновенно блистает на земле! Ж.-Ж. Руссо (франц.). — Ред.

92. <В. А. ЖУКОВСКОМУ> («Смиренный жизни путь цветами устилая…»)

Смиренный жизни путь цветами устилая, Живи, мой милый друг, судьбу благословляя, И ввек любимцем будь ее. Блаженство вольности, любви, уединенья И муз святые вдохновенья Проникнут сладостью всё бытие твое. А мне судьба велит за счастием гоняться, Искать его, не находить, Но я не буду с ней считаться, Коль будешь ты меня любить. 1 января 1803

93. <М. М. ХЕРАСКОВУ>

Забавный старичок, прославленный пиита, Кому дорога к нам давно уже открыта, Не знаю, до тебя дойдет ли речь моя; Жаль, если не дойдет, но в том невинен я. Смиренья должного границы преступая, В смирении своем тебя с собой равняя, Что «Кадма» ты сложил, прощает Фенелон, — Но если сведает о «Полидоре» он? 11 февраля 1803