Поэты «Искры». Том 2

Минаев Дмитрий Дмитриевич

По селу идет с котомкой Отставной солдат. В небе светит полный месяц, Звездочки горят. Всюду тихо; только где-то Лает сонный пес. Вдруг солдат остановился, В землю словно врос. «Что за диво! Тучки малой Нет в выси небес; Надо мной сейчас плыл месяц, Плыл и вдруг исчез. Про затменье толковали, Помню, господа, Но его мне не случалось Видеть никогда». В этот миг ему навстречу Мужичок. «Земляк, Что вдруг с месяцем случилось? Не пойму никак. Не успел набить я трубки, Месяц с неба — прыг…» — «Я, голубчик мой, нездешний»,— Отвечал мужик. <1880>

235. БЛУДНЫЕ ДЕТИ

Когда пред нами в образах поэта Под серым небом бедных деревень Встает народ, несущий ночь и день Тяжелый крест, — до слез картина эта Нас трогает… Дивит нас, сельский люд, Порою доводя до умиленья, Твое

неистощимое терпенье, Безропотность и бесконечный труд, И сердце в нас становится моложе От грустных нот певца, и наконец, Отзывчивые нервы растревожа, Мы сами плачем, как певец, И чувствуем, что связаны судьбою С тобой, народ, что кровна эта связь… Потом, вполне довольные собою, Чувствительностью собственной гордясь, Как практики сухие по природе, Среди забот и наших личных нужд Позабываем скоро о народе, Который нам на самом деле чужд. Так блудный сын, усталый от разврата, В минуту светлую, чтоб успокоить мать, Клянется всем, что дорого и свято Еще ему, иную жизнь начать; Клянется на коленях он, с рыданьем — Загладить прошлое бесславие и стыд… Потом, очистив совесть покаяньем, Опять на оргию полночную бежит. <1880>

236. 6 АВГУСТА 1880

(РАЗДУМЬЕ РЕТРОГРАДА)

Про порядки новые Подтвердились слухи: Августа шестого я Был совсем не в духе, И меня коробили Ликованья в прессе: Ей perpetuum mobile [56] Грезится в прогрессе… Плача от уныния И по той причине Окуляры синие Надевая ныне, С чувством содрогания Я убит был просто Упраздненьем здания У Цепного моста. Учрежденья старые — Их ломать мы падки — Возбуждают ярые Общие нападки Лишь по малодушию Либеральной клики, И с тоской я слушаю Радостные крики, Толки суемудрые… Всюду лица блещут, Даже среброкудрые Старцы рукоплещут; Но без колебания Нравственного роста Можно ль жить без здания У Цепного моста? Истина давнишняя Есть в подобном роде: Пугало — не лишняя Штука в огороде. Пугало единое Держит в вечном страхе Царство воробьиное. Люди ж — вертопрахи, С воробьями схожие. В страхе — их спасенье; А теперь прохожие Без сердцебиенья И без трепетания, Как в саду у Роста, Ходят мимо здания У Цепного моста. А давно ль — не надо ли Повторять нам детям! — Сами шапки падали Перед зданьем этим; Мысли нецензурные Прорывались редко; Радикалы бурные — И у них есть сметка — Фразу их любимую Повторяли людям С резкой пантомимою: «Все, дескать, там будем!» Я же в назидание Внукам до погоста Буду славить здание У Цепного моста. Днем иль в ночи звездные По Фонтанке еду,— Зданье мне любезное Увидав, беседу Завожу с ним нежную, Не реву едва я, С грустью безнадежною Головой кивая. Сердце разрывается У меня на части, Дух же возмущается… Впрочем, хоть отчасти, Два иль три издания, Стоящие тоста, Заменяют здание У Цепного моста. 1880

56

Вечное движение (лат.). — Ред.

237. ЗАГОВОР В ЛЕСНОМ

Баллада

Редакция журнала «Полярная звезда» помещается за городом в Лесном.

Газетное известие

С волками жить — по-волчьи выть.

Пословица

Ночь, мороз трещит. На сонный Парк льет бледный свет луна. Там и здесь — сугроб саженный, Холод, глушь и тишина. Запушились снегом елки… Непробудно-поздний час… В парке только рыщут волки И издатель Салиас. «Братцы-волки! Не простая У меня есть просьба к вам…» И волков сбежалась стая, Удивясь таким словам. «Позадумал издавать я Здесь „Полярную звезду“ И от вас, о волки-братья, Дорогой услуги жду. Для изданья не барашки Нужны мне, а волчья рать, Чтоб за икры и за ляжки Либералов всех кусать. Помогите — вы мне любы — Издавать в Лесном журнал: Пусть узнает волчьи зубы Современный радикал. Волчий стиль мы все усвоим… Не жалейте же клыков»… И свое согласье с воем Изъявило сто волков.

Мораль

Не советую на тройке, Господа, скакать в Лесной: Могут кончиться попойки Там катастрофой одной. Либералов вкусно мясо,— Нынче ж кто не либерал? — Так что волки Салиаса Вас съедят и — кончен бал. 1881

238. КОРОЛЬ И ШУТ

Король негодует, то взад, то вперед По зале пустынной шагая; Как раненый зверь, он и мечет и рвет, Суровые брови сдвигая. Король негодует: «Что день, то беда! Отвсюду зловещие вести. Везде лихоимство, лесть, подкуп, вражда, Ни в ком нет ни правды, ни чести… Поджоги, убийства, разврат, грабежи, Иуда сидит на Иуде…» Король обратился к шуту: «О, скажи: Куда делись честные люди?» И шут засмеялся: «Ах ты, чудодей! Очистив весь край понемногу, Ты в ссылку отправил всех честных людей И — сам поднимаешь тревогу!» <1882>

239. ИЗ И. АКСАКОВА

(СМ. ПОСЛЕДНИЙ № «РУСИ»)

Школьник

Еду. Спереди и сзади Лишь поля одни встают. «Ну, пошел же, бога ради! Покажи лошадкам кнут». Полетела птицей тройка… Шел с котомкой за спиной Впереди мальчишка бойко. «Стой, ямщик! Куда, родной, Пробираешься?» — «Не близко: В город…» — «Этакий сверчок И один идет! Садись-ка Ты ко мне на облучок. Подвезу». Присел парнишка. «Что в котомке ты несешь?» — «Две рубашки в ней да книжка. Я иду учиться». — «Что ж, Будешь писарем, быть может». — «Поучившись шесть-семь лет, Попаду, коль бог поможет, Даже в университет». «Что-о? Как? В университете Хочешь быть ты, мальчуган?.. Вот о чем мечтают дети Добрых наших поселян!.. Боже, это уже слишком!.. У меня зудит рука… Помогать таким мальчишкам Не хочу… Прочь с облучка И ступай пешком… Проселки Каковы у нас?.. Разврат!.. Погоняй, ямщик! Хоть волки Пусть его здесь заедят». 1883

240–241. ПЕСНИ О РОЗГАХ

1. «Во поле березынька стояла…»

Во поле березынька стояла, Во поле кудрявая стонала: «Некому кудрявой защитити, Не к кому прибегнуть мне к защите; Вновь на каждом листике березы Выступают, словно жемчуг, слезы От беды — невзгоды неминучей, И опять зовут меня „плакучей“. Тошно мне! Настали дни иные. Публицисты — люди озорные, Соблазнившись строгостью острогов, Уськают российских педагогов И, назад указывая путь им, Голосят: „Вернитесь снова к прутьям, Прибегайте — и почаще — к розгам: Только розги могут детским мозгом Управлять, как руль, в житейском море,— А не то с детьми вам будет горе. Им нужна „березовая каша“; Эта каша — мать родная наша… Вырубайте же березки по проселкам И детей порите с чувством, с толком, С расстановкою, приличной делу: Всё, что больно молодому телу, То смиряет детский ум строптивый, Так что мальчик резвый и ленивый, Только из боязни жгучей боли, Даст зарок не баловаться боле“». Так береза во поле стонала И, роняя слезы, причитала; Смысл речей был жалобен и горек, А Суворин, в руку взяв топорик, Подрубал «плакучие» березки И, отправив в собственной повозке В город их, в своей конторе даже Выставил для розничной продажи.

2. «О Незнакомец! Вы учеников-птенцов…»

О Незнакомец! Вы учеников-птенцов Сечь предлагаете с развязностью привычной И пользы ждете необычной От розог и от их классических рубцов. О Незнакомец! Вам поэму в сотню тысяч Строк посвящу… Да что! Поэма — вздор… Я с удовольствием готов бы был вас высечь… Из мрамора, когда б я был скульптор. 1883

242. ПОВЕТРИЕ

Имея пломбу от Европы, Нетрудно гением прослыть; Всегда найдутся остолопы, Чтоб приговор такой скрепить. «Он человек великий!» — часто Мы слышим их табунный крик. Глупцы решили так, и — баста! Он потому для них велик, Что, на колени ставши, снизу Вверх на него они глядят, Но если рабскому капризу Они служить не захотят, То, вставши на ноги и просто Взглянув, узнают в миг один, Что незначительного роста Их изумлявший господин. Теперь же обратили в идол Они его, плетут венки,— Но аттестат единый выдал Им, верно, сам он: «Дураки!» <1884>

243. НАПРАСНЫЕ ОПАСЕНИЯ

Мы, люди старого закала, Смотря, как мир идет вперед, Скорбим и сетуем немало, Что обновился жизни ход, Что изменились люди, нравы, Черты нет прежней ни одной,— Но в этом мы, друзья, не правы: Всё тот же он, наш край родной. Как старовер журнальной лиги, Смотрю кругом я без забот: У жизни, как у старой книги, Лишь обновился переплет. Под неизменным зодиаком Живет и дышит божья тварь, И под блестящим, новым лаком Еще сквозит родная старь. В столицах и в глуши уезда Всё те же блага старины, Лишь не с парадного подъезда, А с заднего крыльца должны Мы в бытовые наши гнезда Вступать в родимой стороне, Где все мы рано или поздно Вернемся к прошлому вполне. Прогресса ширмы лишь для виду Скрывают наш старинный быт, Но он не даст себя в обиду, За дело предков постоит, Не променяет идеала, Которому служил века, И — поскобливши либерала, Мы в нем найдем крепостника. Держась за старые порядки, Мы противу рожна не прем; Где нужно, предлагаем взятки, Где можно, сами их берем; Не отрицая просвещенья, Имеем в сердце божий страх И выставляем в день крещенья Кресты на всех своих дверях. Любая пришлая химера У нас мутит одних детей; Мы любим почитать Вольтера И верим в леших и в чертей; Заботясь о домашнем мире, Просыпав соль, скрываем вздох И изумляемся, в квартире Не находя клопов и блох. Идеи западные с толку Не сбили нашу «соль земли», И ту же «Северную пчелку» Мы в «Новом времени» нашли. В его любой заглянешь нумер И крикнешь радостно всегда: «Булгарин жив, и Греч не умер!» Чего ж еще вам, господа?!. <1885>