Поезд жизни на колее судьбы
Шрифт:
Но мысли не отпускали его, даже когда он этого хотел. Они все были об одном и том же, он задавался одними и теми же вопросами, которые задает себе уже четверть месяц, но на которые не получает ответа. Он даже сам начал уставать от слов, которые звучали в его голове. Одна часть его говорит: «Отстань от парня», но вторая говорит: «Разберись, в нем что-то есть не то». Но все эти мысли не мешали ему ни в работе, ни в семье. Они отвлекали его только тогда, когда он отдыхал или же был один.
Александр дошел до конечной точки своей прогулки по парку – стадиона имени Кирова. Отсюда он хотел, после недолгого любования стадионом, развернуться и пойти
Перед памятником градоначальника, руководителя Ленинградского обкома ВКП(б) двадцатых-тридцатых годов, стояла компания молодых людей с бутылками воды, пива, и других алкогольных напитков, некоторые из них курили сигареты. Александр чуть напрягся внутри. Проходя мимо них к стадиону, он услышал открыток из их разговора:
– Да, бля, не знаю, Лёха, – тот, кто говорил глупо усмехнулся и сделал глоток из бутылки.
– Кстати, а чё за мужик, памятник которому стоит? – сказал другой голосом нетрезвого человека, чуть пошатываясь, показывая пальцем на памятник, а в руке держал бутылку водки. Он чуть сощурил глаза и прочитал, если это можно было назвать чтением, – Сэ, Мэ, Ки-ррр-ов. Киров! – выкрикнул он, будто нашел доказательство, ранее не доказанной теоремы.
– А хуй его знает, – громко ответил третий, харкнул на асфальт, – хуже вот когда не стоит!, – он приобнял свою подругу, которая, по-видимому, была подругой для всех по очереди и вся компания дружно и громко, что называется, заржала.
«Киров Сергей Миронович (со злобой подумал Александр), настоящая фамилия Костриков. Убит первого декабря тридцать четвертого года…. А потом такие мудаки женяться на блядях из своих же гоп-компаний и плодятся. Двух слов не могут связать, не взяв между ними ноту «ля» – как пел Майк Науменко и группа «Зоопарк». Уроды».
Он встал перед стадион, за его спиной все также раздавалось ржание, мат, и плевки на асфальт. Огромная конструкция действительно завораживала и, смотря на стадион, он даже на мгновение забыл о присутствии сменяющего его поколения. В этом месте была своя романтика и энергетика. Он сразу вспомнил как ходил сюда на матчи Ленинградского «Зенита», как трибуны заполнялись до самого верха и не было свободного места. Александр знал, что люди за спиной обратили на него внимание, что они уже обсуждают его между собой. Но ему было на это наплевать, ему было все равно на этих «людей», ему было больно за другое – ему было больно за то, куда скатывается его родная страна и город, который стал для него родным. Культура, экономика, образование, жилье, все это и многое другое падает все ниже и ниже. Все глубже и глубже. За это он очень сильно переживал. Он знал, что есть и много приличных, порядочных людей, но таких, которые за его спиной в городе на Неве становилось все больше.
Александр развернулся, прошел мимо компании, не смотря в их сторону, а устремив взгляд вперед, и быстрым шагом пошел туда, откуда и начал свою прогулку, только с уже испорченным настроением.
У Екатерины беременность проходила спокойно и хорошо. Не было никаких проблем, не было токсикоза. Единственное, что ее тревожило порой, это поднятие на поверхность по эскалатору из метро. Когда она из-под земли плавно поднималась наверх, сама не понимания почему так, тогда ей становилось плохо, вплоть до рвотных позывов. Но позывы всегда оставались позывами. А выйдя на улицу, у нее сразу все проходило. Конечно, для нее были непривычные ощущения, что внутри нее уже кто-то развивается. Она стала аккуратнее ходить, спускаться
«От всего, тем более от судьбы, конечно, не уберечься, но можно минимизировать же все риски».
Весь город сразу казался ей опасностью. Каждая его часть – здания, машины, деревья, фонтаны, входные двери, поезда. Все, что было вокруг. У нее не было это манией, она не шарахалась от всего вокруг, просто была более осторожна. Стала даже спокойнее, чем была ранее. На кого-то беременность влияет так, что женщина становится более раздражительной, а у Екатерины было все наоборот, она будто нашла умиротворение. Можно сказать, что она пришла к сути всей своей жизни – дать новую жизнь, оставить после себя человека. И счастье было в ней, она была радостна от того, что скоро появиться ее ребенок.
«Как же больно Лизе от того, что она не может родить (Екатерина сидела вечером дома в ожидании мужа после выступлений. Книга лежала на ее коленях, а свет из торшера озарял комнату). Я же видела по ее глазам ту радость, что я беременнf, и ту боль, от того, что это невозможно у нее, когда я им с Сашей все сказала. Пока мужики говорили о всякой своей ерунде, типа спорта и политики, Елизавета говорила со мной откровенно».
Она будто перебросилась в прошлjt, к тому застолью, на которое она пригласила брата с его супругой, чтобы вместе с Антуаном сообщить им новость о своей беременности.
– Счастливая ты, Катька, – говорила Елизавета с улыбкой, когда они были на кухни вдвоем, – ребеночек будет у тебя, – добавила она с искренней радостью и одновременно горечью.
– Что-то не так, Лиза? – почувствовав неладное, спросила Екатерина, мысленно уже зная что именно, скорее всего, не так.
– Да все хорошо, – но скрывать огорчения Елизавета уже не могла.
– Лиза, – Екатерина оставила все дела и подошла близко к Елизавете, которая стояла у окна и не поворачивала голову в сторону сестры мужа, – я понимаю все, милая, – она думала как лучше сказать, чтобы ненароком еще больше не огорчить Елизавету, – ты же все понимаешь…
– Понимаю, – она не плакала, а просто была грустна, – но знаешь, как мне хочется родить ребенка…
– Знаю. Это знаю, Лиза.
– …а не могу. Почему, Катя, люди, которые не хотят детей искренне или вообще их не хотят, а получаются они у них после глупого траха, рожают и два, и три, а я не могу?
Екатерина не могла подобрать слов.
«Судьба ее наказал сильно».
– Спасибо, что Саша со мной хоть…, – сказала Елизавета тихо.
– Саша тебя очень сильно любит, Лиза. И мы тебя любим, – Екатерина подошла и обняла ее. Елизавета ответила, скрестив руки за спиной сестры мужа, – все у тебя еще будет, я уверена, – она сказала это таким искренним голосом, что любой бы померил в это.
– Спасибо тебе, Кать.
– За правду не говорят спасибо, – она вернулась к столу, – давай все доделаем и пойдем обратно в комнату.
– Давай, – уже с энтузиазмом сказала Елизавета и подошла к Екатерине, – чем помочь?
– Бери это, – она указала пальцем на торт, – а я возьму заварку и тарелки, – она заняла обе руки, – пойдем.
– Пойдем!
Они вернулись в комнату.
Когда же мужчины вышли на балкон, то они вновь смогли перекинуться несколькими словами.
– Вы же хотели взять ребенка из детского дома? – начала Екатерина, отпив чуть чая, не поднимая чашки.