Поезд жизни на колее судьбы
Шрифт:
– Да, – сказал Александр.
– Ну что же, – он пододвинул документы к себе, – мне сообщить эту новость вашей сестре? Она же будет спрашивать, наверняка.
– Сообщите ей, даже если не спросит. Пускай будет ей легче. И скажите, что мать Антуана не будет ничего делать. Так ей и передайте.
– Хорошо, – Андрон Иванович не задавал лишних вопросов, – тогда…вы можете ехать. Я сообщу вам о выписке. Так же, всегда можете поговорить по телефону с сестрой.
– Спасибо вам, – Александр встал и протянул руку, – всего доброго.
Когда они вышли на улицу прохладный ночной воздух смог их охладить. Александр чувствовал какое-то облегчение, а вот Елизавета явно была расстроена. С одной стороны она рада, что не придется забирать ребенка у Екатерины, а с другой –
ЛИОН
Как только Антуан положил трубку, он пошел в комнату с мундштуком в губах. Мари скоро будет дома и нужно будет делать что-то, а вот что именно Антуан пока еще не знал.
«Значит ребенок все же умер… (он затянулся и закинул ногу на ногу) Дерьмо. И все из-за одного звонка. Ну теперь хоть она успокоиться и не будет приставать к Катрин. Но вот если она действительно захочет поехать туда и убедиться лично? (он снова затянулся и глаза у него стали блестеть). За что ей так? За что Катрин так досталось, что она потеряла ребенка. Лучше бы моя мать потеряла ребенка тридцать лет назад. Толку было бы больше (он затянулся). И страданий другим меньше. А так выходит, что… Нет, нужно с этим кончать. Кончать нужно с этим и больше не думать».
Он сделал последнюю затяжку, а затем сел в кресло и стал дожидаться мать.
Через два часа входная дверь раскрылась. Антуан плавно встал и неспела пошел в коридор встречать мать.
– Привет, – вяло поприветствовал он ее.
– Привет, дорогой, – она широко улыбалась, снимая пальто, – как ты здесь?
– Да все хорошо. Тебя вот жду.
– Зачем? – она стала расстегивать сапоги.
Антуан быстро подошел к ней и развел полы халата.
– За этим!
Но не успел он этого сказать, как Мари уже сама все начала. Антуан чувствовал наслаждение.
«Нет, не в этот раз. Не в…не в этот».
Он оттянул ее голову за волосы.
– Снимай обувь, раздевайся и ложись на кровать.
– Хорошо, дорогой мой.
Мари стала поспешно раздеваться на ходу к спальне. Антуан специально чуть отстал от нее, давая ей время.
«Сейчас все закончится и больше не будет никаких проблем. Еще немного».
– Ты скоро? Я уже готова, – крикнула Мари из спальни.
– Уже иду, – громко, но сдавленно ответил Антуан.
Он мягко ступал по полу, ведя пальцами правой руки вдоль стены.
«Уже немного. Уже скоро. Совсем чуть-чуть. Чуть-чуть и все закончится».
– Милый!
– Иду!
Он встал на пороге комнаты. Он смотрел на тело Мари, которая раскинулась на кровати. Одновременно ему хотелось отвести взгляд и смотреть не прерываясь.
«Отвратительно».
– Иди уже ко мне. И халатик свой сними, – она смотрела на него узкораскрытыми глазами и была очень сильно возбуждена.
Антуан медленно снял халат, бросил его на пол. Снял домашние тапки и пошел к кровати совершенно обнаженным. Он наклонился к Мари. Когда она попыталась привстать и потянуться к нему, он с силой оттолкнул ее обратно. Она только посмеялась этому.
«Так близко. Последний запах, последний смех, последние минуты».
– Будь во мне, дорогой! – Мари уже почти кричала.
– Как последние десят лет? – ровно и тихо говорил Антуан.
– Как последние десять лет!
– И сколько ты хочешь чтобы это продолжалось?
– Как можно дольше, милый! Давай уже.
– Как можно дольше…
Он перекинул ногу через нее и навис над ней. Мари вытягивала язык в попытках прикоснуться к плоти Антуана. Он будто дразнил ее, очень медленно приближаясь к ней. Наконец он с силой оказался в ее рту и Мари даже закрыта глаза от наслаждения. Он сам двигался в ней, ей оставалось только лежать.
«Последние…ах, да…последние мгновения».
Право рукой он схватил подушку и тянул ее к себе.
«Правильно, держи глаза закрытыми».
Антуан занес подушку над головой.
«Так и лежи».
Он так впился в подушку, что будь его ногти длиннее, он бы ее прорвал.
«Уже скоро. Уже сейчас. Последние
Он резко вышел из ее рта, чуть подался назад и опустил подушку ей на лицо. Он с силой давил сверху на подушку. Мари начала бить руками, пытаться вылезти из-под подушки, но Антуан уже навалился всем телом и когда Мари задохнется было лишь вопросом времени. Секунды длились для Антуана как часы, а для Мари пролетали как мгновения. И с каждой прошедшей секундой у нее оставалось все меньше воздуха и все меньше шансов выжить. И вот движения рук и брыкание тела стали более вялыми, будто она делает это неохотно. Но Антуан не ослаблял свой нажим. Уже двигалась и пыталась сопротивляться лишь одна рука от всего тело. У Антуана возникло ощущение, будто тело уже умерло, а это рука живет своей, отдельной от тела, жизнью. Он ничего не говорил, а лишь часто и громко дышал. Мари пыталась кричать в начале, но из-за подушки все звуки походили на мычание. Но вот уже и рука упала на кровать и все тело перестало двигаться. Антуан держал подушку еще несколько секунд и лишь потом поднял ее. Ему открылось неживое лицо Мари. Глаза закрыты, рот закрыт, волосы заслоняли половину лица. Он продолжал смотреть на ее лицо и неожиданно для самого себя заплакал, отбросил подушку в сторону. Он слез с уже мертвого тела, лег рядом и смотрел влажными глазами в потолок.
К Антуану приехала полиция и медики через полчаса после звонка, в котором он сообщил о смерти Мари. Антуан ничего не менял в положении тела, в наготе – оставил все как было. Причиной смерти указали удушье. Антуан отвечал на все заданные ему вопросы уверенно и без колебаний. Все, что он говорил отчасти было правдой, а отчасти небольшой придумкой, которая, однако, идеально вписывалась в общую картину жизни Мари.
Но только сам Антуан для себя еще не понял – сегодня он начинит новую жизнь или же продолжает старую, но только без главного ее звена, без фундамента, без опоры?
Дни проходили и вот уже Мари не было в квартире три дня. Антуан сидел вечером в кресле и курил. Свет был выключен, телевизор был выключен. Сплошная темнота была в квартире, куда только из окон мог бы попадать свет, если бы они не были завешены плотными шторами.
Сейчас, когда он один, квартира казалась огромной. Слишком большой для него одного физически и слишком маленькой для его душевных истязаний. Две пустых комнаты, пустая кухня, прихожая, пустой длинный коридор, даже туалет и ванная комната были пусты. И только одна комната занята им, Антуаном. Таким же пустым как и вся квартира. Пустой человек в пустом помещении, наполненным пустым воздухом. Самая маленькая комната из трех, самая уютная и одновременно самая одинокая из всех. Он менял сигарету за сигаретой, не делая перерыва, прикуривал новую от старой. По несколько минут мундштук был у него в губах, в зубах, а руки лежали на подлокотниках. Антуан поднялся с кресла только тогда, когда сигареты в пачке закончились. Он встал и пошел на кухню, где из начатого блока достал новую пачку, а заодно и опустошил уже полную пепельницу. Когда он вернулся и сел в кресло, то огонек спички осветил, хоть и немного, комнату. Он не затушил спичку после того как зажег сигарету. Он смотрел на огонек, не моргая. Антуана завораживало это, он только смотрел. Он не думал ни о чем конкретном сейчас кроме огонька спички, который постепенно приближался к его большому и указательному пальцам. Огонек мерно двигался. Половина спички уже потемнела и обуглилась. Огонек все ближе к пальцам. Лишь треть спички осталась еще не тронутой огнем. Антуан не моргал. Антуан не думал затушить спичку. Четверть спички еще светлая. Пятая часть. Миллиметры разделяют огонь и кожу. Края пальцев чувствуют тепло от приближающегося огонька. Это было приятное ощущение мягкого тепла, будто заботы. Но вот тепло было уже не мягким, а горячим. Огонек наконец дошел до пальцев, но Антуан даже не дернулся. Он так и не моргнул от момента как спичка загорелась, до момента как она потухла. Он бросил потухшую спичку в пепельницу и посмотрел на свои пальцы, будто видя в темноте следы ожогов на коже. Он откинулся в кресле и закрыл глаза.