Поезд жизни на колее судьбы

Шельфский Александр

Антуан услышал шум в коридоре. Он открыл глаза и повернул голову. Какой-то шорох продолжался и он плавно встал с кресла. Сигарета уже потухла и он, не вынимая ее из мундштука, положил в пепельницу. Короткими шагами он пошел к коридору. Когда он подошел и облокотился рукой на косяк, то, присмотревшись, ничего не мог увидеть из-за сплошного мрака. Двери во все комнаты и на кухню были закрыты. Коридор казался очень длинным, как тоннель в конце которого не было видно света. Он не решался пойти дальше, да и шорох прекратился. Он всматривался, все больше напрягая глаза и кажется мог что-то различить в этом мраке. Например он видел дверные ручки, предметы, которые лежали вдоль коридора. Антуан подумал, что нужно включить свет в комнате (коридор был без освещения). Он нажал на выключатель, но свет не включился. Он несколько раз понажимал туда-обратно, но бестолку. Антуан подумал, что пройдет по коридору

и включит свет в прихожей, дабы найти источник шороха. Он сделала шаг и вышел из комнаты, оказавшись уже в коридоре. Глаза его все также были сильно напряжены и от этого казалось, что в коридоре становится ярче. Но это был лишь обман, потому что как был мрак, так и остался мрак. Он сделал второй шаг вглубь коридора. Шорох вернулся и казалось, что его источник прямо перед ним, только дальше. После двух медленных шагов он пошел увереннее, делая шаг за шагом. Он дошел до противоположного конца коридора, который переходил в прихожую. Он щелкнул выключателем, но свет снова не включился. Антуан ничего не говорил, а только завис на месте. Шорох перешел в шум, напоминающий стон. Антуан посмотрел в ту сторону, где была дверь в спальню – именно оттуда раздавался сдавленный шум. Антуан медленно пошел к двери, делая шаг так, что носок одной ноги упирался в пятку другой. Он подошел к двери и перед тем как ее отрыть посмотрел в сторону комнаты откуда вышел – там было также темно как и во всем коридоре. Антуан открыл дверь в спальню и шум стал ближе, рядом, но окна были также плотно занавешены здесь как и в комнате. Стон шел с кровати. Антуан сделал несколько широких шагов к окну и раздвинул шторы, за которыми был яркий солнечный свет. Антуан не понял как такое произошло. А когда он развернулся, то увидел на кровати Мари, которая лежала на кровати лицом к потолку и высунутым языком. Глаза ее были закрыты. Она стонала. Антуан медленно стал подходить к кровати. В этот момент лицо Мари повернулось к Антуану, а глаза широко раскрылись. Глаза были прозрачными, словно дым, а язык ярко красным, словно в крови. Антуан испугался и отошел к окну. Он стал задыхаться, а Мари улыбнулась ему, не убирая высунутого языка и не закрывая глаза.

Антуан проснулся. Когда он уснул, то мундштук выпал у него изо рта, а сигарета, упав на халат, способствовала тлению материи. Антуан резко встал, даже скорее подпрыгнул, включил свет и стал затаптывать сигарету, которая упала на пол, а руками остановил тление халата. После этого он сел в кресло, закрыл глаза руками и заплакал. А от соседей раздавался громкий смех во время просмотра развлекательной программы.

САНКТ—ПЕТЕРБУРГ

Ребенка Александр и Елизавета могли видеть только смотря на окно палаты, откуда Екатерина показывала им мальчика, с улицы. Екатерина широко улыбалась и прижимала сына как можно ближе к себе. Александр и Елизавета радовались и наслаждались минутами хоть такой вот встречи. Андрон Иванович сообщил Екатерине новость о том, что ребенок останется с ней и что все подготовленные документы, пускай это немного по киношному, сожжены. После того, как ей это рассказали, пределу счастья Екатерины не было конца. А самой хорошей новостью за последние три дня было то, что Мари так и не объявилась и она была уже уверена, что она больше никогда не появится в ее жизни и в жизни ее ребенка и родных. Все складывалось лучше некуда.

Александр уладил возникший конфликт с отцом Елизаветы. Конечно, после того как они вчетвером встретились, он выслушал много поучительного и, по мнению зятя, познавательного, но конфликта больше не было и это главное. Да и Александр был не в том настроении что несколько дней назад, когда встречал родителей жены, потому что, в отличи от предыдущей встречи, сейчас он был расслаблен, с положительными эмоциями. Встреча плавна перешла в семейный ужин, где все были в хорошем настроении, общительны.

Родители Александра и Екатерины собирались приехать в Санкт-Петербург к моменту выписки дочери, то есть на пятый день после родов.

– Проводим одних родителей, а там уже другие приедут, – говорил Александр с улыбкой, когда они вдвоем с Елизаветой сидели вечером перед телевизором.

– Такова наша доля, – Елизавета посмотрела на мужа яркими глазами.

Александр и Елизавета успели отвыкнуть от таких спокойных вечеров вместе, когда голова действительно отдыхала и не была чем-то забита. Можно было думать обо всем, а не только о серьезных, важных, влияющих на ход жизни вещах. Им сейчас было так хорошо, их тела была расслаблены. В такие минуты понимаешь ценность отдыха. В суете кажется, что выходной день ничем не отличен от рабочее, просто в будни ты работаешь на кого-то, а в выходной для себя. Так оно и есть. Но есть выходной день для души и

ей все равно что это понедельник, среда или же суббота. День, когда спал какой-то очень тяжелый груз, сделано дело, которое требовало максимального напряжения нервов и постоянного обдумывания. Таких дней в жизни немного и тем самым ценность их нельзя переоценить. И даже работа отходит на второй план в такие периоды, потому что эмоциональная расслабленность помогает выполнять другие дела быстрее и без перенапряжения. Елизавета же наконец смогла полностью вернуться мыслями в учебный процесс, проводя занятия. Ведь что бы кто не говорил, а от настроения и настроя учителя зависит многое. После новости о рождении ребенка и отказа от всех намеченных планов по тому, кто же будет родителями, Елизавета вела все уроки как говорится на одном дыхании. Конечно, ей было грустно, когда они решили оставить ребенка у Екатерины, но будучи умной женщиной она не поддавалась эмоциям и, все рассудив, поняла, что поступить так, как сделали они это правильно и честно.

– Пойдем в спальню? – предложил Александр.

– Вот так вот прозаично ты мне это предлагаешь? – смеясь сказала Елизавета и «повисла» на плеч мужа.

– Ну не хочешь как хочешь, – Александр сделал вид что ему безразлично.

– И я хочу…и ты хочешь, – она запустила руку ему под халат, – я же чувствую. Тем более у нас последнее время было нечасто, – без укора сказала она.

– Со всеми этими мыслями и переживаниями не всегда удавалось достичь вот такого состояния, – он положил левую руку под халат, поверх руки жены, а правой обнял ее и они стали целовать друг друга.

– Я понимаю, дорогой, – сквозь поцелуи, сказала она с придыханием.

Наступил день выписки. Накануне в Санкт-Петербург приехали родители Александра и Екатерины, поэтому сейчас в Opel Kadett, который подъехал к родильному дому номер один на Васильевском острове, находилось четыре человека.

– Без десяти одиннадцать, – сказал Александр, посмотрев на часы перед выходом из машины.

– Выписка на одиннадцать? – спросила мать с заднего сиденья.

– Примерно да, – Александр открыл дверь и вышел на улицу.

Его примеру последовали и все остальные. Из машины достали цветы, подарки, конверты с деньгами, в общем все, что обычно дарить роженице, врачам, нянечкам. Под ногами было слякотно, а с пасмурного неба падали капли воды в перемешку со снежинками. Погода была по-настоящему противная. Промозглость, температура, которая балансирует то чуть выше нуля, то чуть ниже, пронизывающий ветер – самое «сопливое» время.

Хоть и немного пройдя по улице, все прилично вымокли и запачкали обувь. Было наслаждением оказаться внутри, где тепло и светло. Александр сразу видел место, где они сидели с Елизаветой и играли в карты.

«Как же нелепо это, наверное, выглядело (он улыбнулся своим мыслям)».

В руках родителей были цветы и подарок для дочери, Александр же нес все то, что предполагалось для врачей и медицинского персонала.

Через пару минут, в сопровождении Андрона Ивановича вышла, держа на руках ребенка, Екатерина. Увидев родных, она буквально заискрилась от радости. Она плавно пошла к ним, а Андрон Иванович держался чуть подальше. Родители приобняли, поцеловали дочь и вручили букет с подарком, не отдавая их, так как на руках был ребенок и ей просто некуда взять еще цветы и подарок, как говорится – не хватало рук. Затем подошла и Елизавета, обняв Екатерину, поцеловала ее. Все объятия, поцелуи, конечно же сопровождались словами поздравления, пожеланиями. В этот момент, когда родители и Елизавета буквально окружили Екатерину, Александр подошел к Андрону Ивановичу.

– Спасибо вам, – он протянул руку.

– Да не за что, – улыбаясь ответил Андрон Иванович.

– Передай, пожалуйста, это тем, кто участвовал в рождении моего племянника, – Александр передал все, что предназначалось для медиков, – врачам, нянечкам… спасибо огромное.

– Конечно, конечно. Работы сейчас неожиданно много, поэтому получилось так, что я один от нас тут, – он был в очень хорошем настроении.

– Спасибо. Все хорошо? – Александр указал глазами на сестру.

– И с Екатериной, и с ее сыном все замечательно. Можете не переживать по этому поводу.

– Ну и прекрасно.

– Кстати, держите, – Андрон Иванович протянул Александру папку, – здесь все о ребенке, все документы, свидетельства и прочее его и вашей сестры.

– А, спасибо, – Александр взял папку и прижал ее к себе, сложив руки крестом на груди, – какое имя выбрала Катя для парня? – с расслабленной интонацией спросил он.

– А вы можете все посмотреть, – сказал Андрон Иванович, указывая на папку.

Александр раскрыл папку и «побежал» глазами по строчкам. Потом его взгляд остановился и он, по-доброму, улыбнулся, а затем закрыл мягко папку.