Поезда идут на Запад
Шрифт:
Петька недоверчиво покачал головой. Он, видимо, немного трусил. Мне тоже было боязно. Сережка, если и боялся, то не показывал вида. Он сказал бодро:
— Ну, идем!
Миновав мелколесье, а за ним ржаное поле пригородного колхоза, мы углубились в лес. Он был нам знаком — мы часто ходили туда за ягодами и за грибами. Надо пройти километра два по просеке и там будет болото. Просекой идти было легко — мешала только густая высокая трава, да старые пни и валежник. Шли мы осторожно, стараясь не шуметь, и все время озирались по сторонам. Солнце уже поднялось к зениту, стало жарко. Мы сняли куртки, а вскоре и рубашки.
— Сделаем привал, — разморенно шепнул Петька. — Поедим немножко. Мы ведь не завтракали.
— Нет. Хлеб надо беречь. Путь долгий. Пока потерпи, — сказал Сережка.
Петька не стал настаивать. Увидев лесную лужу, он предложил:
— Давай хоть попьем. Во рту пересохло!
Сережка кинул взгляд на ржавую болотную воду и махнул рукой:
— Эту воду пить нельзя. Животы заболят. Потерпи, может, ручей попадется.
Петька вздохнул и понуро поплелся следом.
Лес кончился. Перед нами теперь раскинулось обширное болото с кочками, поросшими осокой и кукушкиным льном. Кое-где из мха торчали мелкие чахлые березки с подернутыми чернотой стволами да сосенки. Мы остановились: «Куда теперь идти?»
Подумав, Сережка предложил:
— Прямо нельзя, увязнем. Пройдем краем вдоль опушки леса. Может, увидим остатки самолета.
Идти вдоль опушки было трудно. Мы еле-еле продирались сквозь заросли можжевельника, шиповника, смородинника, тихо раздвигая их руками. Время от времени останавливались и осматривали болото. Обманчивый желто-зеленый ковер тянулся почти до самого горизонта. Среди кочек иногда проблескивала бурая, подернутая какой-то синевой, пузырящаяся вода. Обломков самолета нигде не было видно.
Пройдя около километра, мы снова вернулись к просеке и, слегка перекусив, пошли теперь в другую сторону от нее.
— На болоте обломков нет, — сказал Сережка. — Наверное, самолет упал в бор, за болотом. А туда нам не попасть, да и если бы попали — ничего не найти. Бор густой, высокий.
— Зря старались, — разочарованно вздохнул Петька и вытер рукавом рубахи блестящий потный лоб. Может, совсем не в том месте ищем!
— Все может быть, — Сережка глянул на солнце. — Оно уже висело над самыми верхушками деревьев. — Пора домой.
Мы повернули обратно, долго искали просеку, спрятанную за кустами. Наконец, найдя ее, обрадовались.
Просека вывела нас к дороге. Мы повеселели, прибавили шагу. Вдруг Сережка, шедший впереди, махнул нам рукой и метнулся за куст, что рос возле придорожной канавы. Мы — к нему, притаились, незаметно выглядывая из-за куста.
По дороге, мимо нас шли бойцы, усталые, потные, в сапогах, запачканных болотной жижей. На ремнях у них — винтовки, у пояса — фляжки. Один… два… три бойца, потом двое с автоматами наизготовку и… высокий человек в пилотском шлеме, в комбинезоне, разодранном на коленях и на боку. Руки у него связаны за спиной. Человек этот сильно прихрамывал, и, морщась от боли, смотрел себе под ноги. За ним — снова два бойца с автоматами и еще человек пятнадцать. Последний боец тащил на плече большой узел из какой-то желто-белой ткани, спутанной веревками.
Мы переглянулись и, выждав немного, вышли из-за кустов и направились домой.
— Видали? — обернулся Сережка, шедший впереди. — Фашиста ведут. А позади боец парашют его тащит…
— Это летчик? — спросил Петька.
— А то кто же!
Бойцы прочесали лес и выловили гитлеровца, встречи с которым мы так опасались.
На другой день у нас только и было разговоров, что о пленном фашистском летчике. Мы обо всем рассказали Василию. Тот, подумав, заметил:
— Видимо, он один и спасся. Остальным выброситься с парашютами не удалось. Иначе поймали бы и тех.
Понемногу все улеглось. Мы стали забывать о фашисте, потом наведались к вагону. На двери его опять висел замок. Шито-крыто нигде не было видно.
Мы вспомнили о девушках-фронтовичках и решили заняться новой посылкой.
Сережка с видом волшебника, открывающего заветную шкатулку с драгоценностями, отпер сундук, вынул из него картонную коробку, из коробки узелок, из узелка — жестяную банку из-под грузинского чая. Он вытряхнул из нее деньги, которые нам удалось накопить. Их мы собирали около месяца. Обошли всех ребят и девчонок нашего класса, объяснили им, что будем готовить новую посылку на фронт, и каждый дал нам денег, сколько мот. Василий со своей получки тоже внес десять рублей.
Пересчитав деньги, мы отправились в магазин покупать гитару. Отправились не одни, а с девчонками — Светой Лукиной и Надей Мацкевич. Девочки эти понимали толк в гитарах, потому, что сами немного играли. Они помогли нам выбрать самую лучшую.
Чтобы посылка была не очень громоздкой, с помощью Василия мы разобрали гитару — сняли струны, отвинтили ключом винт, которым крепится гриф, и завернули отдельно гриф и корпус гитары. Все это переложили в ящике мягкой стружкой.
Юрка принес большой лист бумаги и развернул его:
— Вот видите!
На бумаге акварельными красками он нарисовал большой дом с двумя крылечками и трубами, из которых валил клубами синий густой дым. К крыльцу шли четыре смешных маленьких человечка.
— Что это за человечки? — спросили мы.
— А это — Сережка, Петька, Колька и я, — ответил Граф, — то есть мы вчетвером.
— Ты бы лучше нарисовал танк или пушку, — посоветовал Петька.
— А з-зачем танк? З-зачем пушка? Там есть настоящие танки и пушки, а домов, наверное, нету.
— Ладно. Пусть будет дом, — Сережка аккуратно свернул лист и сунул его в ящик. Туда же мы вложили такое письмо:
«Уважаемые товарищи бойцы службы ВНОС! Посылаем Вам гитару, чтобы в свободное время вы играли на ней. Это — подарок от всех ребят нашего седьмого «В».
Позавчера у нас случилось происшествие. Рано утром на мост через реку налетел фашистский самолет и хотел разбомбить его. Но помешали зенитчики. Они сбили бомбардировщик. Самолет, правда, сбросил две бомбы, но в цель не попал.
Как это могло случиться, товарищи бойцы службы ВНОС, что самолет пробрался к нам в тыл? Может, у вас испортились приборы, и вы не обнаружили его? А, может, он шел на такой большой высоте, что трудно было заметить?
Если можете, товарищи бойцы, то объясните, почему фашистский летчик пробрался к нам в тыл…»