Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки
Шрифт:
Сербское национальное самосознание он приводил в качестве классического примера нетерпимости (высказывания епископа Ружичича [150] ). Разоблачая короля Милана как австрийского агента [151] , он всегда и всюду писал о [сербских] радикалах только в негативном тоне. («Не дай Бог, чтобы нашим народом управляли такие патриоты!») При открытии памятника Гундуличу [152] , когда в нашем обществе велись бесконечные дискуссии о том, писал ли Гундулич по-сербски или по-хорватски, и чьими Афинами является Дубровник, сербскими или хорватскими, он обзывал сербов провокаторами, установителями палочного режима, готовыми подмять под себя всех и каждого, и патетически подчеркивал такое свойство хорватов, как конструктивность их культуры: Музей в Книне [153] . Печать и культурные общества. Музыкальный институт и культ музыки. Театр. Изобразительное искусство. Картинная галерея. Академия. И так далее.
150
Ружичич (Ruzici'c), Никанор — епископ Сербской православной церкви. В 1893 г. в Белграде и Загребе выпустил двухтомную «Историю сербской церкви». В ней содержались, например, утверждения, что «сербы в дохристианской фазе своей истории имели представление о некоем божестве, которое отсутствовало у других народов»; что император Константин Багрянородный был «славяносербом из Ниша»;что «мать Кирилла и Мефодия была сербкой» и т. д. Книга Р. подверглась критике в загребской хорватской газете «Обзор», от которой ее защищала газета хорватских сербов — загребский «Србобран».
151
Имеется в виду проавстрийская политика короля Сербии Милана Обреновича, выразившаяся, в частности, в подписании в 1881 г. торгового договора, а также секретной военной конвенции в 1882 г., делавшей Сербию союзницей Австро-Венгрии в начальный период формирования двух противостоящих блоков.
152
Гундулич (Gunduli'c), Иван (1589–1638) — далматинский поэт и драматург, классик хорватской литературы. В поэме «Осман» воспел победу поляков над турками под Хотином в 1621 г. Памятник И. Гундуличу был открыт 26 июня 1893 г. в Дубровнике (скульптор Иван Рендич). Открытие этого памятника превратилось в национально-политическую манифестацию, поскольку из Загреба прибыла делегация хорватских политических деятелей. Они поддержали дубровницких интеллектуалов, защищавших хорватскую национальную идею и считавших Дубровник центром хорватской культуры. Эта манифестация стала ответом на стремление сербских национальных деятелей провозгласить Дубровник центром сербской культуры.
153
Хорватская
Это был первый круг, пройденный молодым политиком, бывшим в плену ограниченных романтических взглядов Старчевича, этих вечно открытых и проблематичных вопросов хорватского синтеза. Поэтому понятно, почему он решительно отбрасывал опасные для хорватов тенденции к исключительности и раскольничеству, присущие сербам. Его исторический ретроспективный взгляд, устремленный к некой блестящей государствообразующей традиции, сочетался с экстатическим увлечением культурными и конструктивными элементами хорватского самосознания. В то время Сербия казалась ему ничего общего не имевшей с югославянским Пьемонтом — страной, терзаемой династическими склоками, раздираемой борьбой камарильи за свои интересы, за генеральские эполеты, страной, неспособной ни к какой инициативе югославянского масштаба. И, в соответствии с идеологией Анте Старчевича, он считал, что православным хорватам абсолютно чужды антиавстрийские устремления хорватов подлинных, ему казалось естественным, что мадьяроны в Бановине [154] , а также сербы проитальянской ориентации в Далмации вонзают нож в спину хорватам ради своих эгоистических интересов. Поэтому, считал он, сербофобия имеет под собой все основания, и борьба против сербов и сербской ирреденты на всем фронте хорватской политики вполне оправданна [155] .
154
Бановина от хорватского слова «бан» (ban, наместник, правитель — хорв.) — территория под управлением бана, т. е. в данном случае — автономная Хорватия.
155
Сербофобия — предполагает, в частности, отрицание этнической индивидуальности сербов в Хорватии как народа и их претензий на полное политическое равенство с хорватами — «политической нацией». Сербская ирредента — стремление сербов в Хорватии к воссоединению с Королевством Сербией.
Так продолжалось целых десять лет, с 1893 по 1903 год. К моменту падения Куэна в Хорватии и Александра Обреновича в Сербии [156] , когда на национальном горизонте впервые обозначились возможности существенных позитивных сдвигов, Супило созрел для полной, коренной ревизии своих взглядов, убеждений и программ. Наступила известная фаза Риекской резолюции [157] , которая заключала в себе два ростка весьма опасного и тяжкого надлома, который и произошел двенадцать лет спустя. Неотвратимо и трагично [158] . Вся деятельность Супило в Будапеште, начиная с шумных обструкций в венгерском парламенте [159] и кончая процессом Фридьюнга в Вене, базировалась на весьма туманной предпосылке в духе Гарибальди и Мадзини времен марта тысяча восемьсот сорок восьмого года («Vorm"arz») [160] , предпосылке, которая при столкновении с реальностью оказалась совершенно недостаточной и неверной [161] . Супило и в самом деле был искренним югославянским либералом образца сорок восьмого года [162] . Но к тому времени на австрийский режим разрушающим образом действовали уже другие (отнюдь не те же, что в сорок восьмом году) компоненты. Супило-политик никогда не поднялся до социальной ревизии своих взглядов, и это привело его к фатальной пропасти, в которую он в конце концов неотвратимо и трагически сорвался. Вторая же, тоже мещанская, сентиментальная и ошибочная посылка заключалась в попытке ревизии хорватско-сербских противоречий. Из безусловного противника трактовки пречанских сербов как самостоятельного политического фактора он превратился в сторонника той гипотезы, что хорватские сербы осознали важность борьбы за государственную независимость Хорватии и за ее суверенитет. Это предпосылка оказалась ошибочной. Сербы, живущие в Хорватии, — мещане, в глубине души тайные сербские ирредентисты, — остались исключительно сербами и никогда, вплоть до сегодняшнего дня, не поняли лозунгов национального единства.
156
В 1903 г. произошли два важнейших события в политическом развитии Хорватии и Сербии. В Хорватии в результате подъема национального движения ушел со своего поста многолетний бан, ставленник венгерских правящих кругов К. Куэн-Хедервари, а в Сербии произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришла династия Карагеоргиевичей.
157
Риекская (Фиумская) резолюция — совместный документ оппозиционных хорватских политиков — демократических, либеральных и консервативных — депутатов Рейхсрата, автономного Сабора Хорватии, а также местных саборов (ландтагов) Далмации и Истрии, принятый 3 октября 1905 г. Основной идеей Р.р. было сотрудничество с сербским национальным движением при сотрудничестве и с венгерской оппозицией — «новый курс». Задарская резолюция, принятая 17 октября 1905 г. сербскими политиками, стала положительным ответом на это предложение. В результате была создана Хорватско-сербская коалиция, добившаяся на выборах в автономный Сабор Хорватии в мае 1906 г. относительного успеха. Но «новый курс» потерпел поражение в 1907 г. из-за изменения политики венгерской оппозиции, к тому времени ставшей правящей и согласившейся на компромисс с Веной на основе подавления национальных движений неавстронемецких и невенгерских народов. По отношению к Хорватии эта политика стала негативной, свидетельством чему была, например, «железнодорожная прагматика».
158
Вероятно, имеются в виду положения о хорватах и сербах как о едином народе, а также о возможности сотрудничества с венгерской оппозицией против политики Вены и германской политики «Дранг нах Остен».
159
Обструкции в венгерском парламенте — согласно закону, автономная Хорватия была представлена в общем парламенте Венгрии лишь 42 избранными из состава Сабора депутатами. Они не могли влиять на работу парламента, поскольку, будучи по сути отдельной делегацией, они могли принимать участие только в рассмотрении «общих» дел Венгрии и Хорватии, и при этом не обладали правом вето. Кроме того, обсуждение велось на венгерском языке. В этих условиях зачастую хорватским представителям, занимавшим последовательно оппозиционную позицию, не оставалось ничего иного, как прибегать к обструкции. Что, впрочем, также не приносило особого результата. Обструкция была использована в 1907 г. во время дебатов по «железнодорожной прагматике». Этот прием использовался в венгерском парламенте и венгерскими оппозиционными партиями.
160
Vorm"arz («предмарт») — канун подъема революции 1848 г. в Германии.
161
Гарибальди (Garibaldi), Джузеппе (1807–1882) — один из руководителей революционного крыла итальянского Рисорджименто. Мадзини (Mazzini), Джузеппе (1805–1872) — вождь республиканско-демократического крыла итальянского Рисорджименто — национально-освободительного движения итальянского народа. Основатель «Молодой Италии». Активный участник революции 1848–1849 гг. Глава правительства Римской республики в 1849 г. В 1860 г. — один из организаторов похода «Тысячи» — отряда во главе с Дж. Гарибальди во время революции 1859–1860 гг. в освобождении юга страны от власти Бурбонов. Один из руководителей республиканско-демократического крыла итальянского Рисорджименто.
162
Имеется в виду революция 1848 г. Хорватские либералы во время революции 1848–1849 гг. выступали за федерализацию Австрийской империи, о выходе из нее речь не шла. Они были, в отличие от либералов начала XX в., полностью ориентированы на Вену и настроены антивенгерски. А Риекская резолюция 1905 г., наоборот, призывала объединиться хорватскую и сербскую оппозицию с опорой на венгерскую оппозицию против монархии и династии. Однако Партия 1848 года Ф. Кошута вскоре капитулировала перед Веной, начала тяготиться столь радикальными союзниками и отделалась от них. Сравнение Ф. Супило с либералами 1848 г. скорее метафорично, чем сущностно, и характеризует скорее их политический романтизм, чем содержание программ. Недаром революцию 1848 г. назвали «Весной народов».
Таким образом, вполне естественно, что, когда борьба против Австрии, против Вены, против Эренталя после аннексии Боснии достигла одного из своих пиков, у сербов, живших в Хорватии, автоматически проявилась прежняя сербско-мадьяронская [163] , близорукая тенденция к уступкам, к концессиям, к «regierungsf"ahig» [164] [165] .
В своей хорошей книге о хорватской политике Супило [166] наглядно описал, как в те кризисные дни с его глаз постепенно спадала пелена, как люди, с которыми он тогда вместе боролся, мечтал и выступал в единых рядах, проявили себя негодяями, болванами и ничтожествами; как он осознал глубокую истину, заключавшуюся в том, что материал, с которым он хотел вести антиавстрийскую, революционную, подрывную политику, оказался незрелым и никуда не годным. Нет сомнения, что в его срыве сыграла свою роль венгерская Бановина с ее столицей Аграмом [167] , о которой Супило не раз писал, что рыба смердит с головы. Но так же точно и то, что группа вокруг газеты «Србобран» повела себя позорно, недостойно, подло и сепаратистски, — сегодня это уже подтверждено дальнейшими событиями [168] . После поражения во время процесса Фридьюнга, когда Супило обозвали агентом Хлумецкого, он передал заявление об отставке со своих постов в Коалиции, и тогда один из ведущих сербских политиков заявил о том, как прекрасно, что этот тип вышел из игры, потому что с ним они никогда не пришли бы к власти. (Св. Прибичевич, действительно, прорвался к власти в мадьяронском кабинете и оставался в нем вплоть до 29 октября 1918 года [169] ). Он проводил линию, диаметрально противоположную концепции Супило, основанной на идее независимости хорватов. Редактор печатных изданий Прибичевича г-н Вилдер [170] вместе с другим таким же редактором г-ном Шлегелем писал, что Супило — «тип, на которого надо смотреть с омерзением. Не запачкайтесь!», «Великий Супило, противник соглашения, противник идеи дуализма — спекулянт, Франческо Азев [171] и австрийский шпион!». И так далее, и тому подобное, — это были ежедневные лозунги печатных изданий Коалиции в борьбе против Супило и его газеты «Риечки нови лист».
163
Во второй половине XIX во внутриполитической борьбе в Хорватии сербское национальное движение зачастую опиралось на венгерскую власть в борьбе против хорватского национального движения, против его политических и государственно-правовых требований.
164
Regierungsf"ahig (нем.) — способность управлять. (Прим. перев.).
165
Имеется в виду стремление сербского национального движения в Хорватии добиться большего участия в управлении Хорватией, признания политических прав сербов как нации. Сам термин вошел в политический лексикон в Хорватии начала XX в. Социал-демократы Хорватии (СДПХСл) на своем пятом съезде в 1908 г. подчеркивали, что «в отличие от других партий, они не стремятся любой ценой быть „regierungsf"ahig“».
166
Книга «Политика в Хорватии» («Politika u Hrvatskoj»), в которой Ф. Супило собрал свои статьи (всего 41), опубликованные в августе — октябре 1911 г. в газете «Риечки нови лист». Первый раз отдельная книга вышла в 1911 г., и позднее — в 1938 и 1953 гг.
167
Т. е. автономная Хорватия.
168
«Србобран» («Защитник сербов» — серб.) — главный печатный орган Сербской национальной партии независимости.
169
Имеется в виду сотрудничество ХСК и С. Прибичевича с венгерскими властями в 1913–1918 гг. 29 октября 1918 г. было провозглашено Государство СХС.
170
Вилдер (Vilder), Вечеслав (1878–1961) — хорватский политик. В начале XX в. выступал с либерально-демократических позиций. Избирался от Хорватско-сербской коалиции в Сабор. После образования Королевства СХС выступал за централизм и унитаризм, после установления королем Александром диктатуры в 1929 г. перешел в жесткую оппозицию режиму.
171
Франческо Азев — вероятно, оскорбление в адрес Ф. Супило: его имя было переделано на итальянский манер, чтобы подчеркнуть его связи с некоторыми антиавстрийски настроенными итальянскими политиками, поддержавшими Риекскую резолюцию, и к ней приделана широко известная в тот период фамилия руководителя боевой организации партии социалистов-революционеров Евно Азефа, разоблаченного В. Л. Бурцевым как агента царской охранки в 1908 г. Об этом стало известно в Европе.
Подвергаемый нападкам из своего собственного лагеря, где его обзывали австрийским шпионом и наемником, Супило готовился к новой схватке вместе с «Омладиной», в которую верил самозабвенно, как в символ. Ему было ясно, что при новом курсе г-на Прибичевича у нас «реальная политика, мелкие промыслы, борьба за культуру, новое направление в литературе, социальные проблемы, развитие экономики — все это выродилось в пародию. Таково национальное единство сербов и хорватов. Национальное единство в их понимании сегодня означает плестись за сербами из газеты „Србобран“, которые в своих делах и в политике это единство отвергают, и делать то, что они хотят».
Все это Супило испытал на собственной шкуре, и это он хотел донести до еще не испорченной «Омладины». Он часто повторял, что ему необходим такой аналитик, как Бурже [172] , который бы в нескольких томах психоанализа разъяснил «Омладине», что за фальсификаторы ведут народ и какими прозрачными фразами его обманывают ради жалких целей личной выгоды. В пылу приготовлений к новой борьбе за возрождение разразилась война, и он, последовательный борец против Австрии и офсайдер [173] , в первый же день перешел итальянскую границу, чтобы за пределами страны дождаться развязки драмы, в которую вмешался грохот орудий.
172
Бурже (Bourget), Поль (1852–1935) — французский писатель и психолог, академик. Автор работы «Очерки современной психологии».
173
От английского off side — вне игры. (Прим. перев.).
В этом последнем, заграничном периоде своей жизни он снова вернулся к интенсивному анализу радикальной Сербии [174] и сербского национального самосознания, найдя подтверждение своим взглядам, близким идеологии Старчевича и издания дубровницкой газеты «Црвена Хрватска», когда речь шла о Сербии времен династии Обреновичей, и пришел к выводам весьма негативным. После несомненно красивого и героического жеста, сделанного сербским народом в 1914 году [175] , по этой несчастной стране стала расползаться грязная тень солунского процесса [176] , и атмосфера стала тяжкой и кровавой, как в третьем акте «Ричарда III». Супило осознал тот трагический факт, что все позитивное, что было в сербском народе, ушло в невинно пролитую на полях сражений кровь, когда каждый второй серб пал, защищая свои позиции. Таким образом, положительный тип серба исчез, уступив свое место пятидесяти процентам, составлявшим отрицательный торгашеский тип. Отчаявшееся, потерявшее всякую надежду меньшинство напрасно пыталось вырваться из лап радикалов. Хорошо зная радикалов (не дай бог, чтобы нами управляли такие патриоты, как он писал в 1893 году), Супило пришел к выводу, что все фразы о каком-то югославянском Пьемонте и в судьбоносные годы войны остались, как и раньше, ложью, и что любые политические альянсы с подобными личностями совершенно невозможны. Согласно собственному тезису, в который он верил долгие годы, что Монархию [177] может свалить переворот извне и что народ надо к этому готовить, ибо если народ не воспользуется этим моментом, то народ сам себе подпишет приговор, Супило создал концепцию хорватского комитета, который должен бороться за суверенитет Хорватии [178] .
174
Т. е. Сербии, поддерживавшей Сербскую радикальную партию Николы Пашича, которая практически постоянно находилась у власти с 1903 по 1918 г. С 1918 до 1929 г. с короткими перерывами она также формировала правительство.
175
Имеется в виду убийство сербом, членом организации «Млада Босна» Гаврилой Принципом 28 июня 1914 г. эрцгерцога Франца Фердинанда и последовавшая затем война Австро-Венгрии с Сербией, превратившаяся в Первую мировую войну.
176
Солунский процесс — судебный процесс в апреле — июне 1917 г. против полковника Драгутина Димитриевича-Аписа и других офицеров, принимавших участие в государственном перевороте 1903 г., а также организации «Объединение или смерть» («Черная рука»). (Ее роль в покушении на эрцгерцога Франца Фердинанда 28 июня 1914 г. до сих пор дискуссионна. Упоминаемый ниже М. Крлежей В. Серж, ссылаясь на одного из соратников Аписа, утверждает, что о предстоящей акции было известно России.) Принц-регент Александр I Карагеоргиевич и Никола Пашич преследовали цель разгрома сильной военной организации, которую они рассматривали как возможного соперника. Трое, в том числе и Д. Димитриевич, были обвинены в покушении на Александра и расстреляны. В 1953 г. Верховный суд Сербии признал обвинения против них несостоятельными.
177
Т. е. Австро-Венгерскую монархию.
178
5 апреля 1916 г. Ф. Супило вышел из Югославянского комитета, поскольку не получил поддержки своей позиции, расцененной членами комитета как побуждающей хорватов не объединяться с Сербией. Пытался заинтересовать союзников хорватским национальным вопросом. Столкнувшись с их стремлением в тот момент сохранить Австро-Венгрию, отделенную от Германии, попытался наладить сотрудничество и с Югославянским комитетом, и с правительством Сербии на Корфу. Однако 25 октября 1917 г. скончался.
Потом наступила албанская катастрофа, последовал лондонский пакт, обман и скандалы на острове Корфу, солунский процесс, а затем плачевная поездка Супило в Россию и безрезультатное возвращение, когда он наконец осознал, что существует православно-сербская ирредента, поддерживаемая русским православным царизмом, а до западной хорватской национальной полусферы никому нет дела, в том числе и самой этой полусфере, коченеющей на австрийском фронте вместе с сербскими ирредентистами [179] . Таким образом, все эти комбинации привели его к апатии и отчаянию, что произошло уже в Лондоне. В то время в Центральной России уже стал слышен рокот социальных потрясений. В этой предгрозовой обстановке, лишенный какой-либо солидной почвы под ногами, Супило все больше поддавался трагическому ощущению собственной ненужности и одиночества. В таком состоянии этот последний рыцарь хорватского государственного права растворился в лондонских туманах (это случилось в сентябре 1917 года).
179
Албанская катастрофа — разгром осенью 1915 г. Австро-Венгрией и Болгарией сербской армии, в результате которой король и правительство Сербии, армия и часть населения отступали через горы в Албанию. При этом погибло много людей. Александр I Карагеоргиевич, его правительство и остатки армии были эвакуированы французским и британским флотом на остров Корфу. Лондонский пакт — секретный договор от 26 апреля 1915 г. между странами Антанты, с одной стороны, и Италией — с другой, относительно условий вступления последней в войну на стороне Антанты. В качестве «платы» за переход Италии из Тройственного союза на сторону Антанты, ей было гарантировано присоединение Адриатического побережья (в качестве территории Австро-Венгрии — Далмация, Триест, Горица, Истрия, а также острова Ластово, Крес и Лошинь), населенного словенцами, хорватами и сербами, входившего тогда в состав Австро-Венгрии. Это уже тогда вызвало возмущение и правительства Сербии, и Югославянского комитета. Большая часть договора была осуществлена в рамках Версальской системы. Обман и скандалы на острове Корфу — отношения между королевским правительством и созданным в Лондоне эмигрировавшими из Австро-Венгрии южнославянскими политиками Югославянским комитетом были напряженными. Это объяснялось не только соперничеством двух эмигрантских центров, но и принципиально различными подходами к устройству будущего общего государства. Династия, Н. Пашич и их приближенные выступали носителями идей политического централизма и монархизма, а Югославянский комитет придерживался концепции федерализма и республиканства. Формальный компромисс между этими двумя тенденциями был достигнут в Корфской декларации (июнь-июль 1917 г.). Однако на практике он не был претворен в жизнь. Поездка Супило в Россию — в 1915 г. Ф. Супило приезжал в Россию в надежде найти поддержку своим идеям обретения Хорватией государственности. В Петрограде он узнал о заключении Лондонского договора, подписанного также и Россией. Ощутил на себе принципиальные различия в подходах югославянских либералов-федералистов и российских властей, придерживавшихся во внешней политике монархической и имперской идеологии. Ее обоснованием, среди прочего, было утверждение о «вечном союзе с Сербией», основанной на этническом и конфессиональном родстве, в то время как хорваты в большинстве своем были католиками. Поэтому поддержки в России Ф. Супило не нашел.
Проходя однажды ночью через венский императорский Бург и размышляя о судьбе нашего народа, я встретил тень Франа Супило. Перед тем я был в одном из подземных раззолоченных, украшенных в стиле барокко, ночных ресторанов в центре города близ главного собора [180] , где официанты одеты во фраки и лаковые ботинки, где голые девушки, лишенные слуха, танцуют под отталкивающе чувственную музыку. Там пили очень дорогие вина, а присутствующие принадлежали к сливкам интернационального общества. Какие-то американские коммивояжеры, ковыряющие свои золотые пломбы указательным пальцем, какие-то закостеневшие вылощенные феодалы с моноклями, жалующиеся на нехватку квартир (объясняющие эту нехватку «непомерной тягой рабочего класса к роскоши, потому что рабочие хотят жить в однокомнатных квартирах с кухнями, а до войны спокойно довольствовались тем, что готовили в той же комнате, в которой и спали, ненасытные наглецы!»), какие-то аргентинские негры в обществе рыжеволосых дам. За массивным мраморным столиком, чью тяжеленную доску поддерживали три крылатых ассирийских быка, скрытые под зеленой скатертью, выпивала группа государственных деятелей Королевства СХС. Что делала в Вене эта банда, я не знаю, но они пили без меры, кричали и во весь голос обсуждали наши национальные проблемы. Пятеро или шестеро из тех мерзавцев, которые крали и крадут миллионы, лгут, бормочут всякую ерунду, каждый день стреляют в своих собственных граждан, — и все это во имя какой-то идиотской государственной идеи. Такие распространенные у нас типы, развратники и пьяницы, министры из провинциальных адвокатов, выехавшие за границу ради какой-то авантюры в карамазовском духе вроде тех, что известны с печальных времен Женевы и Ниццы [181] . Типы, которые и самого Господа Бога готовы продать за бессрочный вексель, для которых главную и единственную политическую роль играют деньги, а Государство, Государствообразующая идея и Национальное единство значат не больше, чем какой-нибудь смешной американский фильм, сделанный Штрохеймом [182] , с дипломатическими приемами, церемониалом, проходом гвардии и обращением к министру «Ваше превосходительство». Я слушал, не называя себя и не представляясь, беседу этих «превосходительств»; а ведь такими вот словами, невероятно наглыми и высокомерными, стирают с лица земли целые провинции, как единым движением руки стряхивают рюмки со стола, и выигрывают выборы, словно партию в тарокко. И пришел к одной логически верной и глубокой истине: в нашей несчастной стране не будет порядка до тех пор, пока двадцать-тридцать подобных типов не будут болтаться на площади Теразие [183] , как висельники на картинах Брейгеля.
180
Штефансдом (Stefansdom) — собор Св. Стефана в Вене.
181
Печальные времена Женевы и Ниццы — М. Крлежа имел в виду хорватскую политическую эмиграцию времен Первой мировой войны, представители которой проживали в этих городах. Печальным этот период он называет потому, что эмиграции не удалось осуществить идеалов федеративной Югославии. В частности, в Женеве 8 ноября 1918 г. была подписана декларация, которая означала признание сербским правительством Национального вече Государства СХС в качестве законного правительства сербов, хорватов и словенцев, проживавших на территории Австро-Венгрии. Впоследствии сербское правительство отказалось от этой декларации.
182
Штрохейм (Stroheim), Эрих (1815–1905) — американский кинорежиссер, актер, сценарист.
183
Теразие — площадь в Белграде.
Я встал с чувством глубокого внутреннего отвращения и вышел. Струился туман, и окна Бурга казались свинцово-мутными, подслеповатыми; рядом с памятником императору Францу, напротив швейцарских ворот кто-то сидел, сгорбившись и глубоко задумавшись. Эта неподвижная мизансцена посреди пустынного и безмолвного пространства внутреннего двора, окруженного черными слепыми окнами, бросалась в глаза, и я решил подойти ближе. Каждый шаг по граниту отдавался гулко, как в церкви. Рядом с памятником сидел Супило. С землистым, опухшим лицом, — утопленник, только что вытащенный со дна Темзы [184] . Он все еще переживал ту страшную ночь одиннадцатого декабря 1909 года, когда этот город всей своей слизью и копотью, всей своей адской тяжестью обрушился на него сильнее, чем на кого-нибудь из хорватов [185] . Он тогда выпрямился во весь рост, чтобы воспротивиться графам, сидевшим там, напротив, в барочном зале «Балльхаусплаца» [186] , всем этим призракам в горностаевых мантиях, живущим скрытой, таинственной жизнью за занавесями флигеля императора Леопольда. Он сжал было кулак, чтобы разбить стекла в покоях этих господ во втором этаже, он хотел спалить крышу над ними, разнести до основания этот проклятый дом, — но пал от тяжкого удара еще до начала битвы. Глаза у моего собеседника были воспаленные, руки вспотели, а голос из глотки с отечным зобом утопленника звучал приглушенно.
184
Ф. Супило умер, а не утопился. Это выражение — авторская метафора.
185
11 декабря 1909 г. в ходе процесса Фридьюнга Ф. Супило заявил о выходе из Хорватско-сербской коалиции и об отказе от мандата депутата Сабора Хорватии.
186
Правительство и Министерство иностранных дел находились в Вене на Балльхаусплац.