Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки
Шрифт:
— Слышите, как они ревут? — тихо спросил он паническим тоном.
И в самом деле. За пределами неосвещенного четырехугольника императорского двора, за изъеденными патиной медными гребнями крыш и старинными флюгерами слышался гул Вены. Это не было обычное жужжание декоративного, напыщенного императорского города с бронзовыми всадниками работы Фернкорна и анахронной готикой Шмидта, автора загребского кафедрального собора, колоннадами Хансена в античном стиле и поздним биржевым ренессансом Фёрстера [187] . Потусторонний, дьявольский, массивный черный колосс, покрытый склизкой копотью, испускал сиплый рев миллионов пьяных, охрипших глоток: «Супило — подрывной элемент, Супило — австрийский шпион! Супило — агент барона Хлумецкого! Смерть авантюристу! На виселицу его!»
187
Фернкорн (Fernkorn), Антон Доминик (1813–1878) — австрийский скульптор, Шмидт (Schmidt), Фридрих (1825–1891) — немецкий архитектор
— Вы слышите? Это — миллионные полчища! Они двинулись на свои смертоносные дела! Но не так страшно чувствовать себя одиноким в борьбе против агрессивной, до зубов вооруженной толпы. Страшнее всего чувствовать себя одиноким среди своих товарищей и друзей. Мне нет дела до императорской столицы! Я ненавижу и презираю этот город. Но ведь никто из моих товарищей не протянул мне руки! Сегодня вечером, когда я им объявил о своем уходе, никто мне не сказал ни слова! Они позволили мне уйти без единого слова! Понимаете ли, что это значит?
— Понимаю, господин мой! Я это прекрасно понимаю. Дело ясное и логичное. Вы превратились в позеленевшего и отекшего утопленника. Не раз вам случалось блуждать в тумане, страдая от унижения и безнадежности, грызть ногти до крови, лежа на постели, по три дня не снимая плаща и ботинок, придумывая новые и новые варианты проигранной впоследствии игры: шах — мат и фиаско, снова шах — мат и фиаско, в то время как спасительные идеи уже просто не рождались в вашей голове. А эти самые господа состояли в наилучших отношениях с князьями и эрцгерцогами, обитающими во втором этаже. Они властвовали от их имени, голосовали по их указке, одобряли военные кредиты, голосуя по депутациям, получали ордена, воровали миллионы по лицензиям — короче говоря, прожигали жизнь, жирели, как свиньи, и пили шампанское. Да! И это еще не все! Эти теперешние господа не просто воткнули нож вам в спину, в полном смысле слова предали вас, не только снюхались со здешними эрцгерцогами и венгерскими графами в Будапеште, пошли на поводу у мадьяронов, опустились до позорного лакейского поведения и подхалимажа non plus ultra [188] . Они остались верны себе и предали все, что только можно предать, во второй, в третий и в сотый раз. Они загубили югославянскую идею — вот что они сделали, дорогой мой господин Супило!
188
Non plus ultra (лат.) — Дальше некуда! (Прим. перев.).
— Неужели вы думали, что они когда-нибудь поймут, что, собственно, такое эта проблематичная югославянская идея? Они всегда были сербскими ирредентистами, но только в душе, с глазу на глаз! Все, что они делают и делали, вполне логично. Ужас в том, что я могу понять эту их ирредентистскую логику!
— Да! Я тоже могу это понять. Все случилось так, как вы предсказывали. Как написано вон там, на мраморной триумфальной арке: «Justicia fundamentum Regnorum» [189] , так и случилось. Этот императорский город пал! Со всеми своими дворцами, баронами, церемониалом испанского двора, со своими памятниками. А теперь, господин мой, речь идет о том, что лишено логики и чего лично я не могу понять: сербские ирредентисты, наконец, по стечению обстоятельств, объединившиеся с матерью Сербией, полагают, что единственная их цель состояла в том, чтобы воскресить методы здешней императорской столицы в новом, балканском варианте! Они, подхалимы и прислужники Габсбургов, предавшие вас, ведут свою мерзкую политику — обман, провокации, политические процессы, коррупция, лживая пресса, террор и убийство собственных граждан, — и все это совмещается с церемониалом в духе испанского двора и отвратительной притворной лояльностью в формах глупых и грязных до тошноты.
189
Justicia fundamentum Regnorum (лат.) — Правосудие — основа государства. (Прим. перев.).
— О, я их знаю! Вам не доводилось видеть, как они перед высочайшей аудиенцией целый час завязывают галстук. Если человек способен завязывать галстук перед зеркалом в течение часа, он способен на все! Ну, да ладно! Расскажите мне, как теперь живется в нашем государстве под властью этих типов. Как все это выглядит?
— Ну что ж, у нас теперь есть свое Государство. Триста тысяч вооруженных кирасир, канониров и всадников в касках, вместе с пулеметами, размещено по казармам. Пушки, сабли, винтовки, гранаты, динамит. Такова его база.
— Триста тысяч штыков? Но это весьма солидная база!
— Да, да. Триста тысяч штыков. Мы сами себя называем «великой державой», и после Французской республики мы — вторая военная «великая держава» на европейском континенте [190] . Прежде всего, мы — «великая держава» по отношению к нашим собственным гражданам. Наши граждане — наши «внутренние враги». Мы — государство над государством и над парламентом. Двести генералов и двести генералов в отставке. Двести министров и двести экс-министров! Двести советников двора и государственных советников, сорок тысяч жандармов и около полумиллиона чиновников, таможенников и детективов! Это — рамка государства. Помимо этой рамки, есть еще Закон, защищающий это государство. Закон о защите государства!
190
В 1921 г. решением Скупщины (парламента) число войск, находящихся в постоянной боевой готовности, было сокращено со 140 до 40 тыс. чел. Согласно энциклопедии Королевства СХС (1925–1926 гг.) и иностранным, в том числе и советским источникам конца 1920-х гг., численность армии Королевства СХС составляла в 1923–1928 гг. около 102 тыс. солдат, 6720 унтер-офицеров, 6354 офицера (всего — примерно 115 330 чел.), а также 20 тыс. военной жандармерии и 5-тысячный корпус пограничной стражи. В соответствии с законом, ежегодно призывалось около 120 тыс. человек, достигших 21 года. Срок службы составлял 18 месяцев, однако мог быть сокращен до 9. Эти льготы широко предоставлялись, поскольку существовавшие военные структуры не могли обеспечить обучение всех призванных. Кроме 25–30 %, пользовавшихся этими льготами, еще 25–30 % призванных оставались без военной подготовки. Иностранные эксперты в 1926 г. пришли к выводу, что вооруженные силы Королевства СХС в тот момент являлись самыми мощными на Балканах и в Средней Европе.
— В самом деле, это похоже на австрийский государственный строй! У них тоже было несколько параграфов, которыми пользовались как рычагами.
— Так и есть! У нас сейчас властвуют в духе приказа «Armee-Ober-Kommando Befehl», подписанного в Хлопи. Таковы исторические парадоксы. История повторяется. Все возвращается!
— Ну, хорошо. А как живется в городе Загребе? Каково нашему народу?
— Да все так же, господин! В жизни ведь все меняется очень медленно. При австрийцах у нас были мадьяроны. А сегодня на первый план выдвинулись сербофилы.
— Сербофилы?
— Да! Таков новейший вариант наших патриотических народных идеалов. Если вы сербофил, то получите должность при королевском правительстве, звание доцента, концессию — все, что нужно для жизни в свое удовольствие. А также личного охранника и автомобиль. Место прежнего унионизма занял унитаризм. Помните, как говорил Юлиус Пфайфер: «Der Unionismus muss im neuen Lihte erstrahlen!» [191] . Так вот живут наши люди. У них вдруг появилась возможность быть унионистами. Прежние Шидак, Бресниц, Доротка, Кронфельд теперь называются Ковачич, Вилдер, Шлегель [192] . Они исполняют свой патриотический долг. Совершенно самоотверженно, в кантовском смысле этого слова.
191
«Der Unionismus muss im neuen Lihte erstrahlen» (нем.) — Унионизм должен засверкать с новым блеском (Прим. перев.).
192
Автор имеет в виду, что в Королевстве СХС по сравнению с Австро-Венгрией изменились люди, а роли и поведение политиков по отношению к правящей династии, к властям остались прежними.
— Ковачич? Не тот ли это Ковачич, что написал пародию на «Смерть Ченгича» [193] ?
— Нет, нет. Это Ковачич-сын. На этот раз яблочко упало далеко от яблони. Он редактирует газету, которая изо дня в день утверждает, что династии принадлежат к иному, высшему миру! («Новости») [194] .
— Просто невероятно!
— Да, невероятно. Раздаются профессорские кафедры и ордена.
Светозар Прибичевич [195] раздает ордена налево и направо. Вы просто не поверите, как наши люди радуются этим так называемым орденам. Например, Визнер-Ливадич несказанно радуется своему ордену.
193
Вероятно, имеется в виду стихотворение известного хорватского поэта Милана Огризовича (Ogrizovi'c, 1877–1923) «Смерть Смаил-аги Ченгича».
194
«Новости» («Novosti») — бульварная ежедневная газета, выходившая в Загребе в 1907–1941 г. С 1919 г. пропагандировала идею монархического устройства Королевства СХС и политику централизма.
195
Прибичевич (Pribicevi'c), Светозар (1875–1976) — в 1903–1018 гг. — лидер Сербской национальной партии независимости и сербской части ХСК. Участник создания Королевства СХС. В 1919–1924 гг. — один из создателей и лидеров Демократической партии, а после ее раскола — Независимой демократической партии (1924). Сторонник теории национального единства сербов и хорватов. В 1925 г. вошел в коалицию с Радикальной партией Н. Пашича. С 1929 г. в оппозиции к диктатуре короля Александра Карагеоргиевича. Умер в эмиграции.
— А кто такой Визнер-Ливадич?
— Охотно верю, что вы никогда не слышали об этом персонаже. Он — экс-председатель Общества хорватских писателей. Сначала он выступал за свободу творчества и обожал говорить речи над разверстыми могилами. Так, над могилой высокородного Франьо Марковича он сказал, что «хорватская земля — благодатный край, над которым веет аромат скошенной травы и зрелого винограда». Потом он еще говорил о нежной, голубиной славянской душе, и вот, получил Святого Саву третьей степени [196] . Орден Святого Савы носят на шее, на ленточке, и он производит весьма солидное впечатление (что, в конце концов, важнее всего).
196
Имеется в виду сербский орден Св. Савы, ставший орденом и в Королевстве СХС.