Поэзия Африки

Коллектив авторов

Снег над Парижем

Перевод М. Ваксмахера

Сегодня, господь, в день рождения вашего, вы посетили Париж, Потому что он мелочным стал и дурным. Вы от скверны его неподкупным очистили холодом, Белой смертью. Нынешним утром даже трубы заводов согласно поют, Провозглашая на белых полотнищах: «Мир для людей доброй воли!» И сегодня, господь, вы предлагаете снег вашего Мира планете разодранной, Европе разодранной, Испании, горем истерзанной, А мятежник — еврей и католик [341] — направляет против горных твердынь вашего Мира все свои тысячу четыреста пушек. Господь, я принял ваш белый холод, обжигающий злее, чем соль. Тает сердце мое, как снег под лучами солнца. Я забываю Белые руки, которые стреляли из ружей и сокрушали империи, Руки, которые бичевали рабов, вас бичевали, господь, Белые запыленные руки, по щекам хлеставшие вас, господь, руки,

напудренные, хлеставшие меня по щекам, Руки, которые, дрожи не ведая, вручили меня Ненависти и одиночеству, Белые руки, валившие царственный лес, что возвышался над Африкой, в сердце Африки, Валившие стройных и крепких юношей племени сара, прекрасных, как первые люди, что вышли, господь, из ваших коричневых рук. Эти белые руки свалили черного леса стволы, чтобы шпалы сработать для железных дорог, Свалили леса африканские, чтобы спасти Цивилизацию: стало у них туговато с человечьим сырьем. Но мне жалко, господь, свою ненависть тратить на улыбчивых дипломатов, что сегодня скалят клыки, А завтра начнут торговаться, скупая черное мясо. Мое сердце растаяло, словно снег на парижских крышах, Под солнцем кротости вашей. Сердце мое незлобиво к врагам, моим братьям, в чьих белых руках нет белого снега, Сердце мое незлобиво, потому что моих пылающих щек касаются вечером руки росы.

341

А мятежник — еврей и католик… — Здесь намек на генерала Франко, о котором говорили, что он по национальности еврей.

К Маскам

Перевод Е. Гальпериной

Маски, о Маски. Черные, красные, бело-черные Маски — Четыре точки лица, откуда доносится мне дуновение Духа, Маски, в молчанье приветствую Вас, И не последним тебя, мой предок с обликом Льва. Вы охраняете это священное место от бренного женского смеха, от гаснущих быстро улыбок. В этом чистом воздухе вечности я вдыхаю дыханье Отцов. Маски с лицом обнаженным, с которого спали морщины, Это Вами, в подобие Ваше, создан мой облик, склонившийся пред алтарем чистой бумаги. К Вам я взываю. Ныне, когда уходит навек Африка древних Империй, — царица в агонии жалкой, Когда погибает Европа — а мы связаны с ней пуповиной, — Опустите взгляд неподвижный на Ваших детей, подвластных жестоким приказам, На Ваших детей, отдающих жизни свои, как нищий — последнее рубище. Пусть мы ответим: «Здесь!» — когда нас призовет Возрождение мира. Пусть мы станем дрожжами, — без них не взойти былому тесту, Ибо кто внесет оживляющий ритм в этот мертвенный мир машин и орудий, Кто издаст ликующий возглас, пробуждая сирот и погибших к новой заре, И вернет память о жизни тем, в ком штыками пронзили надежду? Нас называют они людьми хлопка, масла и кофе, Нас называют они людьми безропотной смерти. Мы же — люди радостной пляски, чьи ноги обретают мощь, ударяя о твердую землю.

Пусть мне вторят коры и балафонги

(Из поэмы)

Третья ода

Перевод М. Ваксмахера

«Повелитель», — мне так сказала она! Выбрать я должен… И, четвертованный сладостно между ладонями дружелюбными, «Сокейна, ты меня поцелуй!» — между двумя мирами враждебными, Четвертованный горестно — ах, я уже не знаю и сам, кто из них родная моя сестра, кто молочная, Ведь обе они убаюкивали ночи мои своей удивительной нежностью, своими руками сплетенными, — Четвертованный горестно: «Поцелуй меня ты, Изабелла!» — Как я хотел в своей жаркой руке снова их слить! Но если в час испытания предстоит мне свершить свой выбор, Я свершил его. Я выбрал псалмы наших рек, ветров и лесов, Ассонансы долин, ритмы гудящей крови и тела, с которого содрана кожа, Я выбрал трепетный гул балафонгов, струение струн и медленной меди биенье, Я выбрал качанье суинга, да, суинга, суинга! И приглушенную песню трубы, эту жалобу дальней туманности, кочующей где-то в ночи, Этот голос, зовущий на Страшный суд, эту вспышку фанфар над полями Европы, где под снегом лежат миллионы убитых. Я выбрал мой черный народ, чей вековечный удел — работа до сотого пота, выбрал крестьянский народ мой, выбрал крестьянскую расу всех континентов. «И братья твои от тебя отвернулись, [342] и тебя осудили, мой черный народ, землю пахать во веки веков…» Народ мой, я выбрал тебя, чтобы стать твоею трубою!

342

«И братья твои от тебя отвернулись…»— Поэт здесь имитирует библейский текст (см. Книгу Бытия, III, 16–19).

Шато-Гонтье,

октябрь — декабрь 1939 г.

Маска. Народность дуала (Камерун). Раскрашенное дерево. Высота 83 см. Частная коллегия, Париж

Возвращение блудного сына

(Из поэмы)

Перевод М. Ваксмахера

Жаку Магилену Сенгору,

моему племяннику

I

И опять мое сердце на каменной лестнице, у высоких почетных дверей; И содрогается пепел, еще не успевший остыть, — прах человека с глазами, метавшими молнии… О, мой отец! Мой голод пропитан пылью шестнадцатилетних скитаний, и тревогою всех дорог Европы, И гулом больших городов, и прибоем тысяч страстей, бьющих в стены кварталов и не умолкающих в моей голове. Но сердце мое по-прежнему чисто, как в марте Восточный ветер.

III

Пуст и просторен двор, пропитанный запахом тлена! Двор дрожит в пустоте, как равнина в пору сухого сезона. Где же дерево, какой ураган-дровосек смог свалить этот ствол вековой? А когда-то целый народ кормился живительной тенью, лежавшей на круглой террасе. Кормился весь дом, конюхи, слуги, ремесленники и пастухи, И стены красной террасы в великие дни огня и крови охраняли ревущее море скота. Пуст и просторен двор… Или, быть может, это руины квартала, пораженного пламенем четырехмоторных орлов И хищными прыжками фугасных львов?

IV

И опять мое сердце на ступенях высокого дома. Я припадаю к вашим стопам, в пыли моего уваженья, К вашим стопам, мои бессмертные предки; ваши маски здесь, в этом зале, смеются с презреньем в лицо бездушному Времени. Верная служанка моего детства, омой мои ноги, покрытые грязью Цивилизации, И пусть по циновкам молчанья белые подошвы пройдут. Мир, мои предки, мир и еще раз мир нисходит к блудному сыну.

VI

Слон Мбисселя [343] , пусть твоими ушами, невидимыми для глаз, слушают предки меня, мою почтительную молитву. Благословенны будьте, мои отцы, будьте благословенны! Купцы и банкиры, властители золота и предместий, где лесом вздымаются трубы, — Они благородство свое купили за деньги, и черной была белая кость их матерей, — Купцы и банкиры вычеркнули меня из Нации. На гордом моем гербе они написали: «Наемник». Хотя они знали: я не требую платы, Разве только десять грошей, чтоб укачать свои грезы в табачном дыму и смыть глотком молока синюю горечь. Я снова посеял зерно своей верности на полях пораженья — в тот час, когда бог обрушил на Францию свинцовый кулак. Благословенны будьте, мои отцы, будьте благословенны! Вы разрешили, чтоб ваших детей терзали насмешки, презренье, вежливые плевки, скромненькие намеки, Запреты и сегрегации. Вы оборвали нити, которыми было связано сердце мое с сердцем целого мира. Будьте благословенны за то, что не позволили ненависти занести песком мое человечье сердце. Знаете вы: я связал себя узами дружбы с изгнанными князьями духа, князьями прекрасной формы, Знаете вы: я вкусил от скудного хлеба, имя которому — голод, терзающий великую армию рабочих и безработных. Знаете вы: я мечтал о солнечном мире, где мы побратаемся с синеглазыми нашими братьями.

343

Мбиссель— святилище в окрестностях Жоаля, в котором находятся гробницы первых правителей народа серер.

VIII

Слон Мбисселя, слушай мою почтительную молитву. Вдохни в меня пламя знаний великих ученых Томбукту, Дай мне волю, какой обладал Великий Али [344] , рожденный от ярости Льва, — эту волю, что рвется приливом на штурм континента. Вложи в меня мудрость Кейтов. Дай мне храбрость Гельваров [345] , крепость гибкого стана мятежных борцов. Дай мне умереть в битве за свой народ, и если должно так случиться, пусть я вдохну перед смертью запах порохового дыма. Сохрани и укрепи в моем освобожденном сердце извечную любовь к моему народу. Сделай меня Повелителем Слова. Или нет! Другое прошу: дай мне стать полномочным послом народа.

344

Великий Али(Сонни Али, ок. 1462–1492) — правитель средневековой империи Чао в Западном Судане.

345

Гельвар(геловар) — знатный человек, воин в государстве Син, который вел свою родословную от древних завоевателей малинке.

IX

Благословенны будьте, мои отцы, благословляющие блудного сына! Я снова хочу увидать женскую половину дома, там, направо, где я когда-то играл с голубями и с моими братьями, сыновьями Дьогуйе [346]– Льва. О! Снова заснуть в прохладной постели детства! 0! Снова мой сон берегут эти добрые черные руки! И снова белеет улыбка на черном лице моей матери. Завтра опять я пойду по дорогам Европы, Посол, тоскующий о покинутой Черной стране.

346

Дьогуйе— имя отца Сенгора, которое на языке серер означает «лев».