Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Гильем IX

ГРАФИНЯ ДЕ ДИА

* * *

Мне любовь дарит отраду, Чтобы звонче пела я. Я заботу и досаду Прочь гоню, мои друзья. И от всех наветов злых Ненавистников моих Становлюсь еще смелее — Вдесятеро веселее! Строит мне во всем преграду Их лукавая семья,— Добиваться с ними ладу Не позволит честь моя! Я сравню людей таких С пеленою туч густых, От которых день темнее,— Я лукавить не умею. Злобный ропот ваш не стих, Но глушить мой смелый стих — Лишь напрасная затея: О своей пою весне я!

* * *

Полна я любви молодой, Радостна и молода я, И счастлив мой друг дорогой, Сердцу его дорога я — Я, никакая другая! Мне тоже не нужен другой, И мне этой страсти живой Хватит, покуда жива я. Да что пред ним рыцарь любой? Лучшему в мире люба я. Кто свел нас, тем, господи мой, Даруй все радости мая! Речь ли чернит меня злая, Друг, верьте лишь доброй, не злой, Изведав любви моей зной, Сердце правдивое зная. Чтоб донне о чести радеть, Нужно о друге раденье. Не к трусу попала я в сеть — Выбрала славную сень я! Друг мой превыше презренья, Так

кто ж меня смеет презреть? Всем любо на нас поглядеть, Я не боюсь погляденья. Привык он отвагой гореть, И его сердца горенье В других заставляет истлеть Все, что достойно истленья. Будет про нрав мой шипенье,— Мой друг, не давайте шипеть: Моих вам измен не терпеть, С вами нужней бы терпенье! Доблести вашей горенье Зовет меня страстью гореть. С вами душой ночь и день я,— Куда же еще себя деть!

* * *

Повеселей бы песню я запела, Да не могу — на сердце накипело! Я ничего для друга не жалела, Но что ему душа моя и тело, И жалость, и любви закон святой! Покинутая, я осиротела, И он меня обходит стороной. Мой друг, всегда лишь тем была горда я, Что вас не огорчала никогда я, Что нежностью Сегвина превзошла я, В отваге вам, быть может, уступая, Но не в любви, и верной и простой. Так что же, всех приветом награждая, Суровы и надменны вы со мпой? Я не пойму, как можно столь жестоко Меня предать печали одинокой. А может быть, я стала вам далекой Из-за другой? Но вам не шлю упрека, Лишь о любви напомню молодой. Да охранит меня господне око: Не мне, мой друг, разрыва быть виной. Вам все дано — удача, слава, сила, И ваше обхождение так мило! Вам не одна бы сердце подарила И знатный род свой тем не посрамила,— Но позабыть вы не должны о той, Что вас, мой друг, нежнее всех любила, О клятвах и о радости былой! Моя краса, мое происхожденье, Но больше — сердца верного влеченье Дают мне право все свои сомненья Вам выразить в печальных звуках пенья. Я знать хочу, о друг мой дорогой, Откуда это гордое забвенье: Что это — гнев? Или любовь к другой? Прибавь, гонец мой, завершая пенье, Что нет добра в надменности такой!

* * *

Я горестной тоски полна О рыцаре, что был моим, И весть о том, как он любим, Пусть сохраняют времена. Мол, холодны мои объятья — Неверный друг мне шлет укор, Забыв безумств моих задор На ложе и в парадном платье. Напомнить бы ему сполна Прикосновением нагим, Как ласково играла с ним Груди пуховая волна! О нем нежней могу мечтать я, Чем встарь о Бланкафлоре Флор,— Ведь помнят сердце, тело, взор О нем все время, без изъятья. Вернитесь, мой прекрасный друг! Мне тяжко ночь за ночью ждать, Чтобы в лобзанье передать Вам всю тоску любовных мук, Чтоб истинным, любимым мужем На ложе вы взошли со мной,— Пошлет нам радость мрак ночной, Коль мы свои желанья сдружим!

* * *

— Друг мой! Я еле жива,— Все из-за вас эта мука. Вам же дурная молва Не любопытна нимало, Вы — как ни в чем не бывало! Любовь вам приносит покой, Меня ж награждает тоской. — Донна! Любовь такова, Словно двойная порука Разные два существа Общей судьбою связала: Что бы нас ни разлучало, Но вы неотлучно со мной,— Мы мучимся мукой одной. — Друг мой, но сердца-то — два! А без ответного стука Нет и любви торжества. Если б тоски моей жало Вас хоть чуть-чуть уязвляло, Удел мой, и добрый и злой, Вам не был бы долей чужой! — Донна! Увы, не нова Злых пересудов наука! Кругом пошла голова, Слишком злоречье пугало! Встречам оно помешало,— Зато улюлюканья вой Затихнет такою ценой. — Друг мой, цена дешева, Если не станет разлука Мучить хотя бы едва. Я ведь ее не желала,— Что же вдали вас держало? Предлог поищите другой, Мой рыцарь-монах дорогой. — Донна! В любви вы — глава, Не возражаю ни звука. Мне же в защите права Большие дать надлежало,- Большее мне угрожало: Я слиток терял золотой, А вы — лишь песчаник простой. — Друг мой! В делах плутовства Речь ваша — тонкая штука, Ловко плетет кружева! Рыцарю все ж не пристало Лгать и хитрить, как меняла. Ведь правду увидит любой: Любовь вы дарите другой. — Донна! Внемлите сперва: Пусть у заветного лука Ввек не гудит тетива, Коль не о вас тосковало Сердце мое, как бывало! Пусть сокол послушливый мой Не взмоет под свод голубой! — Мой друг, после клятвы такой Я вновь обретаю покой! — Да, Донна, храните покой: Одна вы даны мне судьбой.

АЗАЛАИДА ДЕ ПОРКАЙРАРГЕС

* * *

Вот и зимняя пора — Грязь, и снег, и ветер злющий. Птичья песенка с утра Не звенит над сонной пущей. Ветки хрупки — знай ломай! Где ты, наш зеленый май? Смолк под кущей благовонной Соловей неугомонный... Но сознать давно пора — Мне безделицею сущей Стали снежные ветра, Да и сам наш май цветущий. Нет, Ауренги дальний край, Слов теченья не сбивай И покой, мной обретенный, Не смущай мечтой бессопной! Донны — всех безумней донн, Если сердце им избрало Тех, кто властью облечен Выше скромного вассала. Мысль Овидия проста: Власть и нежность — не чета. Я смеюсь над чванной донной, Только титулом плененной. Друг мой — прост, таких имен Слава звонкая бежала, Но зато мне предан он, Ревность мне не кажет жала. И чисты его уста, Все в нем — честь и прямота. Свет любви, во мне зажженный, Замутит ли лжец прожженный? Милый друг! Любовь свою Вам навек по доброй воле Вместе с сердцем отдаю — Только с сердцем, но не боле! Разве клятва не свята, Коль у вас, мой друг, взята? В час, свиданьем озаренный, Честь мне ваша — обороной! Вам же, Бельвезерский двор, И Ауренги град счастливый, И Прованс, и сам сеньор, И друзья, что ныне живы,— Всем — «прости»! И вам, места, Где зажглась моя мечта Пред душою изумленной — И навеки опаленной... Мой жонглер! Теперь туда, Где, мудра, мила, проста, Правит Донна всей Нарбонной. К ней спеши с моей кансоной!

ГИРАУТ ДЕ БОРНЕЙЛЬ

* * *

— Молю тебя, всесильный, светлый бог, Чтоб друг живым уйти отсюда мог! Да бодрствует над ним твоя десница! С зари вечерней здесь свиданье длится, И близок час рассвета. Мой милый друг, взгляните на восток! Уже господь и ту звезду зажег, Что нам вещает, как близка денница. Не медлите! Давно пора проститься, И близок час рассвета. Мой милый друг, опасный это час: Вот пенье птиц, как звонкий утра глас, Сюда летит через леса и нивы. Боюсь, проснется сам барон ревнивый,— Ведь близок час рассвета! Мой милый друг, я заклинаю вас На свод небес взглянуть хотя бы раз — Тогда б понять, наверное, могли вы, Что вам не лжет товарищ ваш пугливый И близок час рассвета. Мой милый друг! Я с вечера не спал, Всю ночь я на коленях простоял: Творца молил я жаркими словами О том, чтоб снова свидеться мне с вами. А близок час рассвета. Мой милый друг, да кто же заклинал, Чтоб я и глаз на страже не смыкал! Я вас готов оберегать часами,— Зачем же мной пренебрегли вы сами! А близок час рассвета. — Мой добрый друг! Ах, если бы навек Продлилась ночь любви и сладких нег! Моя подруга так сейчас прекрасна, Что, верьте мне, пугать меня напрасно Ревнивцем в час рассвета.

* * *

Любви восторг недаром я узнал,— О сладостных не позабуду днях: Пернатый хор так радостно звучал, Была весна, весь сад весной пропах. А в том саду, средь зелени аллей Явилась мне лилея из лилей, Пленила взор и сердцем завладела. С тех самых пор весь мир я позабыл, Лишь помню ту, кого я полюбил. И ей одной я песни посвящал, По ней одной томился я в слезах. Тот сад, что мне блаженством просиял, Все вновь и вновь являлся мне в мечтах. Люблю ее с тех самых, вешних дней, Ведь нет нигде ни краше, ни милей, Затмила всех красой лица и тела. За славный род, за благородства пыл Ее везде почет бы окружил. Еще б я громче славу ей воздал, На целый свет воспел, кабы не страх: Наветчики — вам скажет стар и мал — Повергнуть могут эту славу в прах. Доносчиков не сыщется подлей: Чем чище ты, тем их наветы злей. Зато целуюсь нежно то и дело С ее родней — ведь сердцу каждый мил, Кто б чем-нибудь причастен милой был. А вас-то ждет, наветчики, провал! Судить-рядить начнете впопыхах: «Да кто она? Да что он ей сказал? И встретились когда, в каких местах?» Чтоб злобных сих не соблазнять судей, Я сторонюсь и лучших из людей: Иной сболтнет — вот и готово дело! (Чужой сынок, бывает, начудил, А ты в отцы чудиле угодил!) Среди друзей насмешки я стяжал: «Как пыжится юнец, ну просто страх. Нас знать не хочет! Больно нос задрал!» Пускай меня честят они в сердцах, Но как же быть, когда вослед за ней Мой слух и взор стремятся все сильней, Хотя б вокруг и ярмарка галдела: Единственной себя я посвятил — Навек душой в беседу с ней вступил.

* * *

— Увы мне! — Что с тобою, друг? — Умру от мук! — А чья вина? — Она со мною холодна, Забыла первый свой привет. — В том вся причина? Да иль нет? — Да, да! — Ты любишь? В чем же тут беда? — Люблю, да как! — И сильно мучишься, чудак? — Всех мук моих не описать. — Так надобно смелее стать. — Пугаюсь! Робость — мой недуг. — К чему испуг? — А вдруг она Не любит? — Грусть твоя смешна: Сначала получи ответ. — Но мне со страхом сладу нет. — Всегда? — Лишь перед нею,— Ну, тогда Ты сам свой враг. Ужель любви страшишься так? — Нет, но боюсь о ней сказать. — Тогда надежды все утрать! — Подать совет ты мог бы мне? — Могу вполне. — Ну, и какой? — На глупый страх махнуть рукой И объясниться напрямик. — Боюсь, она прогонит вмиг! — И что ж? — Да как такой позор снесешь? — Стерпи его: В терпенье — страсти торжество. — Но у нее ревнивый муж. — А хитрость женская к чему ж? — Найду ль сообщницу в жене? — Наедине Она с тобой Обсудит все.— То сон пустой! — Он сбудется.— О, сладкий миг! — Ты смелостью всего б достиг. — Хорош Твой план, нe то ведь пропадешь. — Он для того, Кто выше страха своего. — В надежде — сила нежных душ. — Смотри же, плана не нарушь! — Да я бы действовать готов... Не хватит слов! — Пора найти. — Тут нужно тонкость соблюсти. — Но что же ты, совсем немой? — Немой лишь перед ней самой. — Смущен? — Уверенности я лишен. — Любви венец Так потеряешь ты вконец! — Нет, план мой тверд.— Так исполняй, Блажь на себя не нагоняй. Уныл конец Для унывающих сердец. Тебе б хороший нагоняй! Теперь хоть время нагоняй. — Я наконец Закон любви постиг, простец: Мелькнет удача — нагоняй, Упустишь — на себя пеняй!

* * *

Когда порою зуб болит, Я издаю за стоном стон. Когда вокруг весна царит, Во мне родится песни звон, Я радость обретаю. Цветами роща убрана И щебетом оглашена,— Тоску я забываю. В полях, в лугах — везде весна И с ней душа моя дружна. Любовь меня к себе манит И песня — я для них рожден. А память радостно хранит Мой давешний пасхальный сон Я руку простираю, Схватила сокола она, Но птица так разъярена, Что в страхе замираю, И вдруг она уже смирна, Цепочка вмиг укреплена. Друг ничего не утаит, Коль помнит дружества закон. Про сон молчать душе претит, Пусть подивится мой барон! И он сказал,— большая Удача мне, мол, суждена: Дождусь, настанут времена, И я любовь стяжаю Той, что прекрасна и знатна, И выше всех вознесена. И я теперь то страх, то стыд Испытывать приговорен. Меня сомнение томит: Быть может, сон тот — только сон А я, глупец, мечтаю! Коль так надежда нескромна, То на позор обречена. Но вот я вспоминаю О встрече с вами, и ясна Мне явь: в ней исполненье сна! И мой певец к вам зачастит — Дом пеньем будет оглашен. Тоскою больше не убит, Я петь хочу, я вдохновлен И нынче же дерзаю Послать вам песню. Не сполна Закончена еще она: Ведь песня — я-то знаю — Тогда вполне завершена, Когда опора ей дана! Строитель башню завершит, Коль укрепил основу он — Тогда и башня устоит. Таков строителей закон. Основу укрепляю И я: коль песня вам нужна, Коль вами не возбранена, К ней музыку слагаю,— Пусть усладится тишина Для той, кем песня внушена! А петь другому мне не льстит, Король иль император он. Но если кто меня сманит И буду я вознагражден, В награду избираю Изгнанье—новая страна Да будет столь отдалена От милого мне края, Чтоб не узнал я, как гневна Та, кем душа восхищена. Теперь вы знаете сполна, Язык мой понимая, О чем вещали письмена, Где речь была еще темна. Моей любви к вам глубина Теперь открыта вам до дна.