Поэзия убийства
Шрифт:
«Знает он или нет, что Тавиденков убит», – спрашивал себя следователь и не мог ответить на свой вопрос.
Про себя он решил, что сам пока сообщать Ивану об убийстве отца его девушки он не будет, даже несмотря на острое желание посмотреть на реакцию парня. Вместо этого он спросил:
– А где ваш отец?
– Отец с утра ушёл на кладбище, – ответил Иван и, подумав немного, добавил: – И придёт, скорее всего, не скоро.
– У него там похоронен кто-то из близких?
– Как сказать, – неопределённо повёл Иван плечами. – Отец считает, что да.
– Где именно мне его найти?
– На могиле Щорса, – прозвучало невозмутимо в ответ.
– Где?! – вырвался у следователя возглас изумления намного громче, чем хотелось бы.
– Чего вы все так удивляетесь, – неожиданно рассердился парень, – что отец не имеет права навестить захоронение Щорса?!
– Имеет, конечно, – поспешил согласиться следователь, – просто это, согласитесь, как-то необычно.
– А вот и не соглашусь! – выпалил Иван. – Отец не виноват в том, что в нашей стране сто пятниц на неделе!
– Семь, – машинально поправил Наполеонов.
– А вот и нет! Именно сто! Сначала прославляем человека, как героя! Песни слагаем и поём со школьных лет о красном командире, а потом забываем и делаем вид, что этого не было, а если и было, то не с нами.
– Вы успокойтесь, молодой человек, – проговорил Наполеонов, ошарашенный реакцией парня. – Поверьте, я не хотел вас обидеть или задеть чувства вашего отца.
– На чувства моего отца вы плюёте с девяносто первого года прошлого века!
– Помилуйте! – взмолился Наполеонов. – Меня тогда ещё и на свете не было!
– Меня тоже, – признался парень.
Следователь замер, не зная, чего ожидать от него дальше.
– Ну и ладно, – неожиданно успокоился Иван.
– Я тогда пойду, – заторопился Наполеонов и, не оглядываясь, направился к лестнице.
Интуитивно он ожидал, что парень хлопнет дверью. Ан нет, дверь закрылась мягко, тихо щёлкнул замок.
«Это у них, видать, семейное», – подумал он, спускаясь вниз по крашенной масляной краской лестнице. Кто-то бы непременно сказал – прошлый век.
Наполеонов, хотя и не поверил, что сможет найти Королёва на могиле Николая Щорса, всё-таки, забравшись в салон своей белой «Лады Калины», поехал в сторону городских кладбищ.
На входе он расспросил, как ему найти могилу красного командира, и, оставив машину на стоянке, пешком отправился в указанном ему добрыми людьми направлении. Даже цветов прикупил у старушки. Неудобно же идти к человеку, хоть и покойному, с пустыми руками.
Когда Шура Наполеонов учился в школе, красных галстуков уже не носили, об Октябрьской революции школьникам особо никто не рассказывал и песен о Щорсе не пели.
Однако мать рассказывала ему о своих школьных годах. И от стариков, как во дворе, так и на работе, ему довелось услышать немало о том, что было раньше. Так что кто такой Щорс, Наполеонову было хорошо известно.
И теперь, медленно приближаясь к месту назначения, он думал о том, как странно складываются жизненные судьбы людей. Взять хотя бы Щорса. Паренёк, родившийся в девятнадцатом веке, сложил свою молодую голову за дело революции в начале двадцатого века. Была у него вера в то, что он служит своему народу и своей родине. Было ему всего двадцать четыре года. Жить бы ещё парню и жить. Жениться на хорошей девушке, детей нарожать. А тут на тебе! Вера в священный огонь мировой революции…
Из задумчивости Наполеонова вывел раздавшийся совсем близко ровный мужской голос.
От неожиданности следователь даже вздрогнул и остановился. И тут он увидел захоронение, гранитный памятник и седого человека, стоявшего рядом. Наполеонов догадался, что это и есть Ярослав Ильич Королёв. Иван сказал ему правду. А он, Фома неверующий, ещё усомнился в словах паренька.
– Ну что, Микола, что, брат? – горестно спросил безмолвную могилу Щорса учитель истории. – Видишь, как оно всё повернулось. Прости нас всех и меня в том числе, не сберегли мы то, за что ты голову свою молодую сложил.
Наполеонов затаил дыхание и стоял минут пять неподвижно, боясь вмешаться в беседу двоих, один из которых не имел возможности ответить, даже если бы захотел.
Выждав ещё немного, следователь подошёл к могиле и положил цветы. Снова воцарилась тишина.
Потом Королёв поднял голову, посмотрел на Наполеонова и спросил:
– И вы к Николаю пришли? Что-то я вас здесь раньше не видел.
– Так получилось, – ответил следователь. – Я на могиле у Николая, можно сказать, случайный гость.
– Вот как? – Старик приподнял седую бровь.
– Я следователь, Александр Романович Наполеонов.
– Следователь? – ещё больше удивился Королёв. – А вы не шутите, молодой человек?
– Какие же тут могут быть шутки. Вообще-то я искал вас, Ярослав Ильич.
– Меня? – удивился Королёв.
– Да, вас.
– За какой же такой надобностью?
– Хочу поговорить с вами о Фроле Евгеньевиче Тавиденкове.
Старик нахмурился и ответил:
– А я об этом буржуе ни с кем говорить не желаю! Ни с вами, ни… – старик неожиданно запнулся.
– Вы хотели сказать – ни с Иваном. То есть вашим сыном.
– Да хоть бы и так! Вам-то какое дело?!
– Разве вы, Ярослав Ильич, не знаете, что Фрола Евгеньевича убили?
– Как убили?
Наполеонов пожал плечами. Он не собирался описывать Королёву устрашающую картину, увиденную им на месте преступления.
– Значит, Тавиденкова всё-таки кто-то убил, – задумчиво проговорил тем временем старик.
– Вдова считает, что это сделали вы.
– Я? – удивился Королёв. – Хотя в этом нет ничего удивительного.