Погребальная похоть
Шрифт:
— Скажите, Света, а почему вам доводилось резать себя?
— Самые обычные причины – аутоагрессия, когда было, за что себя ненавидеть... И период депрессии, когда от этого становилось легче. Но, признаться, до этого редко доходило. Зато метко.
— А как же торжествующее чувство силы духа над плотью, что вот вы совершаете кое-что сокровенное, недоступное, чуждое всякой двуногой мрази?
— О да! Ну только я бы сказала, что это скорее не причина, а очень приятный побочный эффект, несомненно.
— Смотрите, у меня тут есть нечто "шейк радужный единорог", хотите, превратим его в подобие ликёра? Должно быть очень вкусно, я
— Да!
— Вы же почти ничего не ели, — сказал он, и положил перед ней ещё три суфле, — угощайтесь, пожалуйста, надо же не только мороженым закусывать, — почему-то ей была смешна эта его забота. — Хотите, тирамису могу отдать, я лишь одну треть скушал!
— Благодарю, я бы с радостью, но на диете как-никак.
Йусернаме в два счёта уничтожил пирожное, и сложил пустые тарелки в одну. Единорог, оказавшийся густым, пористым и концептуальным произведением (предлагаемый к употреблению через трубочку), был заряжен пятьюдесятью миллилитрами беленькой и разделён, большая часть умышленно отвелась юной леди.
— Знаете, я думаю, что мы – самое потерянное, безнравственное, неосозанно-нигилистичное поколение из всех доселе появлявшихся в этом жестоком и унылом краю земли. Но также печально уверен, что сегодняшние высеры шестнадцатилетних амфетаминовых мамочек и спайсовых папочек, которые вырастут на завещанными предками черепашках-ниндзя – обязательно превзойдут нас в своё время. Если геном позволит дорасти, конечно, а планетку не разорвёт в клочья какой-нибудь глобальный катаклизм или рассерженный ким-чен-ын, что было бы лучше всего. Так что пока наслаждаемся пальмой первенства! Поднимаю бокал за нас!
— Аллилуйя! За нас!
Светочка была в ясном уме. Ей случалось общаться с разными парнями, и каждый был по-своему симпатичен, начитан, эрудирован, имел чувство юмора и ещё какую-нибудь интересную индивидуальную особенность. Ну, почти каждый. Со временем любая её связь или приходила к какому-то логическому завершению (это обычно касалось сетевых знакомств), или отправлялась в заморозку до поры до времени, что было свойственно контактам в реальности с редкими сходками, вписками или тусовками. К таким активностям, на кои её привлекали подруги, она относилась контрастно: и с недоверием, некоторой брезгливостью, лёгкой боязнью, но в то же время с энтузиазмом, верой в лучшее в людях, и элементарным желанием пообщаться-повеселиться, в конце концов. Света очень ценила своё одиночество, но отшельницей становиться отнюдь никогда не собиралась. Таким образом она постепенно обрела тонкий баланс гармонии взаимодействия внутреннего мира со внешним, и любой парень, проявлявший в общении желание начать с ней, что называется, отношения – как бы ненароком покушался его нарушить. И какой бы этот молодой человек ни был приятный, она неизменно и без сомнений отвечала отказом. В виду своей латентной свободофилии ей даже нравилось всегдашнее, привычное ощущение собственной неприкаянности. И посему, начиная общаться, она никогда не спрашивала у парня, есть ли у того девушка, считая, что он сам должен уведомить.
А здесь и сейчас происходило что-то совсем иное. Ментально-виртуальная, надменная Sveta из ворлд-оф-варкрафта сложила оружие, свернула окно и спряталась в оффлайне. Домашняя Света, примерная дочь и любительница проводить ночи напролет с музыкой в своих громадных 'байердинамиках', закрылась на ключик в комнате. Тинейджер-неформал Света впервые почувствовала, что её смена закончена –
Только его впервые дозволенная себе за вечер вальяжная поза (устало развалился, широко раскинув руки и барски сложив вытянутые ноги) могла выдать, что он выпивши. Но посетителей не прибавилось, даже наоборот, и ничьи взгляды их не смущали. Йусернэйм заметил, что она уже минут пять безмолвно, отчуждённо и будто бы даже в трансе, потягивает водочного единорога, расслабившись на диванчике. Собственно, он глаз с неё и не спускал.
— Светлана, поделитесь впечатлениями?
— Шикарный коктейль. Гораздо лучше виноградного пойла.
— Согласен! Чтож, водка ещё осталась, может, закажем ещё один?
— Два.
Её взгляд норовил прожечь полупрозрачную пелену фальшивой холодной безмятежности – его улыбка скромно признавалась в удивлении.
За окном стихло, проступил не сдающийся дневной свет, хоть стрелки июльских часов наверняка и приближались добропорядочной поступью уже к семи или восьми вечера. Прежде чем заказать себе ещё питья, парочке было уже причинно наведаться в уборные, что они по очереди и совершили.
Юзернейм хоть и был сыт, но раз уж банкет продолжался, в качестве закуски он пожелал блинчик с жюльеном, а чтобы не тратиться на уже известный вкус единорога, решил отведать нечто названное "фраппе мятный шоколад". Света осталась верна диете. Также было в срочном порядке решено, что покуда не начались всяческие хаха, следует расплатится, и тут возник спор – оба были щедры и не желали уступать. Сошлись на том, что разделят поровну.
Всё та же официант-блондинка с очаровательным высоким хвостиком принесла напитки и корочку с чеком, куда Юзернейм положил сторублевку чаевых. Итоговый прайс же примерно сравнялся с суммой, достаточной для оплаты домашнего интернета по средне-статистически дешевому тарифу более чем на год вперед. Света имела при себе только пластик, и отошла рассчитаться на кассу. Часть наличных, что он ей был должен, она вернувшись молча убрала в карман – после полемики это выглядело подозрительно.
Теперь все формальности были улажены, и каких-нибудь сорок оставшихся миллилитров проклятой десантировали в молочно-фруктовый, мечтательный анабиоз единорога, да в мятное озорство непроглядного шоколадного омута.
— Божественно. Я мог бы до самого закрытия так сидеть и потягивать по одному глотку в пятнадцать минут. Кстати, я вам тут спиртное наливаю, а сам даже не поинтересовался, сколько же вам лет?
— Об этом, знаешь ли, не принято спрашивать, но тебя можно извинить... А я слишком юна, чтоб скрывать, но и ровно идеально постарела, чтоб иметь право покупать выпивку!
— За молодость! — Йусернэйм затянул треть стакана.
— Думаешь, не молод уже?
— Ну вот, даже вам очевидно. И думать тут не о чем.
— Это ты зря! Вполне на двадцать три выглядишь. Главное – душой не стареть же.
— Приятно, если так. Но видели бы вы меня с бородой! Прошли бы мимо. Какая дивная была растительность, статные усы... Только недавно всё отстриг, спустя тысячу и двести семьдесят пять дней. Одним махом лет тридцать сбросил.
— Фига ты статист. Запомнил дату, когда растить начал?