Погружение
Шрифт:
Моё внимание привлекла ещё и черная точка, по берегу в сторону изб шёл медведь. На караван – ноль внимания, потому что далеко. Они ещё помнят, что к судам приближаться опасно, но уже привыкли, что в селениях по берегам никого нет.
Он пока и меня словно не замечает. До покосившихся срубов ему оставалось топать всего пару сотен метров. Зверь постоял несколько минут на месте, застыв, как гранитный болван в предгорьях, принюхался и вразвалочку, словно пьяный матрос торгового флота, пошёл себе дальше, постепенно прижимаясь к откосу невысокой террасы. Место выбирает, где поудобней забраться. Вот наглец! Забравшись наверх, топтыгин двинулся к цели. Экземпляр зачётный, почти чёрный крупный самец, взрослый. Ещё тощий, не успел накопить жирку. Осенью при ходьбе жир под шкурой будет играть волнами. Через равный интервал зверь тормозил и, поднимая огромную голову, сканировал пространство – уши двигаются, будто у кота! У них отличный слух. Во монстр! Поди и сопит ещё, вон как дёргает носом, разбирая запахи! Медведь, как правило, разведывает местность только на уровне своего роста, именно поэтому против них так эффективна засидка на деревьях – идущие поверху ароматы проплывают мимо. Нет у этого зверя противника, способного атаковать его сверху. Рысь не бросится, самец-конкурент на дерево для атаки не полезет.
У, гад… Не люблю я этих каннибалов. Так же, как белых его сородичей, те вообще кошмар.
КС-100 подходил быстро, я вжал кнопку сирены.
Ага! Вали-вали! Вдруг там кто-нибудь ещё живёт. Покачивая на бегу из стороны в сторону толстым мохнатым задом, мишка метнулся в сторону леса.
Из домов никто не вышел, похоже, заимка действительно брошена.
Это уже третий медведь, замеченный мной на берегу, в открытую. Никогда такого не видел! Тяжкие времена наступают. Выстоял, допустим, человек, зацепился за судьбу, пришёл в себя. Только, казалось бы, начал налаживать систему жизнеобеспечения, а тут они попёрли, один за другим! Представьте: ружьишко есть, да вот патронов к нему пулевых да картечных всего ничего, по десяточке. Вот и выживай тут.
К осени медведи взломают все брошенные строения, бесцеремонно выволакивая оставшееся имущество во двор, раскидают, порвут когтями в поисках съестного. Ещё и пару куч навалят в качестве метки. А теперь – внимание: привыкнув безнаказанно грабить пустые избы, звери без всякой опаски начнут подходить и к жилым…
Увидев такого наглеца, понимаешь, как непросто будет людям обживать Енисей заново.
– «Самоед», что там?
– Пустышка, никаких признаков.
– Ты бы перестал мотаться к каждому дому, – посоветовал шкипер. – Если есть кто живой и он захочет объявиться – объявится. А если нет, то и беспокоить не нужно. Ещё нарвёшься на дурную пулю. Как понял?
Старик дело говорит. Уже несколько заимок видели, и ни души… Но я всё равно готов мотаться, мочи нет плестись за сухогрузом, работа для пенсионеров.
– «Самоед», как меня слышно, приём!
– На связи, подхожу.
– Так-то лучше, а то и за двое суток не доберёмся.
Тут я заметил, что шкипер «Провокатора» всё-таки снизил скорость, старый хрыч! Подчиняясь, катер резко изменил направление и почти на полной скорости помчался к старшему брату.
И вновь потянулись километры нудятины. Здесь мало кто упоминает слово «мили».
Контролю расстояния иногда помогали соответствующие столбы на берегах, хотя за ними тоже хреново следили… На Енисее нет единой базы для отсчёта километров, как, скажем, в Волжском бассейне. Русло реки разбито на четыре огромных участка, и везде свой счёт: от Красноярска до устья Ангары – первый, от Ангары до устья Подкаменной Тунгуски – второй, там стоит большой посёлок Бор, чуть ли не центр золотой провинции, скоро увидим… Там счётчик обнуляется, и начинается третий участок: Бор – Игарка. От неё отсчитывают протяжённость последнего участка, и уже от Карского: Енисейский залив – Игарка.
Дарья говорит, что так сложилось исторически, потому что освоение Енисея начиналось именно с северов, и лишь позже русские люди расселились выше по течению.
…В принципе, плыть не так уж плохо. Суеты нет.
Человеческое ухо – интересная штука. Вскоре гул двигателя начинает фильтроваться, ты его не замечаешь, и оказывается, что вокруг тишина. Нет шума и гама, веселого пьяного разгулья больших и малых городов. Покой и собственные философские мысли…
А ведь как бывало! Ближе к осени воды Енисея всё больше наполнялись моторными лодками. Начался самый рыбный сезон. Многие судоводители только к концу лета, наконец-то, починили свою капризную технику и вышли на воду. Северней такой толчеи не будет. А в среднем течении близ крупных посёлков, – разноцветные «сарепты», «казанки» и «обушки» весело обгоняли не очень-то торопившуюся самоходку с контейнерами, спешили к наступлению ночи встать на излюбленные места стоянок-схронов – такие есть у каждого уважающего себя рыбака. Сеть там спрятать, а иные – ружьишко.
Вот резким ревом предупреждает о своем приближении быстроходная «Комета». В Бор идёт из Красноярска, торопится… Навстречу ей – частный катер, белый, огромный. Важные люди едут на VIP-турбазу, персонал уже готовит роскошный ужин…
При мысли об ужине мне что-то взгрустнулось. Взгрустнётся, если без обеда… Я даже чай себе не могу заварить.
Сейчас Енисей пустынен, словно после ледохода.
Мимо посёлка Бор быстро пройти не удалось.
Пш-ш…
– «Самоед» – «Ангару».
– На связи, Фёдорович.
– Дымы наблюдаешь?
– Где? Ты мне своей кормой весь белый свет застил.
– Эх, маломерок… Справа по курсу, точно над Бором. Рыскни чутка, глянь, что ли… Посмотришь – выйди на связь. Как понял, приём?
– Принял, сделаю.
Высоченный дымный столб оранжевого цвета поднимался в серое небо с окраины посёлка. Чуть в стороне от него ещё два, те обычные, чёрные. Катаклизм какой-то случился в посёлке.
– «Ангар», посмотрел. И ничего не понял. Что там могло случиться?
– Химия какая-то горит.
– Откуда в Бору химия? – с недоумением спросил я.
– Гидрологи, метеорологи, геофизики стояли… Может, в аэропорту? – предположил Петляков. – Может быть, там химия применяется?
– Ты меня спрашиваешь? Вряд ли они тут что-то опыляли.
– Эт точно.
Рация смолкла, лишь слабый треск из динамиков.
– «Самоед», я пойду потише, отожмусь к стрежню, с другого ракурса гляну. Ты можешь приблизиться, только осторожно. Считаю, что к берегу подходить не стоит.
– Добро. Геннадий Фёдорович, наблюдателей поставь с биноклями. Локатор у тебя покруче, мне некогда смотреть будет.
Здесь можно не опасаться отмелей, место для поселения умные люди выбирали.
ВПП хорошая, даже «Ил-76» садиться может. Так и сам посёлок большой, раньше в нём проживали две с половиной тысячи человек. Стоит он на высоком песчаном берегу напротив слияния Енисея и Подкаменной Тунгуски. Место очень живописное. Выходы скальных пород образуют систему порогов и островов, в том числе знаменитые Кораблик и Барочка. Леса тут обалденные, высоченные…
Значимым посёлком Бор стал благодаря аэропорту «Подкаменная Тунгуска». Раньше здесь был гидроаэропорт. Самолёты, идущие на север, садились на воду. Сразу после войны начали строить нормальную ВПП, бетонную. С открытием международной авиатрассы Москва – Токио, диспетчерский пункт в Бору приобрёл особое значение. Потом начались геологические экспедиции, золотые прииски получили вторую жизнь. А там и вояки подтянулись. Во времена китайского кризиса начала 60-х годов прошлого века здесь базировались истребители, а в начале 80-х была создана Борская авиаэскадрилья. Может, и перед катастрофой тут вояки стояли?