Похищение в «Калифорнийской комете»
Шрифт:
– Мари, ты же знаешь, это всё для тебя. – Огест Реза подошёл к дочери и погладил её по голове. – Кому, ты думаешь, это всё достанется, когда нас уже не будет?
– Ну, завёл свою старую песню, – фыркнула Марианна.
Вуди предложил Холу что-то зелёное.
– Что это? – понюхал Хол. – Пахнет какой-то травой.
– Это зелёный джус. Такой все пьют в Калифорнии.
Хол сделал маленький глоток, скривился и пить больше не стал.
– Ничего, привыкнешь, – рассмеялась Марианна.
– Мари, пригласи Хола к себе! Поиграйте там, – почти сразу послышался сухой, резкий голос Резы.
Марианна
– Пошли.
В коридоре она высказала свою обиду:
– «Идите поиграйте»… Пфф! Он всё время обращается со мной как с ребёнком!
– А мне показалось, он довольно приятный человек, – сказал Хол, идя вслед за Марианной к её комнате.
– Да, когда не увлечён одним из своих проектов. Он говорит, что я самое главное в его жизни, а сам отсылает меня почти на целый год в частную школу во Франции. И, даже когда я приезжаю на каникулы, он почти не замечает меня, будто я для него пустое место.
– Мне жаль, – сказал Хол.
– Да чего уж жалеть. – Марианна открыла дверь. – Хотя и мама тоже не лучше. Она работает в ООН и вечно мотается по всему свету, чтобы кого-нибудь там спасать. А меня вот спасать не надо, поэтому меня для неё тоже как будто нет. Раньше у нас была семья, мы всё время проводили вместе, праздники, пикники, но когда они развелись…
Марианна села на кровать. Её комната выглядела совершенно как детская, предназначенная для очень маленькой девочки. В ней всё было розовое: одеяла, подушки, на покрывале «плясали» розовые фламинго. Контрастом выделялись только личные вещи и одежда Марианны, говорившие всё же о её возрасте. И ещё она явно любила рисовать. На полках стояли сборники комиксов, на тумбочке лежала бумага и стояли карандашницы. В каждом таком стакане карандаши только одного оттенка: красного, синего, голубого – все цвета радуги.
– У тебя для каждого цвета свой стакан? – удивлённо спросил Хол.
– Да, – коротко бросила Марианна. – Погоди. Вот что я хотела тебе показать.
Она достала деревянный планшет для рисования с плотными белыми листами, прикреплёнными к нему сверху большим канцелярским зажимом. Верхний лист был заранее расчерчен на неровные прямоугольники, как это делается в комиксах. В левом углу был изображён поезд, стоящий у платформы, и мальчик, присевший на одно колено.
– Это я? – сразу догадался Хол.
– Я не очень хорошо рисую, но мне нравится придумывать истории в картинках, какие-нибудь приключения.
– И ты меня вставила в своё приключение?
– Пожалуй, – задумчиво кивнула Марианна. – Хочешь конфетку? С чёрной смородиной и лакрицей. Это мои любимые.
Она достала из кармана пару конфет, завёрнутых в чёрно-красные фантики, развернула одну и сунула в рот. Вторую протянула Холу. Хол не любил вкус лакрицы, которая отдавала запахом детских лекарств, и не стал разворачивать свою. На конфете было написано по-французски Cassis r'eglisse noire. «Нуар», он знал, переводится как «чёрный».
– Я съем позднее, – сказал Хол, засовывая конфету в карман. Из другого кармана он достал
– Это ты, – ткнул он кончиком карандаша. – Вместе с Вуди.
– Это я? Такая маленькая! – поразилась Марианна. – И когда ты успел всё это нарисовать.
– Многое дорисовывал уже по памяти. Да и всё, что увидел здесь, я тоже потом нарисую.
– Зачем же потом? Ты можешь сделать это прямо сейчас. Садись на кровать и рисуй. Следующая станция ещё нескоро.
Хол присел на кровать и начал рисовать. Сначала конференц-зал. Центром всей композиции там был овальный стол, а внутри его – детская железная дорога с маленьким серебристым поездом. Такого карандаша у него не было, но он увидел его стоящим в одной из карандашниц на тумбочке. Хол протянул руку, но тут поезд дёрнулся, рука промахнулась, стакан опрокинулся, и карандаши рассыпались. Он испугался, пытался их собрать, но задел и другие карандашницы, и тут уже всё посыпалось и полетело на пол.
– Что ты делаешь! – В гневе Марианна вскочила на ноги. – Ты что, дурак?
– Прости, я нечаянно, – успел пробормотать Хол, нагибаясь, чтобы поднять карандаши, и тут краем глаза увидел, что Марианна замахивается на него. Он увернулся, но почувствовал, как она вцепляется ему в волосы. Это было так странно, что он попросту растерялся. Его ещё никто не таскал за волосы.
– Не трогай! Не трогай! – визгливо вскрикивала Марианна. – Ты всё перепутаешь!
– Слушай, ведь больно, – обиделся он, схватил её за руку и заставил разжать пальцы.
Марианна отцепилась, Хол быстро вскочил и сделал шаг в сторону. Он глядел на неё, тяжело дыша, поражённый произошедшей в ней переменой.
В этот момент в дверь постучали.
– Дети, скоро Принстон, – послышался из-за двери голос дяди Нэта. – Хол, нам пора.
– Иду, – хрипло откликнулся Хол и швырнул на кровать те карандаши, которые успел собрать.
Марианна молча сгребла их в кучку и тут же принялась сортировать по цветам.
Дядя Нэт и Зола ждали Хола в коридоре. Вместе они сошли на платформу, как только поезд остановился. Платформа располагалась очень низко, и дядя Нэт поддерживал Золу, которая была на высоких каблуках.
– Это был самый необычный вагон, который я видел в жизни, – сказал дядя, когда они шли к своему вагону.
– Даже лучше, чем королевский в «Шотландском соколе»? – спросил Хол, незаметно потирая свою макушку.
– Там были пульмановские вагоны [2] , и они прекрасны, но «Серебряный странник» – это нечто совсем другое.
Зола шла молча, а потом обратилась к Холу:
– Ну и как тебе дочь Огеста Резы? Чем вы с ней занимались?
– Мы немного порисовали, – сухо ответил Хол.
2
Пульмановский вагон – большой пассажирский спальный вагон, названный так по фамилии американского фабриканта спальных вагонов Джорджа Пульмана. Выпуск таких вагонов был начат во второй половине XIX века. Пульмановские вагоны отличались роскошью, удобством и высочайшим уровнем обслуживания.