Похищенные часы счастья
Шрифт:
К перрону медленно подходил длинный поезд — он занял собой почти всю длину платформы. На вагонах Ди прочла волшебные слова: «Лондон» и рядом — «Париж». Это был «Ривьера — Бриндизи-экспресс».
Из вагона-ресторана вышли одетые в белое слуги, платформа быстро наполнилась горами багажа.
Перед мысленным взором Ди пронесся Лондон, каким она видела его в последний раз. Ей мучительно захотелось снова увидеть лондонского носильщика, услышать его характерный акцент. Тоска по родине больно сжала сердце. Жгучие слезы наполнили ее глаза, закрыли
«О, Гюг, Гюг», — шептали ее губы.
И кто-то ответил ей, кто-то назвал ее по имени, до нее ясно донесся голос Гюга. Значит, через разделяющее их пространство он услышал ее призыв и отозвался! Ди не могла поверить тому, что настоящий, живой Гюг стоит перед ней.
Он наклонился и схватил ее за руку:
— Откуда? Что вы здесь делаете? Ди, отвечайте мне, Ди!..
Она крепко уцепилась за рукав его пальто, смеясь от радости и от изумления перед этим чудом.
— Значит, это правда? — спросила она прерывающимся голосом. — Это в самом деле вы? Я так звала вас! Гюг, о, Гюг!
Он снова схватил ее за руки и крепко сжал их.
— Скажите мне, Ди, скажите скорее, почему вы здесь одна в этот час и что означают ваши слова, что вы меня звали и я пришел? Вы ведь не могли знать, что я проезжаю Ниццу в этом поезде, разве что Виолетта сказала вам. Это она вам сказала, да?
— Я ничего не знала. Мне никто ни о чем не говорил, — захлебываясь, стала говорить Ди. — Я здесь совсем одна, без денег, и меня сильно напугали. Я сижу здесь потому, что вокруг много народу и... мужчины не могут говорить мне гадости, поэтому здесь безопасно. Я хотела дождаться утра и потом попытаться как-нибудь вернуться обратно, продать что-нибудь и послать телеграмму Филю. Я очень устала и пока сидела, заснула, и мне приснился чудный сон, будто мы с вами женаты, будто мы вместе, только свисток паровоза разбудил меня, и этот сон ушел. Но я снова и снова повторяла ваше имя и...
Ее сияющее, мгновенно преображенное лицо тянулось к нему.
— Моя дорогая, моя любимая, — шептал он, затаив дыхание.
Она смеялась, трепеща от радости.
— Сама судьба свела нас, Гюг. Теперь все страдания остались позади.
Синеблузый носильщик, присутствие которого не заметили ни Гюг, ни Ди, с равнодушным видом наблюдал за ними, в десятый раз повторяя один и тот же вопрос:
— Ваша багажная квитанция, сударь?
Гюг обернулся и бросил на него невидящий взгляд.
— Что? — спросил он резко.
Носильщик повторил свой вопрос в одиннадцатый раз.
Ди рассмеялась:
— Однако внешний мир все еще существует! Он спрашивает всего только о вашей квитанции.
— Я ехал в Бриндизи, — сказал Гюг, — и вышел на перрон, потому что обычно здесь обедаю. Здесь приходится долго ждать встречного поезда из Марселя.
Он дал носильщику несколько серебряных монет и отпустил его, затем взял Ди под руку.
— Теперь идемте обедать. Я все еще ничего не понимаю, кроме того, что вы здесь и это такое счастье, в которое
— Но вы скоро убедитесь, что я совсем реальное существо и очень голодное к тому же, — сказала Ди. — За целый день мне пришлось съесть только апельсин и несколько сухарей. Нужно было очень экономить.
— Но Виолетта сказала мне, что она урегулировала этот вопрос, — проговорил Гюг поспешно.
— Я... отослала ей деньги обратно, — прошептала Ди.
Они сидели в огромном зале вокзального ресторана за маленьким столиком, освещенным электрическими свечами под красными абажурами; из высокой вазы к ним склонялись пунцовые и желтые розы.
— Теперь расскажите все, — попросил Гюг, не спуская с нее глаз.
— Мне не о чем долго рассказывать, — промолвила Ди. — Я приехала сюда с одним франком в кармане и отправилась прямо в тот отель, где жил мой отец. Я ему телеграфировала о своем приезде. Но в отеле мне сообщили, что он вчера отплыл в Южную Америку. Это известие как громом меня поразило... Затем я пришла сюда, на вокзал. Вот и все.
— Значит, вы теперь совсем одна на свете, — сказал Гюг странным голосом.
— Нет, ведь вы со мной, — ответила Ди.
Лицо его побледнело под загаром.
— Знаете ли вы, Ди, почему я здесь? — спросил он.
— Потому, что я так страстно хотела вас видеть, потому что всем существом я звала вас!
Гюг взглянул на нее хмуро и печально.
— Вот потому именно, что это так, что те же чувства живут и во мне, я решил уехать, Ди. Я не ехал к вам, я покидал вас.
— Покидали меня? — словно эхо, повторила она.
— Да, я недостаточно верил в себя, чтобы остаться. Я решил уехать еще прежде, чем Виолетта сказала мне, что вы ушли от нее. Мне не приходило в голову, что вы можете отправиться за границу. Я даже не подумал о такой возможности... и вот...
— И вот сама судьба свела нас, — договорила Ди.
— Вы верите в судьбу?
Ди взглянула на него, на его сильные, крепко стиснутые руки, лежащие на белой скатерти, на красивую темноволосую голову, на печальные синие глаза. Она была очень молода, очень неопытна, но в эту минуту высшая мудрость всех любящих женщин осенила ее.
— Я верю в судьбу, соединяющую влюбленных, — сказала она. — Я верю, что если мужчина и женщина по-настоящему любят друг друга, ничто не может их разделить — они должны принадлежать друг другу, несмотря на все стоящие между ними преграды.
Она дотронулась до его руки.
— Скажите, что и вы верите в это.
Он поднял голову.
— Неужели вы не понимаете, что для меня самое легкое — согласиться с вами, поддержать вас в мысли, что вы правы? Ведь я сам страстно хочу сказать вам те слова, которых вы от меня ждете, но я изо всех сил стараюсь быть порядочным человеком по отношению к вам, стараюсь помнить, что вы еще почти ребенок и не можете отвечать за свои слова. Диана, вы ведь знаете, что я женат?
— Да, — ответила она чуть слышно.