Поход на гору Сиде
Шрифт:
– Паланкин подан, – вполголоса добавил Тамура. Они с Тэруокой уже впряглись в носилочные ремни, и сейчас между ними болталось нечто вроде плетёного кресла, застеленного одеялом. Нисимура медленно сел. Стараясь двигаться в ногу и без толчков, два воина понесли его по тропе следом за остальными.
Закрывшись в своей комнате, Иори рухнул на стул перед выключенным компьютером и уставился в тёмный экран. Привычная обстановка не защищала от противоречивых мыслей и чувств. Отчаявшись в них разобраться, юноша расслабился
Музыка. Где-то на краю разума звучала гордая, торжественная симфония Бетховена. Она жила в нём с того момента, когда он решился себя отстаивать. Это её он исполнял сегодня на поединке, переложив гармонию нот в узор смертельно опасных движений, с искусством и страстью, с какими играл на саксофоне. И впервые в жизни ощутил страшное вдохновение боя.
Странно. Сколько лет он дрался – без колебаний, яростно, даже увлечённо, но не испытывал ничего похожего. Их схватка напоминала полёт над бездной. Боль, травмы, угроза гибели не имели никакого значения перед её красотой и беспредельной свободой.
«Благодарю вас, Нисимура-сан», – подумал юноша, почти неосознанно потянувшись за потёртым футляром, стоявшим поблизости. Достал саксофон, присоединил мундштук. Закрыл глаза и поднёс его к губам, пытаясь музыкой объяснить то, для чего не существовало понятий.
Невозможно исполнить симфонию на одном-единственном инструменте. Но пальцы юноши легко скользили по клапанам, переплавляя живое дыхание в невероятный вихрь чистых и грозных звуков. Мелодии лились, сплетались, спорили друг с другом, взмывали в звонкую высь и опускались вниз, к мощным басам, словно ручьи, сбегавшие с гор в долины…
Иори играл, забыв обо всём, не замечая времени. С Бетховена он перешёл к собственным импровизациям, выплёскивая в них смятение и восторг, скорбь и триумф, и ослепительную уверенность в будущем. Сомнения рассыпались с шуршащим звоном, словно осколки стекла. Перед ним лежал Путь, открытый и зовущий.
Опустив саксофон, юноша вдруг заметил щёлку между фусума. За порогом стоял отец. Он… улыбался.
– Знаешь, ты превзошёл самого себя, – в его голосе звучало искреннее восхищение. – Можно войти?
Смутившись, Иори отложил инструмент.
– Конечно.
Сбросив на пороге домашние тапочки, Хаябуси ступил на татами. Аккуратно задвинул дверь и уселся на пол посреди комнаты.
– Поздравляю с победой. Ты прекрасно сражался. Впрочем, слышанное мной сейчас было ещё прекрасней. У тебя действительно есть шансы стать музыкантом, не имеющим себе равных.
Иори не верил своим ушам. Отец… с уважением отозвался о его способностях? Скрывая неловкость, он опустился перед ним на колени.
– Разумеется, если ты понимаешь, что выиграл только первую схватку. Далеко не самую трудную.
Глядя, как напряжённо вскинулся его сын, сэнсей спокойно продолжил:
– Здесь ты знал правила игры – и не сомневался в их честности. Там все будет иначе. Тебе предстоит сдать экзамены, к которым ты не готовился. Превзойти выпускников всяческих элитных школ, которых
– Ты пытаешься напугать меня? – слабо усмехнулся юноша.
– Предостеречь. Запомни: не верь никому, не надейся ни на кого и не ищи ничьей дружбы. Рассчитывай на себя. Кстати, береги свой саксофон. Мацуда-сэнсей не говорил тебе о его реальной стоимости?
– Нет…
– Под миллион иен. Серинова-сан сделала тебе более чем роскошный подарок. Далее: мечи оставь дома. Поступишь – привезёшь себе пару боккенов для тренировки. Поменьше рассказывай о себе и постарайся не ввязываться в истории.
– Я… не подставлю школу, отец.
– Себя тоже не подставляй. – Хаябуси вынул новенький, пахнущий кожей бумажник и протянул ему. – Здесь билеты до Токио, кредитка, немного мелочи и визитки. Бери. Документы и вещи соберёшь сам.
– До сих пор не верится, что ты меня отпускаешь, – признался Иори.
Сумрачная усмешка.
– А ты решил, что я предпочту сломать тебе жизнь?
Юноша воззрился на отца с бесконечным изумлением:
– Значит… ты не против моей учёбы?!
– Она тебе необходима. Ты прирождённый музыкант.
– Тогда… зачем ты заставил меня… сойтись с Нисимурой-саном? Я покалечил его…
– Причём с лёгкостью, – едко поддел Хаябуси. – Ну, сам ответишь на свой вопрос или объяснить?
Иори потёр виски, пытаясь привести мысли в порядок.
– Объясни, – сдался он.
– Это был единственный способ отучить тебя проигрывать. Я давно заметил: когда ты встаёшь перед строем или имеешь дело с кем-нибудь незнакомым, то дерёшься намного искусней, чем в рядовом тренировочном поединке. На мой взгляд, ты способен биться на равных почти с любым из младших учеников. Но почему-то cмирился с местом слабейшего. Я рад, что ты сам бросил мне вызов – и победил достойно. Надеюсь, на этом с твоим комплексом неполноценности покончено.
Легко поднявшись, сэнсей прошёл к столу и перевернул лежавший там лист бумаги. Вгляделся в свободные, точные линии начертанной на нём каллиграфии. Два иероглифа. Сэйси. Жизнь и смерть.
– Хорошая работа. Хотя тебе не мешало бы взвешенней относиться к ним, – заметил он. – По большому счёту, человек должен следовать зову сердца. Непростительно ради денег или карьеры тратить время на то, что тебе абсолютно не нужно. Но для начала надо убедиться в правильности выбора. Ты не колеблясь оплатил свою мечту кровью… следовательно, она того стоит. Старайся и в будущем не опускать планку. Не разменяй Путь на мелочи.