Поход на полночь. Александр Невский
Шрифт:
Он успел снять пояс с мечом, сапоги и кольчугу, когда сумасшедший вдруг умолк, закончив свое пение странным булькающим звуком. Попович подошел к съежившемуся у обгорелой лодки безумному певцу и увидел торчащую у него в шее стрелу.
Попович поднял голову, привычно ища взглядом, откуда стрела послана. Прямо перед ним, саженях в тридцати, стояли монгольские мохнатые кони. Плоские лица всадников блестели, смазанные жиром.
– Вона, значит, на что ты меня, тезка, благословил… Александр-воитель…
Усмехнувшись, Попович повернулся к монголам спиной, и широко перекрестившись, шагнул в Днепр. Несколько стрел воткнулись ему в шею, в спину и в голову. Раскинув руки, он упал в волны и медленно поплыл на низ к Черному морю.
Всадники,
***
Погребальный звон и бабий вой вознесся и повис над раздерганной на княжества Русью. Молва передавала страшный рассказ о предательстве бродника Плоскини, который крест целовал на том, что монголы ни капли крови сдавшихся князей не прольют. Они и не пролили. Уложили князей на землю, навалили на них помост и сели пировать. Раздавленные князья – задохнулись.
А где оно – предательство? Плоскиня-бродник не был княжеским холопом. На верность не присягал. Плоскиня князьям – враг лютый, сие верно, но не предатель. Неизвестно, за что он мстил им, но явно обиду кровную имел. Мстил изощренно, затейливо, как принято у степняков, так, чтобы славушка о его мести далеко пошла. Знал ведь, наверно, что монголы, уважая своих противников, не прольют ни капли их крови, сохраняя для князей возможность возрождения к новой жизни. На том и крест целовал: «Мол, ни капли вашей крови монголы не прольют!». А в том, что убьют, хотя и бескровно, но люто, не сомневался, да вот князьям не сказал. Князья убили послов, потому их уничтожили как носителей самой страшной заразы – предательства.
Уцелевшие половцы в своих полупустых, обезлюдевших и голодных вежах передавали известие, что лютые их враги монголы пошли к Дунаю, а оттуда повернули назад к Волге и там, на волжской переправе, их перебили булгары.
– Так их наказал Бог за нас – куманов! – возносили половцы молитвы богу степняков – Великому Тенгри.
– Это им за воинов наших, за князей воздал Господь Вседержитель! – крестились в княжеских теремах и курных избах по всей Руси.
И верилось, что нет боле на земле злых мунгалов – людей чуждых язык, прежде незнаемых, и не вернутся они из-за гор высоких, из-за моря Хвалынского, от страны Киттим – никогда. Прошли как пожар, как чума и сгинули…
Только мудрые старцы, монаси смиренные, в скитах молитвенно подвиг свой творящие, имеющие дар прозрения будущих времен, говорили: что на диком звере, что на мунгале – вины нет. И победили они не потому, что сильнее оказались. Не мунгалы сильны, Русь – слаба! А сей приход воев незнаемых из самой преисподней – предвестник последних времен и конца света. И что надобно народу православному, князьям да боярам, воеводам, гридням да крестьянам покаяться! Возможно, Господь Вседержитель по неизреченному милосердию своему отодвинет кончину веков, дабы народ мог совершить покаяние полное – не единой молитвой в храмах, перед иконами, а как пред лицем Господним – не токмо словесно, а трудами и молитвенным деланьем ежедневным, чтобы оправдаться на скором Страшном Судище. Еще можно успеть примириться меж собою всем братьям, всем сродникам, а пуще детям и родителям, простить друг другу обиды, забыть распри. И теплилась надежда, что как в книге пророка Ионы простил Господь и помиловал град Ниневию, может, пронесет Господь чашу смертную и мимо Руси, не лишит народ православный державы его.
Старцев слушали, умиляясь, плакали, во всем с монасями праведными соглашались, но жили по-прежнему, не меняясь ни в чем, ни на волос. Вспоминая же смертное избиение дружин княжеских и князей на Калке-реке, крестились в страхе, да шептали:
– Слава Тебе, Господи, было и прошло – пронесло… Авось, и в другой раз пронесет!
И ничего ради страха и опасения будущих времен не делали.
Ан, вот не пронесло!
Часть первая
(1220 -1239 гг.)
На хорах Святой Софии
Глава первая
Знаменья
1.
«…О сих же злых татарах… не ведаем, откуда пришли на нас и куда опять делись; только Бог весть…» – Александр перевернул тяжелые страницы и отыскал пугающие строчки под годом 1223-им, что уже не раз перечитывал:
«Того же лета была засуха сильная, и многие леса и болота загорались, и дым сильный шел, так что недалеко можно было глядеть людям; словно мгла к земле прилегала, так что и птицы не могли по небу летать, но падали на землю и умирали. Того же лета явилась звезда на западе, и шли от нее лучи, невидимые людям, но словно с юга по две, восходя, с вечера после захода солнца, и была величиной более иных звезд. И пребывала так 7 дней, а после 7 дней явились от нее лучи к востоку; простояла так 4 дня и сделалась невидима».
Александр отчетливо помнил, как именно про эти знамения говорил десять лет назад князю Ярославу владыка.
– Опомнитесь, князья! – стучал он посохом, – что вы творите! Зверь зверя, себе подобного, не трогает, а вы брат брата, аки каины проклятые, терзаете. Русь зорите, поганых наводите на городы русские, гордыни своей ради…
– Верно, верно…– сокрушенно кивал тогда князь Ярослав.
– Да что ты головой мотаешь, как мерин над овсом! На себя оборотись! Хорош! О душе подумай! Зачем ты за высоким столом киевским бегаешь?! Чего тебе недостает?! Сиди в Переяславе – народ сохраняй, тебе, князю, данный. Позвали в Новгород – ступай. Нет, ты всех примучиваешь! Не гож Новгороду – уходи с покорностью. Нет, ты люди казнишь! Сказано в Писании: «Прежде чем в храм идти ко Господу, примирись с братом своим!» А вы миритесь?! И вы дерзаете еще Бога о чем-то молить?! Истинно, истинно, по милосердию Господнему неизреченному Земля еще стоит, уже до краев грехами вашими наполнена. Сосуд зла – каждое княжество! А вы, князья, яко пьяницы неупиваемые, друг у друга княжества, будто чаши пиршественные, из рук рвете. А чаши-то сии не то пусты вовсе, – по край доверху грехами полны! Что вы творите! Дерзаете крестное целование нарушать, слезами лживыми плача! Кого обмануть хотите, слепцы! Опомнитесь! Ибо скоро восплачите, не слезами, но кровью! Господь вас знамениями увещевает – не видите! Чем вас еще образумить?! Каким знамением?! Кончина веков при дверях, а вы о мирском печетесь и грехи умножаете! Каких вам еще знамений надо?! Перед Калкой Господь знамению посылал – не вняли! И полегла рать русская бесчисленная… И теперь Господь знамения шлет!
И верно – были от Господа знамения! Были! Александр ясно помнил, ему тогда уже десятый год шел, на литургии в храме стоял с Феодором, с матерью, с братьями, а нынче в летописи письменным подтверждением удостоверился:
«В лето 1230–е, 3 мая, на память святого Феодосия, игумена Печерского, в пятницу, во время святой литургии, когда читали святое Евангелие, в соборной церкви Святой Богородицы во Владимире затряслась земля, и церковь, и трапезная, и иконы задвигались по стенам, и паникадила со свечами и светильниками заколебались, и люди многие изумились… И то все было по всей земле в один день, один час, в час святой литургии…
Того же месяца в 10-й день, в пятницу 5-й недели по Пасхе, некоторые видели, что восходящее солнце имело три угла, как коврига, потом казалось, как звезда, и так исчезло, потом через некоторое время вновь взошло своим чередом. Того же месяца в 14-й день, во вторник 6-й недели по Пасхе, во втором часу, солнце начало исчезать на глазах у всех людей, и осталось его мало, как месяц трех дней, и начало снова наполняться…» (из летописи Сташего извода)
Еще скотина со страху мычала, и собаки метались по улицам, и народ, как безумный сделался, – вспоминал Александр, – тогда же митрополит возгласил со слезами: