Поход в Страну Каоба
Шрифт:
Не только револьверы и карабины то и дело мелькали перед глазами шагающих людей — длинные бичи верховых поминутно взвивались над головами пеонов: никто не должен забывать, что бичи всегда наготове. Конечно, при таких упражнениях то один, то другой рабочий получал удар бичом — по голове, по спине или по шее. Но вербовщик, хлестнув рабочего, всегда делал вид, что произошло это совершенно случайно, что удар предназначался заупрямившемуся мулу. На самом деле вербовщики целились весьма метко — недаром удары их бичей «случайно» обрушивались на индейцев, начинавших отставать или прихрамывать. Пеон, на которого обрушивался удар, собирался с силами и, вспомнив, что находится в походе, а в походе надо
— Тебе попало, мучачо? Прости, пожалуйста, мне очень жаль, я хотел только хорошенько всыпать моему мулу. Эта старая коза просто спит на ходу! Видно, ему снятся зеленые луга.
Парень так и не понимал, говорит ли вербовщик правду, случайно ли он его ударил или нарочно. Но смеющееся лицо энганчадора заставляло его забыть о рубце, который горел на шее. Он переставал сердиться на вербовщика и даже считал, что, собственно говоря, заслужил этот удар — ведь он и в самом деле начал отставать и путался под ногами у идущих сзади.
Все индейцы без исключения несли свои тюки на спине, они служили им как бы защитой, и поэтому нередко бич ударял не по спине или затылку, а по щеке, по обнаженной руке или по ноге. Удары бича часто приходились не по тому месту, куда целился вербовщик, и индейцев это забавляло. Они даже смеялись над вербовщиком, который, целясь в шею, попадал по ногам. Таким образом, несмотря на побои и угрозы, в команде нередко царило веселое настроение.
Но, когда погонщики позволяли себе обращаться с индейцами, как вербовщики, индейцы проявляли недовольство. Если погонщик ударял бичом неопытного паренька, впервые покинувшего свое селение, тот только злобно бурчал что-то себе под нос. Но, если погонщик налетал на парня, прошедшего огонь, воду и медные трубы, тот тотчас же орал в ответ:
— Эй ты, скотина! Еще один удар, и я разобью тебе камнем морду, да так, что у тебя ни одного зуба не останется! Понятно?
Получив такое обещание, надсмотрщик, хотя он был и не робкого десятка, переставал размахивать бичом без оглядки и выискивал для побоев самых зеленых юнцов, готовых бежать, как гончие, стоит только на них замахнуться. Именно тот погонщик, который день-деньской драл глотку и кидался на рабочих, словно разъяренный бык, к ночи обычно становился тише воды, ниже травы. Дело в том, что ночи в джунглях дьявольски темные, и вполне может случиться, что где-нибудь за кустом сверкнет мачете и вонзится погонщику между лопаток. Он и разглядеть не успеет, кто взмахнул ножом. А получить такой удар куда менее приятно, чем стегать бичом завербованных да хохотать, видя перекошенное от боли лицо индейца.
Вербовщикам не грозила такая расправа. Индейцы не обижались на них за побои. Они понимали, что у вербовщиков немало своих забот и волнений.
Как мы уже говорили, в обращении с завербованными энганчадоры были ловкими дипломатами. Нужно обладать особым талантом, чтобы провести почти без охраны большой отряд здоровых и нередко озлобленных людей сквозь густые джунгли и при этом не быть убитым. Такой талант редко встречается даже у знаменитых полководцев.
3
Команды не всегда насчитывали одинаковое количество людей. Это зависело от того, сколько рабочих требовалось в данный момент на монтериях, и еще от того, сколько людей удалось завербовать энганчадору.
В том году на монтериях была как раз очень большая потребность в рабочей силе. Эпидемия тропической малярии унесла четыре пятых работавших там пеонов. Кроме того, диктатор дон Порфирио [5]
5
Порфирио Диас (1830–1915) — реакционный мексиканский деятель, президент Мексики (1877–1911).
4
Команда, в которую попали Андреу и Селсо, насчитывала сто девяносто пеонов. Были здесь и безусые юнцы и мужчины лет под пятьдесят. Одни были сильные, другие — слабые; одни — прыткие, другие — вялые и сонные. Многие бегали быстро, как серны, некоторые плелись, будто старые мулы. Одни быстро уставали под тяжестью своей поклажи, и им приходилось часто отдыхать; другие с такой легкостью тащили тюки весом в пятьдесят килограммов, словно то были пустые мешки из-под сахара. Одна из самых трудных задач вербовщиков и погонщиков заключалась в том, чтобы не дать разбрестись всему этому разношерстному люду: то вдруг быстроногие парни вырывались вперед, то отставали слабые и непривычные.
Чтобы вести такую команду, необходим опыт. Вот именно этот опыт и хотел перенять дон Габриэль во время марша. Вместе с его командой шел караван в сто тридцать мулов, навьюченных товарами для монтерии. Дон Габриэль и дон Рамон также закупили товары, которые собирались продать там с большим барышом. Их товары везли тридцать восемь мулов. Эти мулы не принадлежали энганчадорам, они их наняли вместе с арриеро — погонщиками, причем платили не по количеству нанятых животных, а по весу груза.
Оба энганчадора были и рады и не рады тому, что к их команде присоединился большой торговый караван. Дело в том, что на привалах часто не хватало корма для мулов. Пастбища вообще встречались довольно редко, и приходилось обрывать с деревьев листву, чтобы накормить животных. Чем больше был караван, тем дальше погонщики должны были углубляться в джунгли, чтобы наломать нужное количество зеленых ветвей. Правда, караваны всегда везли с собой запасы маиса, причем такие большие, что из каждых десяти мулов трое были навьючены только мешками с маисом. Но одним маисом мулов не прокормить: у них начинаются колики, и они погибают. Мулам необходим обильный зеленый корм, иначе они не дойдут до монтерии.
Вот почему энганчадоры были недовольны, что к их команде присоединился такой большой торговый караван. Это означало, что на погонщиков мулов падет много дополнительной работы и поэтому они будут роптать. Но ни один караван не согласился бы отстать от другого даже на день, потому что отставший караван оказался бы в самых невыгодных условиях: на стоянках он заставал бы лишь голую землю, обломанные деревья и обглоданные кусты. Даже при той невероятной быстроте, с какой все растет в джунглях, должно пройти не менее трех-четырех недель, пока на месте стоянок появится новая зелень.
Вполне понятно, что, если на подходе к джунглям встречалось несколько караванов, то каждый из владельцев каравана пускался на всевозможные хитрости, чтобы отправиться в путь первым. Ко так как никто не хотел пропустить другого вперед, то все караваны выходили одновременно, в одну и ту же ночь, часа в три. Как бы ловки ни были погонщики, никому никогда не удавалось опередить других.
Вот как случилось, что большой торговый караван присоединился к команде энганчадора Рамона Веласкеса, вышел с ней в один и тот же час, и они проделали вместе весь путь.