Похождения Шипова, или Старинный водевиль
Шрифт:
(Из записки генерала Потапова - министру внутренних дел Валуеву П. А.)
...ибо князь надеется на Ваш добрый совет и весьма рассчитывает на Ваше в сем деле участие...
(Из официального предписания министра внутренних дел Валуева П. А. Московскому обер-полицмейстеру графу Крейцу Г. К)
...Особые обстоятельства побуждают меня настаивать на самом тщательном подборе кандидатуры, коей будет это поручено.
(Из письма генерала Потапова - Московскому
Генерйл-Губернатору Генерал-адъютанту Тучкову П. А.)
...ибо князь надеется на Ваш добрый совет и весьма рассчитывает на Ваше в сем деле участие...
(Генерал-адъютант
...при этом незамедлительно, отложив все прочее, принимайтесь, милостивый государь, за поиски, учитывая всю сложность и щекотливость данного Вам поручения и основываясь на письме Его Превосходительства Гене-рал-Маиора Потапова...
(Из записки подполковника Шеншина - частному приставу Шляхтину)
...Прощупайте его, что за человек, хотя мне известно, что по части разыскания мелких воров он дока. Кроме того, желательно, чтобы Вы помнили, что он из бывших дворовых Князя Долгорукова, а это, ежели он об том будет понимать, придает ему надежности. Что за резон ему подводить своего всесильного благодетеля? Весьма надеюсь, что князь останется в этом смысле доволен вашим участием.
(Из письма Л. Н. Толстого - Т. А. Ергольской)
...Дела все задерживают меня (в Москве), и я едва ли успею закончить издание раньше половины будущей недели. Здоровье мое хорошо, но скучно ужасно и хочется домой... Всем кланяюсь и целую ваши руки.
2
В трактире Евдокимова уже собрались было гасить лампы, когда начался скандал.
Скандал начался так. Сперва в зале все выглядело благообразно, и даже трактирный половой Потап сказал хозяину, что, мол, нынче бог миловал - ни единой битой бутылки, как вдруг в глубине, в полутьме, в самой сердцевине загудело, будто пчелиный рой.
– Батюшки-светы, - лениво изумился хозяин, - вот, Потапка, сглаз твой, черт! Ну надо ж было каркать, черт!
– Хоп, - весело сказал Потап, - момент. Сейчас переговорим...
– И словно провалился в омут, вознеся кулаки над головой.
Тут хозяин вспомнил, как еще до наступления темноты шибко застучало сердце, когда он глянул в дальний конец. Там в мутном, сумеречном сиянии окна сидели за столиком двое. Один, высокий и худой, так себе, не стоящий внимания, похожий на птицу, хватившую лишнего, словно бы спал. Другой, странного вида, в поношенном гороховом пальто, будто барском по покрою, в пышных соломенных бакенбардах, надменно вскинул востренький подбородок. Такой пропившийся барин, допивающий остатки былого благополучия, низвергнутый с казенной службы. Барин, барин, истинно барин - вот как качнул ладонью, подзывая Потапку, хотя угощенье заказал не барское: тертая редька и это... вдруг вот так по-извозчичьи утерся рукой, вместо того чтобы платочком, пусть дырявеньким, да с гордостью. Нет, так вот прямо ладонью и утерся. И пока его компаньон клевал носом да вроде пытался что-то сказать, но не мог, этот, в гороховом, потягивал да подливал из зеленого штофчи-ка и жевал свою редьку, пока не зажгли лампы. И тогда хозяину показалось, что лохматая тень странного человека наклонилась влево, к соседнему столу, где сидели два аккуратных студента: то есть сам он сидел вроде неподвижно, а вот тень его...
Тут-то сердце у хозяина и застучало. И он сказал По-тапу:
– Чего это они сидят, слова не скажут?
– Ох, - засмеялся Потап успокоительно, - да пущай сидят. Другие тубаретками кидаться зачнут, а эти сидят... Пущай их.
Потом Евдокимов отвлекся к своим хлопотам, и так почти до самой полуночи жизнь не обижала его, когда в том конце началось...
– Хоп, - весело сказал Потап, - момент, сейчас переговорим.
– И словно провалился в омут, но тотчас же вынырнул обратно, пуская красные пузыри. Хоп, неудача, - сказал он виновато и закричал на весь зал: - Братцы, наших бьют! Православные, вступайтеся!
– И умчался за городовым.
Впрочем, трудно было утверждать с определенностью, что там дрались: дерущихся хозяин не видел, только безумные тени метались по стене. Однако как это вспыхнуло, так тотчас и погасло. Два аккуратных студента пробирались меж столиками к выходу, а тех двоих что-то не было видно.
"Неужто убили?
– холодея, подумал Евдокимов.
– Эти вот вон энтих..." Опытный его глаз примерился к двум аккуратным душегубам. Они переминались с ноги на ногу. У самого высокого на тонкой шее подрагивал кадык, белые губы были закушены; второй, бородатый, держался за щеку. Хозяин загородил им выход грудью, бородой, лицом, переполненным ужаса.
– А гороховый где?.. А денежки платить, господа хорошие?.. А я-то на что?..
– Что за чушь!
– сказал бородатый студент.
– Какой еще гороховый?.. Там ваш постоялец свел счеты со своим другом, дал ему по физиономии...
– Вот рукав мне залил, - сказал высокий.
– Чего вы от нас хотите?..
– Я знаю, чего хочу, - сказал Евдокимов, - знаем вас...
Он стоял, растопырившись, ощетинившись, умирая от страха, и городовому пришлось его отодвинуть, чтобы войти.
Потап проскользнул следом, прикрывая ладонью разбитый нос.
– Потапушка, - ужаснулся хозяин, - кто ж тебя, черта, эдак?
– Они-с, - сказал Потап.
И все поглядели в темный конец зала. Наступила тишина. Все поднялись со своих мест, трезвея. Никто не уходил. Всем хотелось знать, что будет.
– Наконец в глубине послышалась возня, и странный человек в гороховом пальто появился на свет. Он медленно двигался на хозяина, то ли прихрамывая, то ли пританцовывая, и Потап вдруг оживился, похлопал высокого студента по плечу.
– Ничего, ребятушки, держись за Потапа... Глядите, как нынче подновинские дело делають!
– И оборотился к странному человеку: - Хоп, они оживели-с, прочухались... Ну, иди сюда, иди-иди... Это кто ж там идет, такой бриллиантовый? Не вижу, не вижу, кто... Эй, православные, шире круг, по русскому обычаю... Сейчас сделаем...
А странный человек все приближался, наклонив голову с укором, хотя глаза были широко раскрыты и затаенная конфузливая улыбка покоилась на губах.
Теперь хозяин разглядел его. Росту гороховый был небольшого, хотя в самый раз, не широк в плечах, но и не тщедушен; в руке держал измятый кошелек. Из-под распахнутого пальто выглядывали крахмальная манишка в пятнах и черный распустившийся галстух.
– А кто там идет? Кто? Не вижу...
– негромко проговорил Потап в тишине.
– Сейчас, момент, я только спрошу у них, как они вон энтих господ задирали, - и кивнул студентам по-приятельски, - сейчас, сейчас... Ассигнациями плачу-с...