Поиграй со мной

Мак Бекка

Адам приподнял защитную сетку на шлеме и забрал бутылку обратно.

— Когда на мне вратарская экипировка весом в пятьдесят фунтов? Нет, не могу, и я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь из вас смог бы.

Картер выпячивает грудь.

— Я смог бы.

Адам фыркает.

— Ладно, приятель. Как скажешь.

— Что? Я смог бы. Застегни меня; давай устроим гонку.

Я засмеялся.

— Пристегни меня. Так сказала Олли.

— Бум, — Эммет, рассмеявшись, дал мне «пятюню». — Только не говори ей, что я посмеялся над этим. Она в тысячу раз страшнее, когда беременна.

Картеру, похоже,

это не кажется смешным. С боевым кличем, который эхом разносится по катку, он прижимает меня ко льду, закрывая мне лицо своей перчаткой.

— Отвали от меня! — я кричу, размахивая руками. — Адам! Помоги!

— Господи Иисусе, — бормочет тренер, осыпая нас крошками льда, когда останавливается рядом. — Иногда мне кажется, что я тренирую детсадовцев, а не профессиональных игроков в хоккей. Моя дочь взрослее вас двоих, а она еще младенец, — он щелкает пальцами и указывает себе за спину. — Беккет, Андерсен, оторвите свои задницы, и пять штрафных кругов.

Картер вскакивает на ноги и поднимает меня.

— Давай наперегонки.

Я стряхнул лед с майки.

— У тебя какое-то нездоровое отношение к соперничеству.

— Да, и я…

— Проигравший платит за обед! — морозный воздух щиплет мои щеки, когда я рассекаю лед, Картер преследует меня, что-то крича мне вслед. И именно так, два часа спустя, передо мной куча куриных крылышек и пицца, за которые мне не нужно платить, а Картер все еще косится на меня и ворчит, считает, что я сжульничал.

— Ты не умеешь проигрывать, — говорит ему Эммет, отправляя в рот целый кусок пиццы. — Нехорошая черта характера.

— Я не проиграл! Он сжульничал! — Картер забирает ломтик у меня из рук. — Дай мне это.

Адам кладет мне на тарелку еще кусочек.

— Дженни уже переехала на новое место?

Картер кивает.

— Вчера, — его взгляд встречается с моим. — Видел ее сегодня утром?

Я не часто лгу — за исключением сегодняшнего утра, когда я, возможно, сказал, что боюсь лифтов, и что я повредил колено — и у меня это дерьмово получается. Но сегодня в глазах Дженни вместо привычной смелости читалась какая-то уязвимость, грусть и неуверенность. Все говорило о том, что она не хочет, чтобы кто-нибудь видел в ней все это. В том числе и дрожащий подбородок, и то, как нервно она сглотнула, когда я упомянул тот день, и то, что ей был совершенно безразличен ее внешний вид.

Итак, я лгу. Снова.

— Нет, не видел.

— Я подумал, что вполне мог, если бы снова тайком выбирался из дома своей подружки.

Моя шея покраснела.

— Я не сбегал тайком и больше там не был.

— Наконец-то тебе перепало, а, приятель? — Эммет чокается своим бокалом с моим.

— Переспать с кем-то, кто живет в твоем доме — хорошая идея? — В вопросе Адама смешиваются веселье и озабоченность. — Или это что-то более серьезное?

— Это несерьезно. И мы на самом деле не спали вместе, — под взглядами, которые на меня бросают, я смягчаюсь. — Ладно, всего пару раз. Знакомиться с девушками — трудно. Все, что вы, ребята, хотите делать, это смотреть на фотографии своих жен и говорить о том, что их волосы пахнут банановым хлебом или еще какой-нибудь дрянью. Вы все под каблуком.

— Адамом не управляет никакая киска, —

парирует Картер. — Он свободный человек, и слава, блин, богу.

Адам хихикает, его щеки розовеют.

— Я хотел бы быть напарником получше, просто, на самом деле, я еще не готов к отношениям.

Картер запихивает в рот маринованный огурец в кляре.

— Ты мог бы просто трахаться, как Гаррет.

— Я не… — я закрываю лицо руками. — Да блин.

Он указывает на меня недоеденным огурцом.

— Кстати, ты не произвел на Дженни впечатления.

— Что? Почему? — глупый вопрос. Что на свадьбе, что при случайной встрече в подъезде, я произвел не самое лучшее впечатление. Надеюсь, что сегодня мне удалось это исправить, даже несмотря на то, что мой первоначальный план был в том, чтобы оставить напитки у ее двери и никогда не говорить от кого они.

— Что-то насчет того, что ей не хочется, чтобы ты трахал ее соседку.

Во всем виноват Картер, впрочем, как всегда. Если бы он сказал мне, что они будут там, я бы точно не оказался у Эмили. Черт возьми, он даже не сказал мне, что его сестра переезжает. Эта женщина заводит меня и одновременно пугает до смерти одним только своим чертовски свирепым взглядом, и теперь мне приходится врать, чтобы мы не оказались в одном лифте.

Картер выуживает из кармана звонящий телефон.

— Кстати, о дьяволе. Привет, Дженни. Мы как раз говорили о, — его улыбка исчезает. — Эй, подожди. Почему ты плачешь? Сделай глубокий вдох, — он лихорадочно проводит рукой по волосам, дергая их. — Я не знаю, как… я не… как я могу… Я не знаю, как помочь, — наконец произносит он, наполовину крича, и его глаза становятся шире, чем дольше он слушает безумный бред Дженни.

Мой опыт общения с расстроенными женщинами ограничен тремя моими младшими сестрами. Какими бы сложными они ни были, я не думаю, что это считается. И все же я ловлю себя на том, что шепчу Картеру.

— Напомни ей дышать.

Он кивает.

— Хорошо, Дженни. Сделай глубокий вдох, — он глубоко вдыхает, снова и снова, описывая рукой круг, как будто Дженни может его видеть. — Хорошо. А теперь расскажи мне еще раз, — он хмурится. — Принцесса Жвачка?

Пиво попадает мне не в то горло, и я кашляю, разбрызгивая его себе на руку.

— Я не знаю, где Принцесса Жвачка, — Картер вздыхает. — Мы найдем ее, ладно? Я обещаю. Она должна быть где-то.

Я доедаю четвертый кусок пиццы, когда Картер вешает трубку и объясняет пропажу плюшевой игрушки Дженни. Той, что подарил ей их отец, и в ту секунду, когда он смотрит на меня своими щенячьими глазами, я понимаю, что мне крышка. Полная крышка.

Я мотаю головой еще до того, как он открывает рот.

— Пожалуйста, — умоляет он.

— О, чувак, — я складываюсь над столом. — Ты серьезно?

— Просто проверь, как она, по пути домой. На одну минутку. Она не переставала плакать.

— Я ей даже не нравлюсь! Она меня ненавидит!

— Она любит тебя!

— Ты даже не попытался сказать это убедительно! — я откидываюсь на спинку стула. — Она не захочет меня видеть. Наверное, бросит мне в голову подушку или еще что-то.

— Не-а, — Картер ухмыляется. — Каблуков, тебе нужно остерегаться каблуков.