Поиски "Озокерита"
Шрифт:
— Очень рада, что угодила вам, — заискивающе ответила Клава.
Бургомистерша о цене не спрашивала. Очевидно было, что она и не собирается платить за работу.
Завернув платье, она села на стул с явным намерением поговорить с Клавой, завязать знакомство.
— Вы местная или приезжая? — спросила бургомистерша.
Клава не сразу поняла, к чему начат этот разговор.
— Я жила в Тифлисе. Отсюда уехала еще маленькой, — ответила Клава.
— А шьете давно?
— С малых лет.
— Видно, хорошая была у тебя учительница, хорошо шьешь, красиво.
— Учительница у меня была первоклассная. Сама она обучалась в Париже, — сказала Клава.
— Ты такая мастерица, и в Германии не пропадешь.
— К чему это вы говорите? — искренне заволновалась Клава.
— А к тому, что девушек скоро будут отправлять в Германию. Конечно, не всех. Которых и здесь оставят.
Клава поняла, что бургомистерша хочет предложить свою защиту и за это получить бесплатную
модистку.
— Если бы вы смогли отстоять меня, чтобы не взяли меня в Германию, я бы вам всю жизнь благодарна
была, — попросила Клава.
— Что же, это можно. Это дело в наших руках. — Видно было, что бургомистерше хочется похвастаться
своим могуществом.
— В ваших руках большая власть, — подзадоривала ее Клава. — Если только можно, будьте добры,
защитите меня, а я вам всю жизнь буду шить бесплатно, что только вы захотите, в первую очередь буду делать,
— умоляла Клава.
— Ну, что ж, услуга за услугу. Да ты не бойся, дорогая, все сделаю. Никуда тебя не возьмут.
Так у Клавы завязалась дружба с бургомистершей. Вскоре она же достала Клаве пропуск, с которым
Клава могла ходить по городу круглые сутки. Клава часто бывала и на квартире бургомистра. Стала шить не
только платья для самой бургомистерши, но и обшивать ее трех маленьких дочек.
К Клаве на квартиру каждую субботу приходил всегда печальный обер-лейтенант Эрих. Эти дни
посещения Клава установила сама. Сославшись па то, что в обычные дни у нее очень много работы, она
приглашала его только по субботам.
— Оошень гут, — сказал Эрих. И он приходил аккуратно, в одно и то же время. Приносил бутылку вина.
Выпивал, курил и смотрел на Клаву. Потом, вежливо распрощавшись, уходил, все такой же грустный.
Очень странный этот немец. Он был в немецком мундире, но не вызывал чувства ненависти.
“Загадочный субъект, — думала Клава. — Что у него на уме? Почему он всегда печальный?”
И хотя Клаву вполне устраивало такое отношение к ней немца (ей надо было главное: чтобы в
комендатуре знали, что к ней ходит немецкий офицер, чтобы не было подозрений в ее “благонадежности”, хотя
за это ей иногда крепко доставалось. Приходилось не только выдерживать осуждающие суровые взгляды
соседей, но и изредка слышать, как за ее спиной раздавались намеренно громкие реплики: “Шлюха немецкая.
Подлая, ни стыда, ни совести…” Как ни тяжело было Клаве, надо было переносить. Эриха этого она
использовала как прикрытие своей нелегальной деятельности), все-таки ей хотелось как-нибудь вызвать Эриха
на откровенный разговор, узнать, кто ой, что у него на душе, как он оценивает войну, как относится он к
фашистской партии. То, что он не фашист, — Клава в этом почти не сомневалась. Но что он за человек? Какие
печальные мысли мучают его?
Первое время Клаве трудно было завести такой разговор — Эрих плохо знал русский язык, а Клава слабо
объяснялась на немецком. У них в школе изучался немецкий язык, и Клава учила его прилежно, но без практики
многое забыла. Она упорно стала тренироваться, разговаривала с немцами только на немецком. Достала
словарь. Каждый приход немца она использовала, чтобы вспомнить или заново изучить десяток-другой
немецких слов. Эрих весьма охотно помогал ей в этом.
Скоро Клава стала объясняться по-немецки до. вольно хорошо.
В одну из суббот Эрих пришел несколько раньше обычного. Он принес вино, шоколад, консервы и
объявил, что у него день рождения.
Когда стол был накрыт, Клава поставила два бокала. Эрих улыбнулся и спросил:
— Я вижу доброе намерение, фрейлен. Она хочет отметить по-дружески день моего рождения. Вы же
никогда не выпивали со мною.
— Мне от вина нездоровится, но сегодня, по случаю дня вашего рождения, я решила пожертвовать
несколькими часами своего самочувствия, чтобы сделать вам приятное.
— О! Я с удовольствием приму эту благородную жертву. — торжественно сказал Эрих.
Клава чокнулась с ним и отпила немного вина.
— Мне хочется лучше познакомиться с вами, господин обер-лейтенант.
— Давайте для знакомства сделаем так: вы будете называть меня просто Эрихом. Мы уже давно знаем
друг друга, забудем эти официальности. — Эрих помолчал, посмотрел в свой недопитый бокал и спросил:
— Вы, наверное, хотите больше знать обо мне? Кто я, чем занимаюсь в комендатуре, как смотрю я на
войну? — он улыбнулся.
— Вы почти угадали, — ответила ему Клава с простодушной улыбкой.
Он поднял бокал и предложил выпить.
— Выпьем за лучшее будущее! — сказала Клава.
— Нет. Давайте выпьем просто — за человека, — возразил немец. Он допил бокал.
— Так вы хотите знать, кто я? Я — немец. Я люблю Германию, люблю свой народ. Биография моя очень