Поиски "Озокерита"
Шрифт:
— Кажу, до дохтура пидемо, — старался растолковать дед.
— Что вы, дедушка! — слабым голосом ответил Козловцев. — Мне жить осталось, может быть, один
день, а вас немцы поймают со мной и расстреляют на месте. Никуда я не пойду. Что вам без толку погибать из-
за меня? Идите, дедушка, а я схожу в рай, гляну, какая там жизнь, — с беспечной улыбкой закончил Ков-ловцев.
— Мовчи, я знаю, шо роблю. А у рай тебе, голубе, не пропустят, дуже чорный.
…Поздним вечером
национальности, высокий, худощавый, с седой бородкой на белом морщинистом лице, в золотых очках, стоял в
своем кабинете.
— Пришла моя очередь, — сказал он своей жене, когда услышал стук в ворота. — Третий день, как
вступили немцы, и каждый день, каждую ночь хватают людей, сажают в казематы, пытают, расстреливают. Но я
же всю жизнь лояльно относился к властям, я, не вмешивался в политику!
Домашняя работница пошла открывать дверь. На пороге кабинета появился дед Морозенко. Он держал на
руках бесчувственное тело Козловцева. Профессор облегченно вздохнул, поправил очки и рассеянно посмотрел
на окровавленную гимнастерку красноармейца с зелеными петлицами. “Это еще хуже! — думал профессор. —
Если я приму советского солдата — не жить мне, не жить моей семье”. Он хотел было отказать, выпроводить
старика с раненым из своего дома, но вдруг быстро сбросил с себя пиджак. Засуетился.
— Что же вы стоите? — нервно крикнул он на деда Морозенко. — На стол! Давайте на стол…
Операция была сделана удачно. Морозенко хотел забрать Козловцева сразу же после операции, но
Виткович закричал на деда!
— Вы что, с ума сошли? После такой операции! Ему нужен уход, лечение. — Профессор распорядился
поставить кровать в ванной комнате и спрятал там красноармейца.
На второй день дед Морозенко привел Ксению — смуглую, синеглазую девушку с родинкой на правой
щеке. Морозенко несмело вошел в кабинет профессора, снял картуз, поклонился и сказал:
— Здоров був, земляче!
Профессор как будто недовольно посмотрел через очки в золотой оправе на деда, на девушку с родинкой,
стоявшую за широкой спиной деда, и ничего не ответил. Дед помолчал, погладил седую бороду и спросил:
— Як вин себе почувае?
Профессор молчал, о чем-то сосредоточенно думая. Потом поправил очки, молча поднялся со стула и
проводил деда с Ксенией в ванную комнату, а сам плотно прикрыл снаружи дверь.
Козловцев лежал на спине, укрытый белой простыней до подбородка, и спал. Морозенко нагнулся над
кроватью, прислушался к дыханию больного и повернулся к девушке.
— Добрый хлопыць! — ласково сказал он. — Буде житы та нимцив быты.
Ксения
бледное лицо окаймляла черная бородка. Посидев еще немного около раненого, старик ушел, а Ксения осталась.
Потом она часто приходила сюда и ухаживала за Козловцевым.
…Прошло два месяца. В местных лесах появился Батько Черный. Многие из хутора ушли к нему
партизанить. Пошел в лес и Морозенко. За ним потянулись выздоравливающие бойцы Красной Армии, когда-то
подобранные им на поле боя.
Владимир Козловцев поправился. Ксения проводила его в лес, где он и встретился со своим спасителем
— дедом Морозенко.
— От дивись, який гладкий став, а ще хотив у рай! — весело воскликнул Морозенко, и в глазах его
появилась счастливая улыбка. Козловцев молча обнял деда. Они трижды поцеловались.
Ксения затуманенными, радостными глазами любовалась трогательной встречей Владимира с дедом.
— А, золота дивчина! — приветствовал ее Морозенко. Она подала ему руку, дед пожал ее, ласково
посмотрел на девушку.
— Спасыби тоби, голубка. Як твое прозвище? — спросил он у Козловцева.
— Козловцев Владимир.
— Ну, тоди я тебе Козулею буду зваты. Горазд?
Ксения вернулась в город. А Морозенко и Козловцев с тех пор уже не разлучались.
Отряд мстителей разрастался, набирал силы. Батько Черный, как они звали своего командира, бывшего
управляющего конторой Госбанка Антона Костенко. разнообразил тактику отряда. То отряд в полном составе
совершал крупные операции, то расползался по всей окрестности мелкими группами в пятнадцать–двадцать
человек, и эти группы совершали диверсии далеко от центральных баз и штаба отряда Командиром одной из
таких групп и был назначен хорошо проявивший себя в боях Владимир Козловцев. Морозенко, когда узнал, что
Козловцев уходит с группой, не захотел отставать от него.
— Пиду и я з тобою. Буду я у тебе або комиссаром, або начальником штабу, — заявил дед и пошел с
Козловцевым. Так они и ходили по лесам вместе.
Еще в то время, когда он отлеживался у доктора и Ксения ухаживала за ним, Владимир понял, что
полюбил эту славную украинскую девушку, а вместе с нею полюбил и украинскую речь. Была у него и другая
причина учить украинский язык: его друг — дед Морозенко говорил больше по-украински, и Владимир часто
не понимал его. Был однажды такой случай. Пошли они с дедом взрывать мост. Морозенко должен был
подползти с одной стороны, устроить шум, отвлечь часового, а Козловцеву предстояло напасть на часового,