Пока бьется сердце
Шрифт:
Она исследовала дом, после чего возненавидела его еще сильнее. Кэти не могла примириться с мрачным, гнетущим пространством, темными коридорами и тяжелой мебелью. Ей не нравилась миссис Блайт, хотя она и подружилась с ее дочерью. Она почувствовала в Берил знакомую ей самой тайную печаль, но о разорванной помолвке ей рассказал Стив, сама Берил говорила очень мало, даже со своей матерью. Кэти припомнила, как Чарльз обращался с Берил во время их короткого совместного завтрака. Он держался холодно, но любезно, совсем не так, как с ее матерью. Было очевидно, что между ними не существует симпатии; Чарльз просто терпел дочь мачехи, считая это долгом вежливости.
Стив, как и рассказывал Чарльз, оказался совершенным ребенком; но он был любителем ботаники и очень мало знал о структуре горных пород. При этом он умел слушать, а некоторые его замечания были вполне уместны и даже глубоки.
Вскоре не осталось сомнений в том, что все домочадцы сошлись в одном – они стали считать ее очень странной. И Берил, и ее мать читали только романы, поэтому круг чтения Кэти заставлял их поднимать брови. Стив взял почитать одну из книг Поля, но оказалось, что она слишком трудна для него, и он вернул ее Кэти непрочитанной. Все больше и больше она скучала по отцу, по их оживленным дискуссиям и даже спорам, когда ее собственные теории вступали в противоречие с представлениями Поля. Здесь ей было совершенно нечем заняться, и она опасалась, что в конце концов станет похожей на Стива, интересующегося только сном, книгами и едой.
После ленча она отправилась к старику, в его любимое место – полуразрушенный летний домик, который держался только благодаря плющу и дикой вьющейся розе, плотно оплетавшим его стены и крышу.
Стив был поглощен чтением. Клок седых волос свешивался на книгу, очки съехали на кончик носа. Старик с трудом оторвался от чтения, засуетился, освобождая место рядом с собой. Но Кэти отыскала шаткий стул и храбро села на него, обхватив худые колени тонкими руками.
– Что ты читаешь? – спросила она, невольно обводя взглядом стены комнаты.
– Подумал, что было бы неплохо почитать о твоих пеннинских вересковых полях, – улыбнулся Стив. – Но из того, что я понял, кажется, они не изобилуют флорой.
Ей захотелось узнать, откуда он раздобыл эту книгу, и с удивлением девушка услышала, что он взял ее из библиотеки Грейнджа. На самом деле это была довольно известная книга, разумеется среди обитателей тех мест. Но Кэти и подумать не могла, что Чарльз хранит ее дома.
– Нет, у нас представлены некоторые растения, – сказала она Стиву. – Почвы на поверхности – это кислые торфяники, но они располагаются на песчаниках и сланцах, поэтому огромные пространства покрыты пушицей. У нас растут дикая черника, вереск, разнообразные лишайники, мхи и, разумеется, очень много папоротников.
– Я никогда не путешествовал по этой части Англии, – заметил он с сожалением, – и теперь начинаю думать, что много потерял.
– Как долго ты бродяжничал? – спросила она. Для Кэти в этом не было ничего странного; она встречала так много бродяг на вересковых полях во время своих экспедиций с Полем; часто они приглашали их на ужин и предлагали соломенную постель в своем сарае.
– Почти сорок лет. – Глаза Стива затуманились от воспоминаний. – Чудесная была жизнь, чудесная!
– Почему ты выбрал дорогу?
– Из-за любви, – ответил лаконично старик.
Девушка мягко рассмеялась:
– Так все говорят.
Стив тоже захохотал, его глаза повеселели.
– Наверное, это так, – признался он. – Видишь ли, людям всегда нужна серьезная причина, а эта кажется вполне убедительной. Я выбрал дорогу, потому что искал свободу. Я наслаждался каждой минутой той жизни, хотя теперь, оглядываясь назад, понимаю, что это было эгоистично. Никто не должен уклоняться от своих обязанностей подобным образом.
Кэти нахмурила лоб.
– Значит, сейчас ты бы так не поступил?
– Поступил, ведь я прирожденный прогульщик.
– Я не согласна. Мой отец всегда говорил, что все должны делать только то, что они хотят.
– Так не пойдет. – Стив выразительно покачал головой. – Только представь себе, какой воцарится хаос, если все начнут делать то, что хотят.
Он почти дословно повторил слова Чарльза. Впервые в груди у Кэти шевельнулась тень сомнения. Может быть, все-таки с философией ее отца что-то не так. Но нет, Поль такой добрый, такой умный; он всегда чувствовал себя счастливым, он как мог делал и ее жизнь счастливой. Что же тут могло быть неправильным?
– Я думаю, что счастье – это самое важное в жизни, – задумчиво проговорила Кэти. – Мы все должны быть свободны, чтобы найти свое счастье. Поль и я – мы были счастливы, и я знаю: что бы ни случилось со мной, я уже никогда не буду так счастлива. – Ее голос дрогнул, и Стив внимательно посмотрел на нее:
– Ты действительно считаешь, что вы были счастливы там наверху, на холмах; но посмотрим, что ты скажешь, когда вкусишь настоящего счастья. Мне кажется, что твоя жизнь с отцом, моя дорогая, не более чем привычка.
– Значит, привычка и есть счастье, так?
Старик покачал головой.
– Древние греки описывали счастье как цель, «за которую надо бороться, чтобы тобой все восхищались, а любили лишь немногие». А теперь давай посмотрим на тебя. Тебе есть за что бороться?
Кэти была вынуждена признать, что нет. С другой стороны, она надеялась, что ей никогда не придется бороться за материальные блага. Из разговоров миссис Блайт и Берил Кэти с отвращением узнавала, что большинство человеческих желаний ограничиваются деньгами и тем, что можно на них купить.
– Важно только то, что живет, – высказала она вслух свои мысли. – Люди, звери, птицы и растения.
– Отлично. Второе требование: многие ли восхищались тобой?
– Нет… Мы никого не знали, особенно после того, как все уехали.
Она на мгновение вспомнила тех молодых людей, с которыми дружила более трех лет назад. Они прекрасно к ней относились, но находили странным, что она предпочитает вылазки со своим отцом компании друзей. Нет, она не думает, что когда-нибудь кто-то восхищался ею.