Пока корабль плывет
Шрифт:
– Тем не менее мое решение именно таково.
– Что ж… Еще раз благодарю вас. Обещаю, что Сильверстайн-Мэнор и этот дом, разумеется, останутся в целости и сохранности.
– Роберт выглядел скорее озабоченным, чем обрадованным.
– Только вот моя матушка… возможно, она пожелает что-нибудь здесь поменять…
– На ее усмотрение. Я не имею ничего против.
– Вы излишне добры, кузен. Не устану это повторять.
Выпив с Робертом по рюмке коньяка, Рэнсом распрощался с кузеном, отправившимся обдумывать, что делать со свалившейся на него ответственностью,
Он просидел в кабинете, пока не наступили сумерки, перебирая в уме все произошедшее за последние дни. Смерть деда отодвинулась - и не забылась. Рэнсом знал, что до сих пор не простил старика. Это мешало, и он понятия не имел, как от этого избавиться. Может быть, следует всего лишь выйти в море; свежий ветер выдует из головы все глупости.
Когда начало темнеть, Рэнсом позвонил, и слуги принесли свечи. Дождавшись, когда в кабинете никого не останется, граф встал, подошел к одной из украшавших стены картин с изображением какого-то там по счету предка и, отодвинув ее, открыл дверцу дедова тайника.
Этот тайник мистер Уэстли показал Рэнсому через пару дней после смерти старика. Там лежали некоторые бумаги, касающиеся вопросов наследования, и стояла массивная шкатулка черного дерева с затейливой инкрустацией на крышке. В шкатулке граф хранил свои маленькие сентиментальные сокровища: несколько писем покойной жены; портрет сына, плохо выполненный и вовсе не похожий на Александра Сильверстайна, кажется, единственный; письма от друзей - не все, но избранные; локон темных волос; массивный ключ; медальон на тонкой цепочке. Рэнсом, когда увидел все это, задумался, не выкинуть ли воспоминания в Темзу. Затем передумал. Чтобы простить деда, придется хоть немного его понять. Не сейчас. Сейчас на это не было ни сил, ни желания. Потому он вытащил из тайника шкатулку, чтобы взять ее с собой в плавание.
Завтра, уже завтра.
Глава 10
Мэгг проснулась еще до рассвета, сразу ощутив предотъездную суету, царившую в доме. Слуги уже встали; не каждый день единственная хозяйская дочка покидает родные пенаты! Мэгг вся эта беготня утомляла, однако приходилось терпеть. Она позавтракала, не почувствовав вкуса блюд, по настоянию матери выпила чашку чая (китайского, который стоил нынче бешеных денег, так как война все еще шла, хотя, по мнению многих, конец ее близок), оделась в дорожное платье и спустилась к экипажу, сопровождаемая всем штатом слуг и рыдающей леди Белиндой.
Обычно Мэгг старалась держать чувства в узде, однако непритворные слезы на глазах матери заставили ее саму захлюпать носом. Она уткнулась в знакомое плечо, обняла матушку, как тысячу раз до этого, и осознала, что расстается с нею очень, очень надолго. Разумеется, когда Артур сможет покинуть службу, молодые супруги возвратятся в Англию, только когда это будет! Путь до Макао неблизок. Более трех месяцев - а то и все шесть в
Поэтому Мэгг с чувством заплакала, но все же не позволила себе слишком уж расстраиваться и села в экипаж. Леди Белинда настаивала на том, чтобы проводить дочь в порт; Мэгг отказалась. Лучше расстаться здесь, на пороге родного дома, а не в порту, на виду у команды графа Сильверстайна.
Мэгг помахала из окна скомканным мокрым платочком, и копыта лошадей застучали по мостовой, и родной дом отодвинулся, остался позади… Карета свернула, мелькнула в последний раз небольшая группка людей у крыльца особняка, и Мэгг отвернулась.
Горничная, которую Мэгг взяла с собой в путешествие, молчала. Хатти была уроженкой Корнуолла, сурового края, мира скал, продуваемых ветром равнин и согбенных деревьев. Мэгг ценила ее за верность и неразговорчивость, за спокойный нрав. Такая служанка в пути - просто идеал. Хатти перехватила взгляд госпожи и еле заметно улыбнулась.
– Не переживайте, мисс. Вас ждет встреча с возлюбленным, а родной дом останется родным домом, где бы вы ни оказались.
– Спасибо, Хатти, - поблагодарила Мэгг, и на том разговор завершился.
Лондон просыпался, небо светлело, а редкие фонари тускнели. Около порта уже было шумно: здесь работа начиналась ни свет ни заря, люди не привыкли терять время. Экипаж остановился у ворот, за которыми царил хаос - какие-то ящики, громадные бочки, мотки троса толщиной с руку Мэгг, и в этом аду сновали люди.
Здесь мисс Ливермор поджидал поверенный графа, мистер Уэстли. Он помог Мэгг выйти и любезно ей улыбнулся.
– Все в порядке, мисс? Вы готовы?
– Да, мистер Уэстли.
– Мэгг завертела головой.
– А где корабль?
– До корабля предстоит еще прогуляться… Нет-нет, пусть ваша горничная оставит багаж. Эй, как тебя там… Черная Борода! Возьми сундук леди.
Мэгг обмерла: из тени бесшумно возник верзила не менее шести футов ростом, чье прозвище соответствовало действительности - его борода была черная и курчавая, а глаза грозно сверкали из-под насупленных бровей.
– Это все?
– вопросил головорез, взваливая сундук Мэгг на плечо. При этом моряк явно не испытывал никаких неудобств.
– Все, мистер, - ответила Хатти.
Черная Борода развернулся и потопал в портовый хаос, мистер Уэстли подал руку Мэгг:
– Прошу вас, мисс Ливермор. Я, конечно, не бог весть какой галантный спутник, но постараюсь достойно проводить вас к кораблю…
– Значит, мы ошиблись?
– негромко спросила Мэгг, пока они шли.
– Граф Сильверстайн - пират?
Мистер Уэстли расхохотался.
– Признаться, я и сам так подумал, когда в первый раз его увидал. Да он еще тогда был зол и рычал на меня, словно рассерженный пес… Нет, господин граф не пират. Он моряк, и моряк, судя по тому, что говорят о нем, отличный. Ваша жизнь в надежных руках, мисс Ливермор.