Пока корабль плывет
Шрифт:
– Мирная Англия, - не осталась в долгу Мэгг, - уже второй год ведет войну в Китае. Просто потому, что китайцы не хотят, чтобы мы там торговали, а мы отстаиваем свои коммерческие интересы.
Хорошо, что Артур этого не слышит. В его отсутствие Мэгг набралась из газет черт-те чего. Она прислушивалась к разговорам джентльменов, когда выпадала такая возможность, и относилась теперь к внешней политике Англии весьма скептически. Особенно теперь, когда ей предстояло с головой окунуться в эту самую политику, то бишь - направиться к району военных действий.
Конечно, матушка, хоть и согласилась, была не в восторге.
Леди Белинда потащила дочь на этот прием, потому что, во-первых, не могла долго сидеть взаперти, а во-вторых, все еще втайне мечтала, что Мэгг встретит другого единственного и неповторимого и останется с ним в Англии. Тщетные надежды: решимость Мэгг Ливермор не могло поколебать ничто: ни ураганы, ни война, ни отсутствие писем от Артура…
– Тсс-с, - прошипела Этель, - сюда идет лорд Норман. И лучше не рассуждать при нем о торговле с Китаем. Нас не поймут.
– Это их трудности, - буркнула Мэгг и сразу же ослепительно заулыбалась.
На людях ей приходилось делать вид, будто она такая, как все. Мэгг не желала расстраивать матушку, потому что огорчение для милой пожилой леди смерти подобно. Она не желала матери зла и старалась быть паинькой. У нее получалось, в большинстве случаев.
– О, лорд Норман, как мы рады, что вы нас заметили!
– прощебетала Этель, протягивая руку. Роберт склонился над кружевной перчаткой.
– Ваш прием очарователен!
– Да-да, мы не скучаем ни минуты!
– Мэгг оживленно поддержала подругу.
Лорд Норман взирал на них обеих с прелестной снисходительностью, отмечающей лица мужчин, которым выпадает удача - или несчастье - общаться с юными дурочками. Он их обеих в грош не ставил, Мэгг это видела. Да и разве они давали повод думать о себе иначе? Дома Мэгг могла вместе с Этель читать газеты и до хрипоты спорить о торговле опиумом, войне на Востоке и экономических перспективах, однако знала, что с ней случится, если она вздумает заговорить об этом где-нибудь еще. Объявят чудачкой и станут сторониться. Мама расстроится, общество не поймет… К чему такие сложности? Тем более что у нее имеется Артур, и свобода - вот она, рукой подать. Если ей когда-нибудь позволят уехать из Англии… Задумавшись, Мэгг едва не упустила нить разговора - впрочем, до того пустого, что можно было присоединиться в любой момент.
Этель щебетала что-то о погоде, порхающих вокруг бабочках и цветущих розах - последним был посвящен целый абзац восторженных восхвалений. Мэгг снова перестала слушать до того мига, когда уловила:
– …Но не представите ли вы нас графу Сильверстайну?
– Да-да!
– оживилась Мэгг, снова растягивая губы в улыбке.
– Это было бы замечательно!
Лорд Норман с сомнением покосился вбок, где молодой граф с невозмутимым видом выслушивал излияния известной светской сплетницы, вдовы майора Пикарда. Майорша слыла женщиной бесцеремонной, так что невозмутимость графа, вполне возможно, прикрывала ярость. Или равнодушие. Может, ему вообще на все наплевать.
– Что ж, почему бы и нет. Наверняка
«Эта женщина утомит и каменного идола», - подумала Мэгг и, сохраняя вежливую улыбку на губах, двинулась следом за Робертом.
– Это будет хотя бы забавно, - шепнула ей Этель.
– Куда как забавно!
– прошипела в ответ Мэгг. Она не любила, когда люди выставляются напоказ, словно дрессированные обезьянки.
А граф Сильверстайн явно выставлен напоказ - по своей воле или вопреки, кто знает. Мэгг с недавнего времени тоже ловила на себе любопытные взгляды: все знали, что она обручена, однако помолвка состоялась слишком давно. Слишком… Конечно, общество будет шокировано ее экстравагантным поступком (нечасто молодая леди решается на длительное путешествие в дикие страны, лишь бы оказаться рядом с возлюбленным!), однако Мэгг этого не увидит. Прочитает в письмах матушки и Этель.
Граф почти не интересовал Мэгг. Он был, конечно, забавен с виду - эти длинные волосы, эта треуголка, - и все же ничем или почти ничем не отличался от подавляющего большинства людей, которые Мэгг не интересовали. Так что руку ему девушка подавала без всякого трепета перед скандальной знаменитостью. Ну да, его отец женился на простолюдинке, и что? Если это и пошло не на пользу роду, Мэгг Ливермор подобные вещи совершенно не касаются.
Граф лишь едва коснулся ее руки в перчатке и тут же отпустил. Майорша Пикард, надувшись из-за того, что ее потеснили, отошла в сторонку.
– Рад знакомству, мисс Ливермор.
Значит, расслышал, как ее зовут. Небось забудет через пару минут.
– И я рада, милорд граф. Как прошло ваше путешествие из Глазго?
Вроде бы матушка и леди Бигстайн упоминали, что он прибыл из Шотландии.
– Великолепно.
– И не было омрачено тяжкими новостями?
– вздернула бровь Мэгг. Она знала, что дерзит, но просто так беседовать с этим человеком о птичках и пчелках посчитала невыносимо скучным.
Этель незаметно дернула ее за рукав.
– Тяжкие новости, - повторил граф Сильверстайн, словно смакуя эти слова, и ухмыльнулся.
– Пусть будет так. Омрачено. Если так полагается.
Мэгг это позабавило. Весь свет знал, как именно относился старик Сильверстайн к своим наследникам. То, что граф все-таки оставил титул и состояние внуку, говорило о многом. Но внук вовсе не выглядел скорбящим и утонченным джентльменом. Скорее, он напоминал дровосека, которого вдруг попросили оплакать только что срубленную им сосну. И явился на прием, несмотря на то что должен пребывать в трауре по деду и отклонять все приглашения. Впрочем, Норманы тоже родственники, а пируют как ни в чем не бывало. Удивительная семейка.
– Пришелся ли вам по душе Лондон?
– Этель кинулась спасать положение, пока не поздно. Напрягшийся было лорд Норман расслабился.
– Вполне. Очень шумный город.
– Разве Глазго не шумный?
– Все зависит от того, где вы любите прогуливаться, мисс. И что за шум стоит вокруг вас.
Мэгг заподозрила, что этот человек над ними всеми издевается. Нет, он не сказал ничего оскорбительного, и все же в его словах сквозила глубоко замаскированная ирония. Более простодушная Этель приняла все за чистую монету и продолжила задавать пустые вопросы, ответы на которые никого не интересовали.