Пока не погаснут звезды
Шрифт:
Димитар Славчев остался подле деда, воспитывали его строже, чем его мать. Про родителей больше сведений не имелось, но вряд ли Танатерро сумел бы забрать внука, если бы они были живы. Скорей всего, Димитар остался старику в наследство. Мальчишка оказался смышленым. На Гею он не рвался, родственники со стороны отца не появлялись. Возможно, не знали, что он живет с аривейским дедом, возможно, знали, но не рвались забрать Димитара.
Последнее, что установил Всезнайка, любимый внук, лишенный возможности занять место в родовой иерархии, пошел по военной стезе. Дед активно помогал ему устраиваться, обживаться. На женитьбу не неволил. Давал внуку вкусить прелести молодости. С двадцати семи лет всякие данные о Димитаре Славчеве пропали. Но тут, как раз, для меня не было никаких секретов. Военный офицер перешел в ведомство Службы Безопасности. Его дядя умер, оставив в наследство имя – Гротерро. Думаю, дед и тут помог внуку. Вряд ли господин Славчев напялил на себя звание – менсаро и красный кап по собственной придури. Просто-напросто натурализовался под чужими данными. Остальное состряпали в СБА. Очередная маска моего напарника, взиравшего на меня с изображения. Его губы кривила чуть ироничная улыбка, и форма офицера космических сил шла Гротеру невероятно.
– Всё равно козел, - проворчала я, отрубая коммуникатор.
Я направилась на выход из ванной. Хотела уже выйти, но вспомнила, что так и не отключила программу визуализации города. Какая оплошность… Свернув городскую панораму, я прислушалась, но в номере было тихо, Гротер всё еще где-то блудил, и я смогла беспрепятственно спрятать коммуникатор и избавиться от чипа с информацией от Всезнайки. Ничего особо полезного, кроме драмы в аривейском семействе, я не узнала. Напротив, сведения были неутешительными. Несмотря на фальшивое имя, офицер СБА позволил мне узнать о полином родстве. Вывод прежний – с Чилай-ве меня никто выпускать живой не собирается, потому что вычислить господина Славчева пара пустяков, а тайный агент такого допустить не может. Мне конец. Окончательный и бесповоротный.
– Не хочу, - сообщила я пустоте. – Вообще не хочу. Категорически.
Еще имплант этот… Интересно, если он реагирует на пользование другим сендером, то если я решу вновь установить внутренний контактор, у меня башку в клочья разорвет? Что еще может эта дрянь? Повышает внушаемость? Уничтожает сохраненную информацию? Разрушает сам мозг? Нужно бы пройти новое обследование, но как?! Синеглазку не жалко, но подставлять ее глупо, как и всю группу Брато. Пилить сук, на котором сижу, непредусмотрительно. Но! В отеле есть медицинский кабинет.
– Что-то я начинаю туго соображать…
Успокоительное, имплант или же сказывается стресс от происходящих событий? Ответа у меня не было. Одно могла сказать точно, нестабильное психологическое состояние мне не нравилось. Как-то до этой миссии у меня срывов не наблюдалось. Решено, завтра посещу местного доктора. Один минус, если обследование обнаружит проблему, то Гротеру об этом могут сообщить по одной причине – он как бы мой муж.
– Подумаю на свежую голову, - решила я. – А теперь спать.
С этой мыслью я легла в кровать, закрыла глаза и некоторое время лежала, стараясь ни о чем не думать. Сон не шел. Побочный эффект пилюли. Нужно будет разжиться чем-нибудь послабей. Перевернувшись на спину, я открыла глаза и посмотрела на квадрат блеклого света на потолке, падавшего с улицы. Постепенно мысли вернулись к недавнему воспоминанию. Надо же… Вспомнила гонки. В тот день мне казалось, что это были единственные гонки и больше мне таких развлечений не нужно, слишком силен был осадок от пережитого страха…
– Я не хочу, чтобы ты участвовал в этом.
Мы стоим в полосе зелени, скрытые темнотой. Нужно еще немного подождать, пока с волос сойдет остаток пигмента. Кое-где еще проглядывают черные пряди, и попасться такой на глаза отцу я не могу. Не скажу, что меня огорчает задержка. Во мне все еще бурлят противоречивые чувства. Адреналин не до конца улегся, и я почти не отпускаю от себя Егора, вновь и вновь набрасываясь на его губы с безудержными поцелуями. Моя фантазия, посетившая меня в ангаре до начала гонок, осуществилась уже дважды, но мне всё никак не успокоиться.
Впрочем, не только мне. Механик был прав. Таким… безумным я Егора еще не видела никогда, как в тот момент, когда его аэрокарт вернулся в ангар. От карей радужки не осталось и следа, она была полностью заполнена багровым цветом, полыхавшим азартом, еще не покинувшим кровь моего гонщика. И тем невероятней оказалось его самообладание, когда он увидел меня. Мгновение мне казалось, что он сейчас набросится на меня, таким голодом сияли его глаза, но Брато стянул защитный комбинезон, обменялся несколькими словами с механиком, а затем, кивнув мне, велел постоять еще немного рядом с нянькой.
Егор ушел, и его не было минут двадцать. За это время ангар заполнился движением, голосами, женским и мужским смехом. Увидела я и мрачного Дробилу. Он окинул меня коротким взглядом, после спросил, где Ястреб, и ушел за открытые ворота. Я с тревогой посмотрела на механика, придирчиво изучавшего аэрокарт, но тот отмахнулся, буркнув:
– Разберутся.
Вернулись недавние соперники вместе, над чем-то посмеиваясь. Обменялись рукопожатием и разошлись в разные стороны. Егор попрощался с теми, кто его услышал, взял меня за руку и повел за собой.
– Я боялась, что Дробила полезет к тебе, - призналась я, как только мы оказались внутри старенького, но ухоженного флайдера курсанта Брато.
– Да ну, - отмахнулся Егор. – Если бы мы поругались за пределами аэродрома, то это имело бы смысл. А за проигрыш мстят на гонках. Негласный кодекс пилотов. На прошлых гонках я пришел пятым, не буду же я бить морду победителю. Он, кстати, неплохо меня подрезал тогда…
Брато замолкает. Флайдер выруливает с окраины, неспешно летит по воздушной трассе, и я замечаю, что Егор поджимает губы.
– Ты нервничаешь? – спрашиваю я.
– Нет, - он отрицательно качает головой. – Просто еще не успокоился, удерживать разрешенную скорость сложно. Скоро пройдет.
Мы пролетаем квартал, и Брато снижается, паркует машину и поворачивается ко мне. Глаза его, недавно потемневшие, вновь пылают красноватыми огоньками.
– Иди ко мне, - отрывисто произносит он, и прежде, чем я успеваю пододвинуться, сам сгребает меня в объятья и впивается в губы, то ли выпуская пар, то ли, наконец, отпуская свои желания на волю.