Пока не погаснут звезды
Шрифт:
– Что? – мы с Брато с недоумением посмотрели на покусанного аривейца.
– А! – повторил тот, кивнув головой.
– Эрик согласен на ваше щедрое предложение, - перевела я, сообразив, что Гротер вопит: «Да! Да-да!». – Идемте с нами.
– Как скажите, - без особого энтузиазма согласился Брато, выбираясь из карвера. – Только я не знаю, сколько у меня…
Напарник не дал ему соскочить с крючка, потряс перед носом кулаком и развернул в сторону врачебного кабинета. Затем обошел и первым направился к дверям. Егор вдруг обернулся ко мне, криво ухмыльнувшись, разом став похожим на бандюгу, подмигнул и отвернулся, вновь понурившись и превращаясь в незадачливого водителя, которому не хочется терять работу и свои деньги отдавать жалко.
Переговорить с Брато мне так и не удалось. Гротер намертво вцепился мне в руку, когда я догнала его, и утянул за собой. Так что осмотр и лечение прошли под моим чутким присмотром. Я сочувственно вздыхала и нежно поглаживала пострадавшего «мужа» по плечу. Каверзник Брато всё это время простоял у стенки, повинно опустив голову и протяжно вздыхая. На десятом вздохе не выдержал доктор-чиалвеанин и выгнал его из кабинета.
– Э-э! – тут же дернулся Гротер, протестуя.
– Я присмотрю, чтобы он не сбежал, - успокоила я, но аривеец снова вцепился мне в руку, вернул ее себе на плечо, недвусмысленно велев себя наглаживать дальше. Затем ткнул Егору на прежнее место у стены, а врачу достался упрямый взгляд. Все-таки он жмот, это я уже давно поняла. Вон, как вцепился в возможность не платить самому за прием.
Под суровым взглядом напарника, я, Брато и доктор занялись прежними делами. Я жалела аривейца, Брато вздыхал, доктор тихо зверел, но исцелял рабочий инструмент блудливого кобеля и руководителя операции. Впрочем, виновника того, что все мы собрались в одном месте, это нисколько не волновало. Он красиво страдал, поглядывая на меня несчастным взглядом, явно требуя усилить накал сострадания. Я упорно этого не замечала, в конце концов, совсем перестав его гладить. Вместо этого незаметно ущипнула и вздохнула с облегчением, когда актеришка испепелил меня зверским взглядом, но отстал, и теперь сидел с закрытыми глазами, ожидая, когда процедура будет закончена.
– Сегодня поменьше разговаривайте, - произнес доктор, отходя от пациента. – Лучше вообще помолчать. Завтра ваш язык полностью восстановится, терпеть недолго.
– И как же ты без языка, счастье мое? – усмехнулась я. – Вся личная жизнь насмарку.
Гротер продемонстрировал мне руки с десятью пальцами, двинул бедрами и осклабился, издав многозначительное:
– Ы-ы.
Я фыркнула и указала на Брато, следившего за нами исподлобья:
– Этот господин с вами рассчитается.
Мы вышли из врачебного кабинета, но дальше знакомого карвера не ушли. Гротер по-хозяйски оперся локтем на крышу транспортника, всем своим видом показывая, что с места его не сдвинут даже цунами. И когда появился Брато, аривеец указал взглядом на дверцу. Он перегибал. Вот теперь точно перегибал. Насколько я знала своего бывшего, к попыткам его унизить он был нетерпим. Однако Егор продолжал играть свою роль. Он поджал губы, но кивнул и открыл дверцу перед моим напарником. Тот с царственным величием уместил свой зад на сиденье, и на этом вредность и дурь Гротера закончились. Похоже, свое маленькое удовлетворение он получил. Закрыв глаза, аривеец устало вздохнул и больше ни на кого внимания не обращал.
– В отель, - сказала я, беря напарника за руку.
До места нашего временного проживания мы добрались без приключений. Брато вел карвер аккуратно, без новых пакостей и лихачества. Когда уже вышли из транспортника, Гротер постучал себя по карману, и я перевела:
– Мы с вами свяжемся.
– Да-да, конечно, - закивал Егор. – Я отработаю.
Аривеец наградил его выразительным взглядом, обнял меня за талию, и мы вошли в отель. Уже перед самыми дверями я все-таки обернулась. Егор стоял, прислонившись спиной к карверу. Он скрестил руки на груди, и во взгляде его не осталось ни толики былого раскаяния. Холодный такой взгляд, оценивающий. И был он направлен на моего напарника. Заметив, что я смотрю на него, Брато развернулся, сел в карвер. Как он уезжал, я уже не видела, потому что двери отеля за нами с Гротером закрылись.
В номере напарник завалился на кровать. Я не стала издеваться, ну, не зверь же все-таки, понимаю, что, несмотря на все, чем Гротера напичкал врач, ему сейчас тяжко. Аривеец похлопал рядом с собой ладонью, но тут же сам и махнул на меня, заметив в моих глазах отзвуки иронии. Он закрыл глаза, а вскоре и вовсе уснул, предоставив меня самой себе. Я немного послонялась по номеру, ожидая, проснется Гротер или нет, а затем переоделась в купальник, накинула халат и выскользнула в коридор.
Мой путь лежал в бассейн. Хотелось разобраться с пиком, понять, что это означает. Ну и если получится, то забрать сообщение Брато. Персонал в отелях на Чилай-ве особо на глаза не стремится попасть, потому что политика отдыха на это планете – покой и тишина, как я уже упоминала. По этой причине я никого не встретила по дороге, кроме нескольких таких же постояльцев, как мы с Гротером. Но и они не рвались в собеседники. Так что до бассейна я добралась быстро и без помех.
Здесь оказалось пусто и безлюдно. Впрочем, бассейн был, скорей, данью возможных потребностей жильцов отеля, чем необходимой деталью при наличии бесконечных водных просторов планеты. Если туристы и хотели поплавать, то они шли к океану, а не спускались в бассейн. Но у меня «муж» лежал в номере с травмой, и сходить на пляж не позволяло «беспокойство», потому поход в бассейн был вполне оправдан.
Скинув халат, я нырнула с бортика в приятную воду, проплыла половину чаши и вынырнула, фыркнув и стерев с лица излишки воды. После неспешно огляделась, отыскивая хоть что-то напоминающее пик. Искать оказалось недолго. То, что я поняла верно, сомневаться не приходилось. На другой стороне бассейна возвышалось подобие скалы для тех, кто любит прыгать в воду с высоты. Удобный выступ обозначал вышку, с которой можно было нырнуть, не опасаясь не долететь до цели. Хмыкнув, я подплыла к той стороне чаши, где находилась «гора».
– Выдумщик, - прошептала я, забираясь наверх. – Ну и?
Я огляделась, пытаясь понять, что и где тут спрятал мой бывший. И снова подсказка быстро нашла меня. Я увидела нарисованную птицу – ястреба, но очень схематичного, мне было знакомо это изображение. Обычное хулиганство, вроде ничего подозрительного, но не для меня. Вдруг перехватило дыхание, я облизала пересохшие губы и приблизилась к птичке, ступая, едва ли не с опаской…
– Какого черта?! Я отработал, вы получили отступные, что вам еще надо?! – я стою за углом нашего кафе, закусив губу, и слушаю, как Егор разговаривает на повышенных тонах. Мне не нравится этот разговор и пугает тон моего парня. Он не просто зол: Брато в ярости. Я слышу, как с его уст срывается отборная брань. Она предназначается неизвестному собеседнику, но я невольно кривлюсь. Мой Егор другой, он не говорит таких слов, какие сейчас слышат мои уши. И еще я знаю, что при мне бы этого разговора не состоялось. А если начну спрашивать, Брато не ответит, поэтому я продолжаю подслушивать, не спеша обнаружить, что уже рядом. – Не надо мне угрожать! Я выплатил всё, что вы хотели. Всё! Я больше не участвую в гонках. И не суйтесь ко мне. Мне есть, что о вас рассказать властям…. Да плевать! Я всё сказал.
Я осторожно выглядываю из-за угла. Егор уже закончил разговор. Он с силой ударяет ладонью по стене.
– Твари!
Отступив снова за угол, прижимаюсь к стене. Я не понимаю происходящего, но меня пугает то, что услышала. Единственное, что мне ясно – у Егора неприятности из-за гонок. Точней, из-за того, что он больше не хочет в них участвовать. Собравшись с духом, я выхожу из своего укрытия, натянув на лицо улыбку. Егор стоит ко мне спиной, запустив пальцы в волосы, но на звук моих шагов одергивает руки и порывисто разворачивается. На его губах шальная улыбка, такая же фальшивая, как и моя, но в глазах почти не осталось карего цвета, радужка полностью затянута багровым.
– Привет, Лисеныш, - Брато стремительно подступает ко мне, прижимает к себе так сильно, что я едва не хриплю. – Я соскучился.
Я пытаюсь вывернуться и заглянуть ему в лицо, но Егор не позволяет, он запускает пальцы мне в волосы и прижимает голову к своей груди. Замерев, я слушаю, как бешено бьется его сердце. Но проходит минута наших неразрывных объятий, вторая, и его бег затихает, уравновешивается. Брато постепенно успокаивается. И лишь когда дыхание его выравнивается, Егор отстраняется, давая заглянуть себе в глаза. Багровая полоска стала намного уже, и улыбка кажется мне вымученной. Он успокоился, но угнетен, это мне ясно без лишних слов.