Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
– Так разве то были показания?
И вот тут-то Маргарита вдруг из робкой посетительницы превратилась в одно мгновение в уверенную в себе светскую львицу. У которой в друзьях сам губернатор ходит. Которой все нипочем, потому что с его женой они вместе в бане парятся. И которая адвокатов завтра сюда строем приведет человек двадцать, на всех денег хватит.
– То была беседа, если я не ошибаюсь, – она скользнула по Ленкиному затрапезному трехгодичному пиджачку насмешливым взглядом. – Он даже не расписывался вчера нигде, если я не ошибаюсь.
– А вот
Бобров повторил слово в слово сказанное его женой. И даже потом поучить их вздумал маленько. Наклонился над столом Грибова и доверительным шепотом проговорил:
– Так вы можете сами проверить мое алиби, Анатолий Анатольевич. Дорога к дому Виктории Мальиной пролегает мимо блокпоста милицейского. Там вся езда машинная на видеокамеры фиксируется. Так что легко сможете установить, когда я туда поехал и когда вернулся. Я пробыл там всего ничего! И уезжал при свидетелях.
– Это при которых? – Хотя Грибов и знал, кого тот имеет в виду.
Грибов уже почти ненавидел этого холеного, лощеного мужика, обрастающего постепенно жиром. Все-то снова у него получилось. И перед женой оправдаться, и из нелепой ситуации невиновным выйти. Так, немного темных пятнышек на безупречной репутации прибавилось, и только. Да и не пятнышки то даже, а так – пыль. А что Чаусов погиб страшной смертью, его будто бы даже и не волнует. И что погиб тот не без его помощи, возможно, тоже как бы Боброва не затрагивало. Он словно поводырем был для Ивана, умело направляя того к смерти.
– Зачем вы приставили Чаусова наблюдать за Синицыным Виктором? – вдруг спросил Грибов, когда Бобров удовлетворенно замолк, перечислив всех, кто тем вечером мог подтвердить его отъезд. – Это нарушение прав человека, между прочим.
Лена вытаращила глаза на Грибова, мол, это-то ты теперь к чему вспомнил.
– Вы понимаете, что могли своими неосторожными действиями нервировать человека? Психика у всех разная. Парень мог не выдержать и…
Грибов выразительным жестом продемонстрировал, что может случиться, когда не выдерживает психика.
– Да бросьте! – недовольно сморщился Бобров, покосившись на окаменевшую супругу. – Все у парня с психикой было в порядке. Чаусов пронаблюдал за ним достаточно, чтобы суметь сделать выводы.
– И что? Какими были его выводы?
– Да нормальным он был, Синицын этот. Адекватным! Почему вдруг решил свести счеты с жизнью… – Бобров вдруг задумался ненадолго, потом глянул на Грибова. – Знаете, мне после разговора с Чаусовым показалось, что он что-то скрывает от меня.
– Это после какого разговора? – не понял Грибов.
– Ну, когда с мужем Виктории случилось несчастье, Чаусов тем же вечером докладывал мне обо всем, – пояснил Николай Алексеевич, чуть приосанившись.
Ему было что сказать. И недовольная мина Маргариты даже значения для него теперь не имела. Пора было, пора было поставить наконец жирную точку в этой нелепой истории, которой сам же и начало положил.
Идиот! Несносный, недальновидный идиот! Хотя, наверное, дальновидными идиоты не бывают.
– Он мялся как-то, чего-то явно недоговаривал, а потом…
Бобров вдруг замолчал, споткнувшись на полуслове. Он не знал, продолжать или нет и не обернется ли все сказанное против него. Потом вспомнил обещание, данное жене накануне: правда и ничего, кроме правды. И решился.
– А потом и говорит мне, а не вы ли, Николай Алексеевич, все это дело организовали? – Бобров просунул палец за воротник сорочки и поелозил им туда-сюда, воздуха ему явно не хватало. – Я чуть со стула не упал! Серьезно поговорил с ним. Но его все равно что-то тревожило. С какой стати тогда ему было Вику охранять?! Она ведь рассказала мне позавчера, что Иван каждый вечер за ней следовал и под окнами стоял до ночи почти. Докараулился!
– Вы так и не сказали, зачем приставили соглядатая к Синицыну, – напомнил Грибов; всю историю, поведанную Бобровым, он слышал и от Вики.
– Понимаете, – снова решил говорить правду Бобров, – она никому никогда не говорила, что вышла замуж. А тут вдруг просит меня за мужа! Откуда он взялся?! Фамилию не меняла, кольца нет, и вдруг замужем!
– А о чем она просила?
– Да она не то чтобы просила. Она хотела попросить, потом передумала. Устроить его на работу к нам в фирму хотела. А он в другое место устроился. Ну, туда, где умер, – пояснил Бобров. – Когда она мне про мужа своего сказала, ну, то есть о его существовании и что браку ее гражданскому два года, тогда-то я Чаусова и приставил за ним понаблюдать.
– Зачем? – Теперь уже Маргарита подключилась к допросу, не удовлетворившись объяснением. – Ну, замужем. Ну, два года. Она же не была обязана ставить тебя в известность, с кем спит, в конце концов!
– Рита! – одернул ее Бобров и глянул с укоризной. – Ты-то чего?!
– А не только Рита, но и я хотел бы знать, – включился Грибов в перепалку и повторил слова его жены: – Ну, замужем! Ну, два года! И что с того?
– Понимаете, она печальная такая ходила. – Палец под воротником его сорочки ерзал как заведенный. – Мне не безразлична была ее судьба. Подумал, может, наркоман ей какой-нибудь попался или алкоголик. Ей же помочь некому.
– И ты решил ее опекать! – снова не выдержала жена, переметнувшись в стан врагов. – Замечательно!
– Рита! – опять заныл Бобров и даже указательным пальцем другой, не занятой воротником, руки потюкал себя по виску. – Да, мне было ее жаль. Девочка – сирота. Дом у нее большой, район хороший. Мало ли какой брачный аферист мог на все это добро клюнуть!
– Ага, – кивнула его жена, пробормотав вполголоса: – Клюнул! Только не аферист!
– Рита! – зашипел он на нее и незаметно от Грибова пнул ее по сапогу своим ботинком.