Пока стоит лес
Шрифт:
Скоро они появились: четыре кряжистых панцирника-Пса, а между ними – маленький прямой дилан со связанными за спиной руками. Дан не стал вглядываться в широкие, тупо-сосредоточенные физиономии карателей: все они были для него на одно лицо, усреднённое и невыразительное, – простые фишки в его большой игре с таинственным антагонистом. Значение имели только их физические качества, поскольку это могло повлиять на исход схватки, но и здесь Псы были как на подбор – рослые и грузные, не слишком проворные, но с мёртвой хваткой.
Каратели торопились: день клонился к закату, а ночёвка в диком Лесу их не прельщала, хотя кого им было здесь опасаться, кроме Дана? Но днём Дан был для них даже опасней.
Коротко разогнавшись Псам навстречу, Дан с силой оттолкнулся от ветви и взмахом обеих рук закрутил тело в клубок. В точно выбранный момент резко распрямился и выстрелил длинными ногами в головы передней пары Псов. Их разметало по сторонам, а Дан, приземлившись вплотную ко второй паре, единым ударом кистей разбил карателям кадыки.
– Оп-ля! – удовлетворённо заключил он, озирая место.
Никто не шевелился, и не удивительно: Дан не любил рисковать напрасно и потому бил без жалости, насмерть. Даже дилан застыл столбом, будто сведённый судорогой, – типичная реакция туземцев на перенапряжение психики. Дан уже сталкивался с этим раньше и знал, что диланы выходят из каталепсии сами, но тем быстрее, чем дальше отнести их от места насилия. Поэтому он поднял на плечо лёгкое тело, более походившее сейчас на искусно раскрашенную статую, и пружинисто зашагал вниз по тропинке – туда, откуда пришли каратели себе на беду.
Дан шёл, пока дилан вдруг не обмяк, расплывшись по его плечу воском и пробормотав что-то неразборчиво. Тогда Дан опустил его на траву, прислонив спиной к стволу, и сел напротив, терпеливо насвистывая. Несколько минут туземец не двигался, только чуть заметно покачивал головой, затем глубоко вздохнул, распахнул глаза и нашёл взглядом Дана.
– Очухался, малыш? – спросил Дан. На благодарность он не рассчитывал, уверенный, что этот спасённый, как и все предыдущие, сдался карателям сам. Эта потрясающая жертвенность туземцев была не так бессмысленна, как казалось, – своей цели они достигали, хотя для окончательного успеха их могло просто не хватить.
– Ты убил их? – спросил дилан.
– Надеюсь, – отозвался Дан небрежно. – Да ну их в Подземелье! Скажи лучше, как себя чувствуешь?
– Болит – здесь, – туземец коснулся виска тонким пальцем. – Скоро пройдёт.
– Ну извини, я хотел как лучше.
– Да, конечно. Законов чести ты не нарушил.
Дилан говорил с грустью, но без гнева, даже без осуждения. Каждый идёт к цели тем путём, который определила ему Природа, и можно ли его за это винить? – Дан общался с диланами достаточно долго, чтобы в общих чертах уяснить их позицию.
– Я знаю, ты не боишься пыток и смерти, – сказал он. – Но теперь это знают и Псы. Полагаешь, у них не хватит фантазии на большее? Когда перед тобою станут пытать других, может быть, самых близких тебе…
– Нет смысла, – быстро возразил дилан. – Я умру раньше.
– …Или тебя заставят есть мясо…
– Ещё проще: для нас это – яд.
– Вы горды своей косностью! – с горечью сказал Дан. – Я считал вас разумнее.
– Может, ты торопишься? – мягко спросил дилан. – Подождём, Дан, – время покажет.
– Кому покажет – вам? Вы не доживёте.
Дан привстал, дотянулся до свисавшей с дерева трубки, пару раз сильно сжал горловину и подставил рот под струю свежайшего прозрачно-голубого нектара. Утолив жажду, спросил:
– Ладно, какие у тебя планы теперь?
– Конечно, я возвращаюсь.
– Чтобы меня не огорчать? Правильно! – Дан присел на корточки перед туземцем, заглянул в осунувшееся от недавнего потрясения лицо. – Послушай, малыш, почему бы вам не предоставить ограм разбираться между собою своими методами?
– Не обижайся, Дан, – осторожно ответил дилан, – но здесь ваши методы могут не сработать.
– И всё же постарайтесь нам не мешать – хотя бы с месяц. Поверь мне, Псы без ваших скальпов не замёрзнут. В конечном итоге наши методы могут оказаться менее болезненными.
– Мы подумаем, – после продолжительной паузы произнёс дилан, – с кем он советовался?
Дан задумчиво посвистел, кивнул и ушёл. За туземца можно было не волноваться: очухавшись, тот вернётся к своим, как и обещал.
А Дан снова остался один, и это его вполне устраивало, он чувствовал себя великолепно. Джунгли казались непролазными, но идти по ним было на удивление легко, будто вся эта дремучесть была бутафорией. Стволы громадных деревьев вырастали из пышного подлеска и исчезали в сплошном переплетении крон, навечно заслонивших небо. Гибкие ветки кустов предупредительно уступали дорогу, трава пружинила под ногами, душа ликовала. Свободен! – хотелось крикнуть Дану. Свободен думать и действовать, свободен от каменных нор и душных доспехов! Да разорви Ветер всех, покушающихся на эту свободу!..
Спохватившись, Дан подавил внезапно прорвавшееся раздражение: если сглупить, Лес из друга превратится в предателя, и тогда по его следу устремятся убийцы. Будем бесстрастны и рассудительны, как Божественная Ю, будем радоваться жизни и знаниям, будем наслаждаться каждой минутой!.. И будем стараться оградить себя от злобы огров и обаяния диланов, ибо такому сочетанию трудно противостоять даже Герду.
Щурясь от удовольствия, Дан вспомнил жёсткое лицо Герда, его колючие пронизывающие глаза, его тело, будто сплетённое из стальных пружин. Вспоминал и удивлялся: как же это я его проглядел? Ситуация!.. Великолепный, отлаженный механизм, разведчик до мозга костей, краса и гордость батальона Вепрей – и вдруг восстал, один из первых! Нет, что-то я здесь не додумал, после таких поворотов начинаешь лучше относиться к человечеству. О подобном союзнике – неукротимом, сметающем на пути преграды, идущем до конца – можно только мечтать. Обидно будет, если Герд не успеет развернуться и прежние друзья всадят ему в спину дротик. Увы, существует грань, за которой человек лишается права называться соплеменником, другом, даже родичем, разве не так?