Пока стоит лес
Шрифт:
– Если у него не сложилось цельного мировоззрения, – заговорил он медленно, – логически завязанного на самые глубинные, чувственные свойства психики… а есть лишь свод норм и правил… и вдруг его этого свода лишить… – Дан кивнул. – Видимо, человек потеряет ориентацию и пойдёт вразнос – его начнёт мотать из стороны в сторону, покуда не образуются новые нормативные связи, новая система ориентиров.
Отбросив огрызок, Дан сорвал с ветки листок, промокнул губы.
– Рефлексы, навыки – затрагиваются? – спросил Герд.
– Зависит от глубины проработки – можно стереть и это.
Дан покосился на рассыпанные по траве фрукты, вздохнул.
– Странный разговор у нас получается, – заметил он. – Чего ты добиваешься?
Герд усмехнулся краем рта:
– Хочу понять себя. Зачем я, куда иду, что мною движет… Не ясно?
– Отчего же, способ не нов: через себя прийти к осмыслению Вселенной. Хоть в этом богоподобные диланы уступают нам: мы-то в теории представляем, что такое совершенство, – они же органически не способны воспринять зверство и подлость. А если и поймут что-то, нам не подскажут, не снизойдут.
Да, мысленно согласился Герд, диланы нам не союзники, о них лучше забыть.
– Резюмирую, – жёстко заговорил он. – Следует разорвать действующие в Псиных мозгах связи и создать взамен новые. Пусть каждый убийца увидит в жертве себя. В каждом зарезанном, расстрелянном, сожжённом – себя, только себя! Новые связи заставят Псов видеть то, чего нет. И пусть они продолжают убивать, если не боятся обезуметь!
– Всё это прекрасно – в теории, – со вздохом откликнулся Дан. – Вот на практике как?
– Но ты же имеешь выход на подсознание Системы? Подскажи Лесу направление, подтолкни его! Диланы этого не сделают, для них свобода воли священна. Но мы-то вылеплены из той же грязи, что и панцирники!
Дан запрокинул голову, с сомнением вгляделся в сплетение веток.
– Собственно, почему не попробовать? – обратился он к Лесу. – Что мы теряем? – Дан снова обратил лицо к Герду. – Но позволь, дружище, чем в это время будешь заниматься ты?
– Искать Уэ.
– В Логове?
Герд неопределённо пожал плечами.
– У тебя зуд в пятках? – осведомился Дан. – Ну так Псы тебе их поджарят – ты этого добиваешься?.. Послушай, Герд, я человек незлой, но безжалостный: ты ведь сейчас думаешь не головой, а мышцами, не исключено – ягодичными. Знаешь, к чему приводят подобные эксперименты?
– Всё? – спросил Герд равнодушно.
– Ну да, конечно, – ворваться во вражеский стан, нарубиться всласть, отвести душу!..
– Мне нужна Уэ, – сказал Герд. – Что здесь не ясно?
– Удивительно! Ты хотел понять себя? Ну так вглядись внутрь и ответь: что бы ты сделал, окажись на месте Уэ остальные диланы – все скопом. Пошёл бы за них на смерть?
Герд честно вслушался в себя… и не понял. Диланы были ему симпатичны, хотя и странны, он их уважал и даже жалел, но чувства были поверхностные, рассудочные… А когда думал об Уэ, внутри всё переворачивалось, хотелось рубить и жечь…
Дан вздохнул.
– Вот смеху-то! – заметил он грустно. – Не годимся мы в рай, дружище Герд, не созрели. За своё, за кровное – в огонь, а остальные пусть выкручиваются сами.
2
Логово Псов было устроено бездарно – гнусная пародия на военный лагерь. Вместо того, чтобы обосноваться где-нибудь на пустыре, подальше от расслабляющего комфорта и в безопасности, Псы выбрали для поселения туземную деревню, укрытую, как обычно, в глубине гигантского роще-дерева, и зачем-то окружили её халтурно выкопанным рвом и завалами из нарубленных кустов. Преодолеть это смехотворное препятствие не составляло труда – достаточно было забраться в кроны деревьев. Так Герд и поступил, благо потолок нижнего яруса был здесь невысоким.
Герд нечасто наведывался в верхние этажи, и каждый раз у него возникало ощущение, будто он угодил внутрь исполинского механизма, к тому же действующего. Внизу Герд уже привык к непрестанному шевелению веток, но там это не выглядело так устрашающе. Впрочем, ещё раньше он убедился, что ему не грозит быть раздавленным между сдвигающимися ветвями: Лес предупредительно освобождал проход, так что при некоторой сноровке здесь можно было передвигаться почти так же быстро, как по траве.
Конечно, Герд не надеялся разыскать Уэ в лагере, и всё же что-то влекло его сюда, направляя движение в трёхмерном лабиринте, да и выбирать было не из чего. А ещё Герд ощущал здесь давящую тяжесть в груди, и это не было страхом, насколько он его помнил. Нет, это был Псиный дух – густой, душный, злобный, изгнавший из этих мест почти всю живность.
Иногда в мешанине шевелящихся веток ненадолго возникали просветы, и, проходя над ними, Герд мог наблюдать лагерную жизнь. Окраины Логова кишели солдатами, и теперь, после знакомства с диланами, почти все они казались Герду неуклюжими уродами. Против ожидания, истинных оказалось здесь немало. Они ещё держались особняком, но прочим ничем не выделялись – такие же голые и скудно вооружённые, как остальные, только покрепче.
Здесь было грязно – обслуживающая деревню роща не справлялась с выведением отходов, и ограм пришлось выкопать огромные мусоросборники, распространявшие вокруг омерзительную вонь. В одном из них Герд наткнулся взглядом на истерзанный труп девочки-диланки, похожей на Уэ, будто её младшая сестра, и у него свело челюсти от ненависти. Да что же они, слепые? Или просто не хотят видеть, куда сунулись поганым своим рылом? Был бы у меня сейчас лучемёт!..
Но странный зов повлёк Герда дальше.
Вплотную к деревне начались владения Псов, и, пробираясь над скоплениями мохнатых латников, Герд удваивал осторожность, потому что почти у каждого висел на плече игломёт. Волею обстоятельств из разрозненных, приданных батальонам команд Псы сплотились в одну чудовищную Стаю и теперь могли диктовать свою волю всем прочим ограм.
Наконец путь Герду преградила небольшая поляна, укрытая от любопытных глаз бревенчатым частоколом. В центре, над тлеющим костром, покачивался подвешенный за локти туземец – жизнь вынудила Псов вернуться к примитивным пыткам. Ноги пленника покрывала буро-серая корка, но его лицо выражало лишь сочувствие к своим мучителям. По виду дилан казался молодым (все они походили на подростков), но, скорее всего, это был вполне зрелый мужчина, стоик и праведник, – один из многих самоубийц, безуспешно пытавшихся вразумить огров и тем исправно поставлявших Псам скальпы на униформу.
Охраняли туземца двое – других Псов на поляне не было, как и предписывалось уставом. Один из палачей, грузный седеющий верзила, подпирал спиной высокий пень неподалёку от ограды и флегматично поглощал кусок вяленого мяса. Второй деловито ворошил дротиком угли в костре.
«И этот собачий помёт стоит жалости? – мысленно обратился Герд к Уэ. – Девочка, посмотри на них – это же мразь, их даже мечом касаться гадко!»
«Они не понимают, – отвечала ему Уэ. – Их беда в том, что косности они достигли прежде, чем зрелости. Их нацелили на зло, а думать не научили».