Покаяние
Шрифт:
Фаине долго не удавалось сомкнуть глаза, в голове роились не слишком приятные мысли. Она то и дело пыталась хоть как-то докопаться до истины, но напрасно. Она не понимала, что творится вокруг, но твердо решила уже завтра на исповеди узнать у батюшки Николая, что ей делать со своими невольными знаниями. Стоит ли идти с подобным к игумении? Она должна принять какие-то меры. А может это не ее дело и лучше оставаться в стороне? Эти и многие другие вопросы она обязательно задаст отцу Николаю, но в первую очередь извинится перед сестрой Анастасией.
– Благослови, сестра. – Фаина поприветствовала
– Да ладно тебе, - безразлично послышалось в ответ. – Можно без этого всего, а просто привет.
– Тогда привет.
– И как это ваше высочество снизошло до общения со мной? Смердом.
– Перестань.
– Что значит «перестань»? Ты ведь запретила к тебе приближаться, а сейчас сама напрашиваешься.
Настя неумело управлялась с граблями совершенно не глядя на Фаину.
– Я извиниться хочу.
– Интересно за что?
– Я была не права на твой счет… - начала Фаина, но тут же исправилась. – Нет, я не все слова хочу забрать обратно. Кое что все же остается правдой, как бы мне не хотелось заблуждаться, но… Прости за вчерашнее недоразумение.
– Ага, уж не хочешь ли ты сказать, что нашла настоящую грешницу? – Настя с любопытством заглядывала в глаза Фаины.
– Нет, просто поняла, что ошибалась. Нельзя без неопровержимых доказательств предъявлять любые обвинения. Тем более подобного характера. Да и – не суди, да не судим будешь.
Настя недоверчиво усмехнулась.
– Прости, но не убедила. Думаю, ты все же разобралась, точнее – получила неоспоримые доказательства чьей-то вины, и только поэтому заговорила сейчас со мной.
Фаина не любила врать: ни, когда ее с пристрастием допрашивали в интернате не видела ли она, кто в ночи спускался по простыням со второго этажа общежития; ни, когда ее одногрупница случайно подожгла сигаретой урну у входа в общежитие. Она всегда говорила правду, какой бы та ни была.
– Да. Ты права. Я действительно кое в чем разобралась. Но все же до сих пор многого не понимаю.
– Фая, ты парилась бы меньше, вот и вся философия. Ты пришла найти Бога, вот и иди по этому пути не сворачивая. Не разменивайся на окружающую среду. Тебе вряд ли понравится то, что ты разглядишь трезвым взглядом. Здешняя жизнь далека от святости, которую ты сама себе на воображала. Здесь, как и на свободе, у каждого свой подход к жизни. Уж это ты должна понять.
– Я это понимаю. Точнее, я согласна, что у всех людей разные взгляды на одни и те же вещи. Но ведь если ты отважилась уйти в монастырь, должна понимать, что это не поездка на курорт.
– Фая, дай я тебе кое-что объясню, а то ты скорее старческий маразм заработаешь, а до истины не додумаешься. – Настя задумчиво закатила на секунду глаза и продолжила. – Даже не знаю, как тебе это объяснить, попробую на собственном примере. Вот я, решила наказать матушку своим заточением и, должна заметить, в начале реально планировала поразмышлять о жизнь, воспользоваться этим временем для поисков собственного Я, но… на все про все у меня ушло не больше недели. Что делать дальше? Так рано отступать не в моих правилах. Остается сыграть по здешним правилам, но со своими сносками.
– Как это? – Впервые от Насти Фаина слышала что-то более-менее разумное, но суть еще не уловила, хотя решительно настроилась понять
– Как, как? Меня здесь устраивает воздух, жилье, еда, даже одежда, так почему бы и не пожить за чужой счет, совершенно не парясь о завтрашнем дне. На воле ведь все время приходится ломать голову над многими вещами. Что одеть, чтобы оставаться в тренде. Как лучше разукрасить фейс, чтобы выглядеть прилично. Куда пойти потусоваться. Как не потерять лидерские позиции в своем окружении. Как произвести впечатление на нужного парня. Куда пойти учиться, работать. За кого стоит выходить замуж. И вообще, как жить? Здесь же все просто – живи и не парься. Здесь всем наплевать кто ты, что из себя представляла в прошлой жизни, и как ты выглядишь. Здесь главное вовремя просыпаться и вовремя засыпать. Ну, еще постоянно делать вид, будто молишься. И все, жизнь удалась. Нууу, конечно, не обойтись без некоторых не слишком приятных моментов. Это я о не всегда легких послушаниях и иногда слишком жестких наказаниях. Но ничего, с этим тоже со временем начинаешь мириться. А когда я поняла что с сексом, выпивкой и сигаретами здесь все не так уж и печально, так вообще задумалась о более длительном пребывании в роли монашки. Это лично мои «сноски». Но каждому свое, как говорится. Вот и выходит: в нашей обители на десять таких как ты, одна такая как я. Но мы можем прекрасно уживаться, если кое-кто не будет совать нос куда не нужно. Тем, что изредка позволяю себе маленькие радости я ведь никому ничего плохого не делаю.
– Да, но ведь ты бы могла себе позволять большие радости за стенами женского монастыря! – Возмущению Фаины не было предела. – Зачем гадить там, где живешь? Ты ведь сама сказала, что здесь большинство монахинь ищут Господа, так почему они должны замаливать твои грехи? Живи себе спокойно в миру, как все.
– Фая, ну ведь я же сказала – там о многом нужно париться.
– Там о многом, а здесь о главном! Тебе не страшно, что за свои грехи, после божьего суда ты угодишь в Ад? Ведь в миру то, чем ты занимаешься здесь, норма, и это, я уверена, не так опасно, как здесь.
– Слушай, сестра Фаина, - Настя, с нескрываемой иронией в голосе схватила грабли, - и грешники и святые умирают. Ты можешь всю жизнь положить к ногам своего Бога, но все равно умрешь. А кто-то будет воровать и убивать, и тоже умрет. Кто-то будет наслаждаться всеми прелестями жизни и это никак не спасет его от участи другого, того, кто всю жизнь себя в чем-то ущемлял день ото дня волоча жалкое существование. Все умирают! Так в чем же смысл плясать под дудку Бога, если он для глубоко верующих в него людей не организовывает никаких скидок? Люди годами молются ему и восхваляют, а что взамен? Я тебе отвечу – деревянный ящик из четырех досок, земля и опарыши. Так что если кто-то решил потрахаться прямо в церкви, пусть Богу станет завидно.
– Господи, Настя, Бог с тобой! Что ты такое говоришь! – Начало Настиных рассуждений Фаине более или менее были понятны, но последние слова! – Никто не обещает тебе вечной земной жизни, и в ящике из четырех досок съедаемое червями будет гнить твое тело, а душа либо воспарит к небесам, либо попадет еще ниже твоего места на кладбище. Монахини и все церковные служители молятся не о наших бренных оболочках, а о спасении душ наших, которые бессмертны! «Ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься» (Мф. 12:37)