Покинутый
Шрифт:
Он забрался уже так высоко, что когда он глянул вверх, на его лице я заметил нерешительность.
— Не стоит погибать так глупо, приятель, — добавил я. — Спускайся вниз и живи, как-нибудь потом додеремся.
Я демонстративно смерил взглядом длину веревки, и он остановился, глянул вниз, в темноту, дна у которой и не предвиделось.
— У тебя мой клинок, — сказал он.
— Трофей победителя, — пожал я плечами.
— Может, встретимся, — предложил он, — и я заберу его.
— Сдается мне, что второго свидания кому-то из нас не пережить, — ответил я.
Он кивнул:
— И мне сдается, — и быстро заскользил вниз, во тьму.
Сознавать, что теперь мне придется снова лезть обратно наверх да еще и бросить внизу свою лошадь, было неловко. Но уж лучше это, чем еще одно свидание с ассассином.
А теперь мы отдыхаем. Ну, собственно говоря, я отдыхаю, а бедняга Лусио лежит без чувств. Потом я передам его помощникам Реджинальда, которые поместят его в закрытый фургон и перевезут по Средиземному морю на юг Франции, в замок, где Лусио будет вручен его матушке, умелице разгадывать шифры.
А я зафрахтую корабль до Италии, так, чтобы это было известно многим, и разок-другой упомяну моего «молодого спутника». И когда ассассины начнут поиски Лусио, они должны пойти по этому следу.
Реджинальд говорит, что пока я больше не понадоблюсь. Так что я исчезну в Италии — без следов и без зацепок.
Глава 18
12 августа 1753 года
Новый день я встретил во Франции, занятый тем, что заметал следы на обратном пути из Италии. Гарантий не было; это довольно легко описывать, но сделать это непросто — «замести следы» на обратном пути из Италии во Францию. В Италии я оказался, чтобы запутать ассассинов, которые станут искать Лусио. Так что, возвращаясь во Францию, как раз туда, где прятали Лусио с матерью, я ставил под угрозу не только свою недавнюю миссию, но и все труды Реджинальда за последние шесть лет. Это было рискованно. Настолько рискованно, что если бы я задумался об этом, то не смог бы вздохнуть. Напрашивался вопрос — а не дурак ли я? Какой безумец пойдет на такой риск?
Ответ тоже напрашивался: безумец с недоверием в глубине души.
В сотне ярдов от ворот я наткнулся на одинокого патрульного — в крестьянской одежде, с мушкетом за спиной — который выглядел ленивым, но был настороженным и внимательным. Когда я подъехал к нему, наши взгляды встретились. Он узнал меня, глаза у него блеснули, и он слегка мотнул головой, давая понять, что я могу пройти. Я знал, что должен быть еще патрульный, на другой стороне замка. Я выехал из леса и двинулся вдоль высоких стен замка к большим арочным деревянным воротам с калиткой, возле которой стоял сторож — знакомый мне с тех времен, когда я жил в замке.
— Ну-ка, ну-ка, — сказал он, — не мастер Хэйтем ли это, только взрослый?
Он ухмыльнулся и принял у меня поводья лошадей, когда я спешился, а потом он открыл калитку, и я прошел через нее, щурясь от солнечного света, непривычного после лесного сумрака.
Я шел по лужайке перед замком, и в животе у меня ворочалось странное чувство, похожее на ностальгию по временам моей юности, когда Реджинальд возобновил… возобновил уроки моего отца? Он сказал именно так. Но теперь я, конечно, понимаю, что он обманул меня. В боевом искусстве и в скрытности, возможно, он делал то же самое, но Реджинальд наставлял меня на путь Ордена тамплиеров и учил меня, что путь тамплиеров — единственно правильный; а кто исповедует другие принципы, в лучшем случае заблуждается, а в худшем — сознательно служит злу.
И хотя я знал, что один из этих заблудших и злобных людей — мой отец, кто теперь скажет, чему бы он меня выучил? Кто это скажет?
Лужайка была неухоженная и заросшая, несмотря на то, что тут же были два садовника — когда я двинулся к главному входу в замок, они положили руки на рукояти коротких мечей, висевших у пояса. Я поравнялся с одним из них, и, поняв, кто я, он кивнул.
— Это честь — наконец-то познакомиться с вами, мастер Кенуэй, — сказал он. — Надеюсь, ваша миссия прошла успешно.
— Да, успешно, благодарю вас, — ответил я охраннику или садовнику, неважно, как его называть. Для него я был Рыцарь, один из самых славных в Ордене. Могу ли я и впрямь ненавидеть Реджинальда, если под его руководством я получил такое признание?
И кроме того, разве я сомневался когда-нибудь в его наставлениях? Я не находил ответа.
Разве меня принуждали следовать за ним? И снова я не нашел ответа. У меня всегда была возможность выбрать собственный путь, но я оставался с Орденом, потому что я верил в кодекс.
И все-таки Реджинальд лгал мне.
Точнее, не лгал, а… как там выразился Холден? «Утаивал правду».
Почему?
Или еще точнее: почему так странно повел себя Лусио, когда я сказал ему, что он встретится с матерью?
При звуке моего имени второй садовник глянул на меня довольно пристально, но тоже склонился, когда я прошел мимо, кивнув ему в знак приветствия — я чувствовал себя выше всех и каждого возле этой хорошо знакомой мне входной двери. Перед тем, как постучать, я оглянулся на лужайку, на двух охранников. Когда-то я тренировался на этой лужайке, бесчисленными часами оттачивая мастерство владения мечом.
Я постучал, и дверь отворил еще один такой же человек, как и садовники, с таким же коротким мечом у пояса. Во времена моей юности в замке не было такого большого штата прислуги, но и то сказать, в те времена мы ведь не принимали таких важных гостей, как эта мастерица разгадывать шифры.
Я увидел первое знакомое лицо — Джона Харрисона, который всмотрелся в меня очень тщательно.
— Хэйтем, — он покраснел, — как, черт возьми, ты здесь оказался?
— Здравствуй, Джон, — ровно произнес я, — Реджинальд здесь?
— Безусловно, Хэйтем, где же ему еще быть? Но ты-то здесь как оказался?
— Пришел навестить Лусио.
— Что-что? — Харрисон покраснел еще больше. — Пришел навестить Лусио?
Он как-то неуверенно подбирал слова.
— Что? Как? Что, черт возьми, ты тут делаешь?
— Джон, — мягко сказал я, — успокойся, будь добр. Я не из Италии. Никто не знает, что я здесь.
— Да уж черт побери, надеюсь, что нет.
— Где Реджинальд?
— Внизу, у арестантов.
— Вот как? У арестантов?