Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Нансен всё-таки убедил Скотта взять, помимо пони и мотосаней, немного собак. В отличие от Амундсена, он не знал, что лучшие собаки для упряжек водятся в Гренландии, но в любом случае было бы слишком трудно заказать их там, да и времени уже не оставалось. В качестве возницы Скотт выбрал Сесила Мирса, который в начале 1910 года ездил за собаками в Восточную Сибирь.
Пони, которых собирался взять Скотт, водились в Маньчжурии — это был вид, особенно устойчивый к холодам. Поскольку Маньчжурия находилась примерно в том же направлении, что и Сибирь, в последний момент Скотт решил, что Мирс
Итак, человек, совершенно не разбиравшийся в лошадях, занялся их покупкой — чрезвычайно трудным делом. В то время как Оутс, знавший о них всё, остался на «Терра Нова», выполняя обязанности, с которыми мог справиться обычный матрос.
Скотт почему-то предполагал, что всякий знавший хоть что-то о собаках обладает достаточной квалификацией для покупки лошадей. Это был странно-беспечный способ отбора животных, от которых зависел не только исход экспедиции, но в итоге и его собственная жизнь.
Оутс был удивлён, ведь он присоединился к экспедиции именно в качестве специалиста по лошадям и предполагал, что будет выбирать их сам. Но он был не из тех, кто обсуждает приказы руководства, а потому решил, что Скотт «имеет право на свои методы управления» — и дело с концом. По крайней мере так он говорил в своих публичных комментариях.
Путешествие Мирса за животными само по себе достойно небольшой саги.
В январе он отправился по Транссибирской железнодорожной магистрали в Хабаровск. Оттуда в санях, запряжённых лошадьми, спустился по замёрзшему Амуру до Николаевска, расположенного на берегу Охотского моря, проехав ни много ни мало 660 миль.
Николаевск оказался унылым русским поселением в унылом субарктическом районе, в то время известном своими собаками и возницами собачьих упряжек. Это один из тех медвежьих углов Дальнего Востока, с которыми так хорошо был знаком Мирс, который при первом знакомстве показался Скотту бродягой, бездомным скитальцем. Несомненно, такое впечатление он и хотел производить.
Между тем Сесил Генри Мирс был сыном майора Королевского шотландского полка мушкетёров и хотел пойти по стопам отца, вступив в регулярную армию, но по какой-то причине ему это не удалось.
В 1896 году в возрасте восемнадцати лет он уехал на Восток. Там, с перерывом на участие в Англо-бурской войне (несмотря на предыдущую неудачу с армейской службой), он провёл следующие десять лет. Мирс хорошо знал Индию, но б'oльшую часть времени проводил в Сибири и Маньчжурии. Дела, которыми он там занимался в действительности, покрыты мраком. Он был «вольным стрелком», близким к военному ведомству, говорил на трёх языках — русском, китайском и хинди. Похоже, что он специализировался на Восточной Сибири и приграничных областях Российской империи, — не очень типичное поведение для бесцельного бродяги. Он наладил отличные связи с русскими чиновниками и любил при случае подчёркивать этот факт. Дальнейшая карьера Мирса говорит о большом доверии, которое оказывали ему британские власти. Он явно был связан с разведкой.
Во время своих многолетних скитаний он научился водить собачьи упряжки и неоднократно совершал длительные зимние путешествия, в частности пересёк Сибирь, дойдя до мыса Челюскина в Северном Ледовитом океане — самой северной точки Азии (это расстояние примерно в две тысячи миль). Скотту его порекомендовал какой-то чиновник из Адмиралтейства.
Это было весной [писал Мирс своему отцу из Николаевска], на самом деле я имел очень крупный контракт — выбрать всех этих животных… Я был очень занят… проверял собак, выбирал одну-две, составлял упряжку, проезжал на ней сто миль, отказывался от тех животных, которые не подходили, и ставил на их место других.
Тем же методом пользовался Даугаард-Йенсен, подбирая в Гренландии собак для Амундсена.
На этом сходство заканчивалось. Даугаард-Йенсен отобрал сто собак, Мирс — тридцать три. От Даугаард-Йенсена никто не требовал лично доставить животных, Мирс должен был это сделать, причём в одиночку. От него ожидали слишком многого. В Николаевске он уговорил русского возницу Дмитрия Гирёва присоединиться к экспедиции в качестве его помощника.
В конце мая собак отвезли на пароходе по Амуру в Хабаровск, а оттуда — поездом во Владивосток. Там, по дороге со станции в питомник, на них напал бешеный пёс. Но губернатор не зря предоставил вооружённое сопровождение — пса застрелили прежде, чем он успел кого-нибудь укусить.
Оставались маньчжурские пони. Мирс, ничего не смысливший в лошадях, поручил своему знакомому купить их на ярмарке в Харбине. Этот человек взял себе в помощники ещё одного русского — Антона Омельченко, который был жокеем на ипподроме Владивостока. Антон тоже стал членом экспедиции.
Во время экспедиции Шеклтона пони тёмной масти умерли раньше, чем светлые. На этом основании Скотт пришёл к заключению, что пони светлой масти лучше во всех отношениях, и настоял на покупке именно таких животных. Это характерный пример путаницы, царившей в голове Скотта, и его навязчивых мыслей о Шеклтоне. В любом случае такой приказ привёл к ненужным трудностям. Пони светлой масти в Харбине было немного, так что выбор оказался невелик. В итоге сделка состоялась, и продавец, как позже на своём ломаном английском отметил Антон, «остался с весьма большой улыбкой».
Чтобы доставить свой громоздкий зверинец из Сибири в Новую Зеландию, Мирс телеграфировал Скотту и, имея на то все основания, попросил выделить ему помощника. В то время на Дальнем Востоке находился брат Кэтлин Скотт, офицер торгового флота Вилфред Брюс, тоже записавшийся в экспедицию. Характерно, что Брюс, торопившийся домой, выбрал для этого трудное двухнедельное путешествие по Транссибирской магистрали — и только в Британии выяснил, что Скотт пытался остановить его телеграммой ещё в Иркутске, чтобы направить на помощь Мирсу. Брюс невозмутимо прокомментировал эту новость:
Я предположил, что если пробуду две-три недели в Англии, то обратное путешествие через весь континент окажется не очень трудным, и план будет всё равно выполнен.
Он попал во Владивосток вовремя, чтобы помочь Мирсу с погрузкой. Это было, как записал он в своём дневнике,
ужасно… сильный дождь, грязь на улицах по колено. Два пони дважды вырывались, Антон их ловил. Сидя верхом на одном из них, он пытался завязать верёвку, пони пришёл в ярость, встал на дыбы и ударил меня копытами по плечам. Правда, не так больно, как можно было ожидать.