Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Оказавшись на берегу, он тут же отправил закодированную телеграмму Леону в Христианию. С этого момента — пока газеты не опубликуют новость о его экспедиции — «Фрам» будет оставаться на рейде, отрезанный от внешнего мира, чтобы исключить любую возможность утечки информации. Как отметил Амундсен в своём дневнике, местные репортёры «очень назойливы, но упираются в каменную стену». Один из них назвал его «суровым норвежским морским королём», добавив чопорно, что «молчание — золото, но оно придаёт героизму исследователя неприятный привкус».
Амундсен также отправил секретные телеграммы королю Хаакону VII, Нансену и Дону Педро, чтобы они узнали обо всём раньше широкой общественности. Он шёл
Ох, ну разве не странно устроено всё в этом мире [писал Нансен]? Как раз когда я писал эти строки, меня позвали вниз к телефону, чтобы сообщить поразительные новости.
Адресатом письма была Кэтлин Скотт.
Во мне ураган чувств… О Вас и Ваших желаниях я думаю больше, чем о нём, но у меня странное чувство, печальное и тревожное. О, почему в мире так много трудностей, почему жизнь так сложна? [Амундсен] явно плыл очень быстро, и мой старый корабль хорошо показал себя — но всё же я хотел бы, чтобы Скотт пришёл первым. Да, жизнь действительно очень сложна!
Эти слова — не просто дань вежливости одного исследователя жене другого. Это невероятно и мелодраматично, но когда Скотт отправился в экспедицию, у Нансена и Кэтлин Скотт завязался роман. Всё случилось в берлинском отеле, пока Скотт сражался с полюсом. А как раз незадолго до вышеупомянутого телефонного звонка Нансен спрашивал Кэтлин: «В каком месте Парижа Вы хотели бы встретиться со мной?»
Амундсен оказался «камнем преткновения» в их отношениях. Кэтлин ненавидела его, о чём и сообщила Нансену. Тот встал на защиту друга:
Люди в Англии не понимают Амундсена; он во всех смыслах хороший товарищ, благородный человек и настоящий мужчина… Как бы то ни было, я уверен — Вам должно быть приятно осознавать, что этот человек — образцовый представитель той расы, которая заслуживает успеха, а не обычный тупица, случайно его получивший.
К этому моменту на первые полосы всех газет ворвалась историческая, характерно лаконичная телеграмма, адресованная Леону: «Полюс покорён четырнадцатого-семнадцатого декабря 1911 года. Всё хорошо» [115] . Как писала «Нью-Йорк Таймс», «теперь открыт весь мир». Амундсен был человеком, которым мог гордиться каждый норвежец.
115
Амундсен упустил необходимость передвинуть стрелки назад при пересечении линии перемены дат, поэтому отсчёт времени экспедиция вела со сдвигом на один день. После возвращения в цивилизацию даты (педантично) исправили.
Успех Амундсена или, скорее, неудача её мужа ошеломили Кэтлин. Её захлестнули огорчение, сожаление и угрызения совести. В Париж она не поехала. Роман с Нансеном закончился.
Газета «Лондон Дейли Кроникл» выкупила права на публикацию информации от Амундсена за пределами Скандинавии и, получив закодированное сообщение от Леона, обнародовала эту историю. Утечек не было. Информация оказалась эксклюзивной. Конкуренции со Скоттом не было. «Фрам» красиво обошёл «Терра Нова» на пути к телеграфу. Амундсен выиграл длинную гонку, которая началась в те жаркие сентябрьские дни в 1909 году, когда Кук и Пири украли у него Северный полюс. Был собран прекрасный урожай. История принесла ему 2000 фунтов стерлингов, по тем временам весьма приличную сумму и хорошее начало для новых поисков финансирования.
Целых три недели, пока задержавшийся «Терра Нова» держал путь в Новую Зеландию, Амундсен был на сцене один. В Англии ему пришлось конкурировать за общественное внимание с забастовкой горняков, которая парализовала промышленность и взвинтила цены на продукты. Но заголовки были повсюду, и самые агрессивные, конечно же, — в Норвегии: НОРВЕЖСКИЙ ФЛАГ НА ЮЖНОМ ПОЛЮСЕ — кричали все страницы, когда появились первые новости. «Сегодня повсюду вывешены национальные флаги, — говорилось в одной статье. — Мы все — соотечественники Руаля Амундсена». Надо сказать, что в Норвегии люди вывешивают национальный флаг во время особо радостных событий. Так было и тогда, 8 марта, в честь того, что «Южный полюс стал нашим», — написал Амундсен в письме, адресованном Дону Педро.
В такие дни, как сейчас [писал колумнист одной из газет Христиании], меняется всё… Мы сильнее ощущаем теплоту и гордость от того, что являемся детьми одной прекрасной страны. Улыбки видишь чаще — нас обогащают подвиги храбрецов, благодаря им мы чувствуем сплочённость и счастье. О да — в едином порыве мы идём вперёд!
В театре-варьете Христиании пели такую популярную песенку:
Руаль Амундсен бежит, Скотт отстал и весь дрожит. Скотта обойдя на мили, Норвежцы полюс покорили!Правда, друживший с Амундсеном Бьёрн Хелланд-Хансен писал Нансену, что не «понимает, почему люди так слабо выражают свою радость». Даже в торжественных приветствиях сограждан Амундсена чувствовался холод.
Одна норвежская газета предположила, что объяснение могло быть таким:
Мы рады, что Руаль Амундсен выбрал новый маршрут к Южному полюсу и не пошёл по пути Скотта. У англичан было преимущественное право на маршрут от пролива Мак-Мёрдо. По крайней мере так они думали.
Многие норвежцы с тревогой считали, что великое путешествие Амундсена было не столько национальным достижением, сколько несвоевременным в политическом смысле событием, вызовом, брошенным одной из великих держав. Британская обида, выразившаяся в довольно типичном комментарии «Таймс», где говорилось, что норвежская экспедиция была «скорее броском к полюсу, организованным с целью обойти британскую экспедицию на наиболее зрелищном, хотя и не самом ценном этапе работы», подтверждала эти тревоги. Нансен, который в любом случае восхищался достижением Амундсена, всеми силами поддерживал своего соотечественника. В «Лондон Дейли Кроникл» он писал, что Амундсен
прошёл своим путём, решительно и не оглядываясь назад… разве это не говорит о мудрости, хорошей разработке плана и отличном его выполнении благодаря бесстрашию, выносливости и мужеству?
К сожалению, его слова не достигли цели. Для британской публики человек, выбравший не самый трудный способ, был «слишком уж умён» и считался не столько героем, сколько плутом. Сэр Клементс Маркхэм, называвший Амундсена «контрабандистом» и «этим слепнем», активно способствовал распространению такого мнения. Когда-то он своими намёками пытался дискредитировать Шеклтона, теперь же обнадёжил общество, заявив Скотту Келти, что Амундсен «слишком уж явно торопится сказать первое слово. Мы должны услышать правду, дождавшись возвращения „Терра Нова“».