Покоритель джунглей
Шрифт:
— Рудра, — сказал Сердар, сильно волнуясь, — ты не представляешь, какую услугу ты оказал всем нам, и в особенности мне. Достаточно сказать тебе, что европейцы — пленники тугов — мои самые близкие родственники. Проси у меня любую награду, я заранее обещаю сделать все, что в моих силах.
— И в моих, — добавил принц.
— А, так это ваши родные! — воскликнул Рудра. — Прекрасно, нет ничего проще, чем спасти их…
— Неужели ты нашел способ проникнуть в развалины, не подвергая при этом их жизнь опасности?
— Нет ничего
— Так-так, — вмешался Барбассон, которому пока не удалось вставить ни слова. — Какая скромность! Наш друг обещает нам совершить чудеса одним мановением руки и добиться успеха там, где такие стреляные воробьи, как люди Анандраена, потерпели неудачу. Да к тому же спокойненько заявляет, что нет ничего проще.
— В мире лишь только один Рудра, — с гордостью парировал индус.
— В таком случае умолкаю, — ответил ошарашенный Барбассон, — рот на замке, старина! Забираю назад мой комплимент.
— Посмотрим, что ты предлагаешь, — нетерпеливо сказал Сердар.
— Повторяю, это очень просто, — продолжал индус, пристально глядя на Барбассона (индусы плохо понимают шутки). — Вам надо прийти сегодня вечером к развалинам, хорошо вооружившись, и спрятаться там. Надеюсь, вы не дадите уйти Максвеллу и двум его сообщникам. Я свистну три раза, на свист явится Кишнайя, думая, что его зовет офицер. Мы схватим его и, приставив нож к горлу, заставим провести нас к пленникам, которых освободим без лишних слов.
Утопающий, вдруг почувствовавший руку спасателя, вряд ли испытал бы такую же радость, как Сердар. Глаза его наполнились слезами, и несколько мгновений он не мог выговорить ни слова. Как и все нервные люди, он был рабом пучка маленьких волокон, передающих ощущения мозгу и парализующих его, когда возбуждающие их эмоции слишком сильны. Но все поняли, что на сей раз это были слезы радости.
— Мой дорогой Анандраен, — сказал Покоритель джунглей, беря его за руки, — само небо внушило тебе мысль послать нам такого союзника.
— Черт побери! — с легкой ревностью воскликнул Барбассон. — Говорил же я вам, что эти поганые туги не ушли из развалин.
В этот момент вбежал запыхавшийся Сами.
— Хозяин, — сказал он Сердару, — я взобрался на самую верхушку баобаба и слышал их разговор. Англичанин сказал тугу: «Настоящая чертова дыра эта долина! Но ничего, мы удлиним лестницы». И он объяснил, что вместе с ним спустятся человек сто, а остальные расположатся со стороны озера, чтобы следить за входом, который им неизвестен.
— Хорошо, Сами, очень хорошо! Договаривай.
— Я не стал слушать дальше, а подумал, что надо срочно все сообщить вам, но если вы хотите, я могу туда вернуться.
— Не надо, дитя мое, — ответил Сердар, — нам уже достаточно известно. А теперь, господа, за оружие и постараемся не упустить их. Мы будем подстерегать их в пальмовом лесочке, он находится как раз у спуска в долину, и если только они не вынудят нас к более суровому обращению, мы доставим их в Нухурмур живыми и невредимыми. Надо, чтобы они смогли защищаться в тот день, когда им придется предстать перед нашим судом, который будет судить их по законам военного времени.
Сердар произнес эти слова с необычной для него, странной улыбкой. В его глазах, обычно таких добрых, появился стальной блеск, а на лицо легла печать ненависти и жестокости, не виданных прежде.
Когда маленький отряд покинул пещеры, направляясь к месту засады, Сердар заметил, что Рудра безоружен, и спросил, не забыл ли тот свой карабин.
— У меня его нет, — со вздохом ответил индус, — оружие белых стоит слишком дорого для нас, бедных туземцев.
— Сердар, позвольте мне подарить ему вот этот карабин, — сказал Барбассон, показывая индусу один из великолепных образчиков автоматического оружия, недавно изобретенного американцем Кольтом. — Он мой, и я прошу Рудру принять его в память о тех неоценимых услугах, которые он нам оказал.
— Это замечательно, Барбассон, но вы…
— Я оставляю себе карабин бедняги Барнетта, он мне будет напоминать о прекрасном друге, которого я потерял.
Получив столь бесценный для него подарок, индус принялся прыгать от радости, словно дитя. Никогда он и мечтать не смел о подобном оружии.
Друзьям недолго пришлось сидеть в засаде. Они расположились по трое с каждой стороны дороги, на расстоянии четырех метров друг от друга, так, чтобы полностью окружить Максвелла и обоих тугов и держать их под прицелом. Едва они успели занять места, как сверху до них донеслись голоса. Это Максвелл, спускаясь, излагал спутникам план на завтрашний день.
— Внимание! — сказал шепотом Сердар. И все исчезли за пальмами. Когда Максвелл и оба туга оказались в середине группы, вдруг по команде Барбассона все шесть карабинов опустились, образуя железный круг, готовый изрыгнуть огонь. И тут же на тропинку выступил Барбассон. Максвелл и его спутники остановились пораженные, настолько неожиданным оказалось для них нападение.
— Добрый день, джентльмены! — сказал провансалец, обращаясь к офицеру. — Рад видеть вас в моем государстве. Не надо пятиться… Вот так… Стойте на месте. Видите ли, эти жестяные трубочки, похожие на… органные, могут нечаянно выстрелить, и мне будет жаль вас.
Презренный Максвелл, который был столь же труслив, как и жесток, дрожал всем телом, словно лист на ветру, и был бледен, как летнее лондонское, солнце.
— Что, значит эта шутка? — пролепетал жалкий трус.
— Шутка, господин Максвелл? Как плохо вы знаете мой характер! Спросите-ка у джентльменов, которые дышат свежим воздухом там, за пальмами, шучу ли я когда-нибудь.
Услышав, что его назвали по имени, убийца принялся дрожать еще сильнее. Он почувствовал, что эта ловушка подстроена ради него, и понял, что погиб.