Покоритель джунглей
Шрифт:
Когда Покоритель джунглей и его друг проходили перед строем солдат, полковник салютовал им флагом. Волнение душило их, и славный офицер пробормотал так, что его услышали только они:
— Да здравствует Покоритель джунглей!
Несколько минут спустя «Диана» на всех парах мчалась по направлению к острову Цейлон.
Глава VIII
Потерянные надежды. — Отправление в Хардвар-Сикри. — Воспоминания детства. — Английская эскадра. — Преследование. — Подвиги «Дианы». — Потоплены!
Всякая надежда вовлечь в восстание юг Индии была теперь
Раджи, которые в отличие от простого народа могли оценить подлинную силу европейских наций, знали, что Англия пойдет на любые жертвы, чтобы расправиться с восстанием. Опасаясь, что подавление мятежа повлечет за собой неслыханные репрессии, они заявили, что поднимутся только во имя Франции и с ее согласия.
Покоритель джунглей знал, что они не отступят от своего слова. Поэтому смертельно уязвленный, отказавшись от грандиозных планов в отношении Декана, он решил заняться только спасением несчастного Кемпбелла. Хардвар-Сикри должен был вот-вот пасть, и если бы ему удалось вырвать мужа Дианы из рук осаждавших, поклявшихся отомстить, это послужило бы ему утешением и смягчило бы горечь от поражения в Пондишери.
Но сколько трудностей он должен был преодолеть, чтобы добиться этого! Удрученный крушением самых дорогих своих надежд, вернувшись на корабль, он почувствовал потребность в обществе юного Эдуарда, к которому относился с отеческой любовью. При взгляде на юношу Сердар молодел лет на двадцать, Эдуард будил в нем воспоминания, переносившие его в самую счастливую пору его жизни. Каково же было его изумление, когда он увидел сестру своего протеже, очаровательную Мэри. Он замер не в силах вымолвить ни слова. Действительно, никогда еще природа не создавала дочь, столь похожую на мать: те же черты, те же ласковые и глубокие глаза, в которых отражались душевная чистота и невинность, тот же ясный, безмятежный лоб, тот же прелестный рот, те же тонкие вьющиеся волосы того чудного оттенка, которым венецианские мастера любили наделять своих белокурых красавиц.
Когда он увидел очаровательное дитя, услышал голос, который напомнил ему тот, другой, когда Мэри со слезами на глазах стала умолять его спасти их отца, Сердар ответил ей от всего сердца:
— Клянусь вам, что ваш отец останется жив, даже если мне придется предать огню всю Индию, чтобы спасти его!
Потом он вновь посоветовал им совершенно забыть имя Кемпбелл, ибо оно могло только увеличить трудности, которые он должен был преодолеть, чтобы выполнить данную им клятву.
— Если по несчастью, — сказал он, — на борту узнают, что вы дети коменданта Хардвар-Сикри, вполне возможно, что я не смогу защитить вас, хотя здесь я полный хозяин. Поэтому пока носите имя вашей матери. Я уверен, — прибавил он с нежной улыбкой, — что оно принесет вам счастье.
Крепость Хардвар была расположена на равнинах Верхней Бенгалии, в верховьях Ганга, у подножия Гималаев. Взять ее было бы невозможно, она была построена на вершине скалы, словно орлиное гнездо. Но ее гарнизон, не ожидавший восстания, был застигнут врасплох армией, посланной Нана-Сахибом, и не успел запасти достаточно продовольствия. В момент, когда началось окружение, припасов в ней было на три месяца, а осада длилась уже четыре. Правда, сразу же рацион для всех был сокращен вдвое, но трудно было предположить, что несчастные смогут продержаться еще почти месяц. Поэтому, чтобы успеть вовремя, надо было спешить.
В ту минуту, когда Коромандельский берег постепенно
— Капитан, — сказал он, — вы забыли сказать мне, куда мы направляемся.
— Обогните остров Цейлон, избегая встречи с английской эскадрой, которая крейсирует в открытом море, и возьмите курс на Гоа, это единственный порт, куда мы можем пристать. Как вы думаете, сколько времени потребуется «Диане», чтобы добраться до португальского порта?
— Бели мы зажжем все топки, то сможем развить скорость в двадцать два узла, в этом случае мы будем в Гоа через пять дней.
— Зажечь все топки! — приказал Сердар.
— Бели ветер будет попутный и я смогу распустить еще и паруса, то мы могли бы выиграть один день.
— Выиграй день, выиграй час, сделай все, что в твоих силах… Знай только, что пять минут опоздания могут оказаться причиной ужасного несчастья.
В новом начинании у Сердара не только не было союзников, но и в собственном окружении ему следовало опасаться врагов. Он решил, за неимением другого выхода, открыться Нариндре: даже если маратх откажется помочь человеку, который в глазах всего мира покрыл себя позором, по крайней мере он не станет врагом Сердара. А потом, как знать? Быть может, любовь и слепая преданность Нариндры окажутся сильнее, чем ненависть к чужеземцу, быть может, он решит оказать Сердару поддержку, в данных обстоятельствах неоценимую.
В Сами он был уверен: юноша жил и дышал только хозяином, которого боготворил. Втроем Они могли бы спасти майора. Но чтобы привлечь на свою сторону Нариндру, Покоритель джунглей должен был рассказать ему о прошлом, о страданиях, о перенесенных испытаниях, рассказать о злосчастном событии, разбившем его жизнь. Он не должен был ничего скрывать, чтобы индус понял мотивы, побуждавшие его спасти майора независимо от того, виновен тот или нет.
Сердар долго расхаживал по салону, примыкавшему к его каюте, обычно он удалялся сюда в часы печали и раздумий. Наконец после колебаний, трезво взвесив все обстоятельства, которые вынуждали его довериться маратху, ибо в противном случае он оставался в полной изоляции и, несомненно, потерпел бы неудачу, Сердар все еще не мог перебороть нерешительность и глубокую душевную стыдливость. В это время с палубы донесся чистый, свежий голос.
Это пела Мэри…
Растроганный, трепеща от волнения, Сердар застыл на месте. Она пела старый бургундский романс, его трогательную мелодию Покоритель джунглей часто слышал в детстве, в старом замке в Морване, где он родился. Мелодичный детский голос звучал в ночной тиши, и капля за каплей в душу Сердара проникала сладость воспоминаний детства…
Растаяла последняя нота, а Сердар все слушал. Этот голос был голосом Дианы, победившим последние его сомнения.
Он нажал кнопку, на пороге появился слуга.
— Скажи Нариндре, что я прошу его спуститься ко мне.
Через пять минут тяжелая портьера, закрывавшая вход, раздвинулась и пропустила маратха, который поклонился, прижав руку к сердцу, — так туземцы приветствуют близких друзей.
— Сахиб звал меня? — сказал он.
— Да, мой милый Нариндра! Ты нужен мне, ибо наступила одна из самых тяжелых минут моей жизни. Садись, побеседуем…
Маратх сел на корточки напротив друга.
Беседа их длилась много часов, они говорили тихо, хотя были уверены, что их не услышат, но в торжественных обстоятельствах голос звучит в унисон с мыслями.