Покоритель джунглей
Шрифт:
На заре маленький корабль вошел в гавань вслед за пакетботом и после посещения санитарной комиссии получил пропуск со следующими пометками:
«Раджа», яхта в 50 тонн, принадлежащая дону Васко де Барбассонто-и-Карваял, путешествующему для собственного удовольствия, с тремя офицерами, одним европейцем, двумя туземцами, и 12 человеками экипажа, прибыла из Гоа. Больных на борту нет».
Сердар и его спутники вошли в порт Пуант-де-Галль. Бросив якорь почти у самой набережной, ибо осадка судна была небольшой, они заметили, что на борту броненосца «Королева Виктория», готовящегося выйти в море, царило необычайное оживление. Да и весь город был взволнован чрезвычайным происшествием: с восходом солнца какое-то неизвестное судно крейсировало у входа в гавань, на его талях, соединенных с реей брам-стеньги, болтался труп, и губернатор отдал «Королеве Виктории» приказ отправиться за ним в погоню. По случайности со вчерашнего дня корабль был под парами, и ему потребовалось всего несколько минут, чтобы сняться с якоря. Обитатели города, солдаты и офицеры гарнизона усыпали террасы домов и возвышенности побережья, чтобы присутствовать при этой волнующей погоне.
Все было, как в тот день, когда Сердар и Нариндра вместе с бедным Барнеттом шли на казнь: огромную террасу губернаторского особняка, несмотря на раннее утро, заполнили дамы и высшие чиновники, присутствовал весь гарнизонный штаб с сэром Уильямом Брауном во главе.
Поимка разбойника и его последующее наказание воспринимались как развлечение, как праздник. Капитану «Королевы Виктории» губернатор сказал:
— Вы знаете, что в море вы сами имеете право вершить суд, поэтому, господин командор, я надеюсь, вы не заставите нас заниматься этими мерзавцами.
— Не пройдет и часа, господин губернатор, как они будут связками болтаться у меня на реях.
Через час оба корабля исчезли в западном направлении, но к вечеру «Королева Виктория» все еще не вернулась.
Барбассон оставил у губернатора свою визитную карточку, как это принято у благородных иностранцев. Один туземный художник на скорую руку выгравировал ему карточки, они были сделаны на великолепном картоне длиной в десять сантиметров, украшала их герцогская корона. Еще немного, и Барбассон сделался бы принцем. Дон Жозе-Эммануэль-Энрико-Жоакин Васко де Барбассонто-и-Карваял, герцог Лас-Мартигас, пэр королевства.
— Ле Мартиг, — объяснил друзьям Барбассон, — это маленькая деревушка в окрестностях Марселя, где я воспитывался у кормилицы. Видите, мой титул восходит к раннему детству.
В ответ на визитную карточку губернатор пригласил благородного герцога Лас-Мартигас на праздник, который он устраивал в Канди через два дня.
— Передайте Его Превосходительству, что я с удовольствием принимаю его любезное приглашение, — ответил Барбассон адъютанту сэра Уильяма, который лично явился пригласить герцога на праздник.
— Вы, должно быть, ответили не подумав, — сказал ему Сердар после ухода офицера, — ведь именно в эту ночь, после окончания праздника… Разве что вы отказываетесь присоединиться к нам!
— Напротив, Сердар… Признаюсь, что хотя я и не такой утонченный гурман, как бедняга Барнетт, но с удовольствием поприсутствую на обеде у Его Превосходительства. Англичане знают толк в устройстве званых обедов, и, ей-богу, это случай нанести противнику урон. Что до нашего дела, не беспокойтесь, я сумею улизнуть и присоединиться к вам в назначенное время.
На следующий день «Королева Виктория» так и не появилась, но происшествие было не таково, чтобы откладывать праздник по случаю именин сэра Уильяма, на который он пригласил сингальских принцев и видных деятелей английской колонии.
Наши друзья использовали время, которое у них осталось, для подготовки, вживаясь в свои роли. Малейшая оплошность, малейшая забывчивость стоили бы им жизни, они не сомневались, что если их план провалится, сэр Уильям Браун будет беспощаден.
Сердар провел последнюю ночь в писании писем. Словно в предсмертной исповеди, он поведал сестре о роковом событии, которое погубило его карьеру, а его самого в двадцать два года заставило скитаться, словно отверженного, по белу свету. Он поклялся ей, что накануне того дня, когда ему, быть может, придется предстать перед высшим судьей, его рассказ не запятнан ни единой каплей лжи.
Он закончил письмо, изложив во всех деталях предпринимаемую им вместе с друзьями попытку не отомстить, а вырвать у погубившего его негодяя доказательства своей невиновности. В конце, посылая ей последнее «прости», он прибавил, что если она получит это письмо, значит, план провалился, и она никогда его больше не увидит, ибо неудача означала смерть.
Одновременно Сердар отправил сестре завещание, в котором все значительное состояние, унаследованное им после смерти отца, оставлял ей. Полная опись имущества хранилась у нотариуса в Париже, который управлял делами в его отсутствие.
К письму он приложил прядь своих волос и кольцо, доставшееся ему от матери, с которым никогда не расставался, Запечатав конверт, Сердар вручил его одному из членов общества Духов вод, которому полностью доверял, велев доставить письмо сестре в Бомбей, если через неделю он сам не востребует его назад.
Когда взошло солнце, Сердар был готов. Волнение оставило его, он собирался совершить в высшей степени справедливый акт, хотя вынужден был пользоваться для этого средствами, обычно вызывающими осуждение. Но совесть его была чиста, ибо правосудие оказалось неспособным отделить правого от виноватого, не сумело исправить собственную ошибку.
Закончив приготовления, Сердар позвал друзей.
— Обнимемся на прощание, — сказал он, — быть может, сегодня мы в последний раз вместе. Для меня одного жертвуете вы своей жизнью, — тут голос его задрожал, — и я, наверное, не прав, что соглашаюсь…
Ему не дали договорить.
Нариндра и Рама запротестовали, крепко прижав его к груди, а Барбассон бранился и клялся, что имеет полное право распоряжаться своей жизнью, как ему вздумается, что семьи у него нет, что не такой уж подарок он сделал Сердару, чтобы поднимать по этому поводу шум.
Настаивать было бесполезно, поэтому Сердар, который решил в последний момент отпустить любого, кто выскажет сожаление, только энергично пожал им руки и произнес:
— Ну что ж, до вечера!
Обед, предшествовавший приему в загородном доме сэра Уильяма Брауна, был поистине великолепен и достоин королевы. Никогда еще Барбассону не приходилось бывать на подобном празднестве. Портной из Пуант-де-Галль на скорую руку смастерил ему фрак, поверх которого провансалец нацепил ленту ордена Христа. Оставляю вам возможность самим представить, каков был вид у нашего героя в этой сбруе. Грубое лицо его почти скрывалось в зарослях торчащей бороды, волосы росли от самых бровей и напоминали щетку. Кирпичный цвет загорелого лица, огромные руки, сутулые плечи, походка вразвалку, словно во время качки, — перед вами был настоящий матрос с берегов Прованса.