Покоряя Эверест
Шрифт:
Было очевидно, что эти скалы состоят из слоев осадочных пород, и, насколько можно судить, подобная структура продолжается вплоть до самой вершины, перемежаясь лишь узнаваемыми полосами более светлого кварцита. К нашей досаде, уклон уступов был недостаточно крутым, чтобы активнее подтягиваться с помощью рук, облегчая поддержание баланса и снижая монотонную нагрузку на ноги.
Подъем вышел небыстрый: сначала нам пришлось пробиваться к западу, чтобы вернуться на хребет, затем – следовать по самому хребту в направлении большой башни, венчающей северо-восточное плечо горы. В конечном счете сила нашего рывка вверх зависела от возможностей наших легких. Они ограничивали нашу скорость, заставляя сбавить темп до жалкого ползания. С точки зрения бывалых скалолазов наши легкие вынуждали нас останавливаться для любования видом чаще, чем это принято в высших альпинистских кругах. Но на самом деле наши легкие работали удивительно синхронно и ритмично. Я даже изобрел метод преодоления мышечной усталости, делая простые глубокие вдохи, и после таких дыхательных упражнений был в состоянии продолжать подъем. Долгое время мы питали надежды достичь северо-восточного плеча, но, вспомнив о том, какой долгий спуск нас ждет, и о свежевыпавшем снеге, замедляющем движение, мы договорились повернуть назад не позже 2 часов дня.
Нам пришлось оставить Морсхеда в Лагере V. Ради него нам желательно было вернуться в лагерь с запасом времени, чтобы в тот же день добраться до Северного седла. И в любом случае было бы безумным риском взбираться на Эверест на пределе своих сил, надеясь, что вдохновение или бренди помогут безопасно спуститься, поскольку здесь тело не восстанавливает силы при снижении высоты, как это происходит в Альпах.
В 2:15, вскоре после пересечения верховья крупного кулуара на северо-восточном склоне, мы достигли верхушки скал примерно в 500 футах [340] ниже северо-восточного плеча горы. Отсюда открывался прекрасный вид на вершину. Но темп продвижения отряда был чрезвычайно медленным, и при дальнейшем подъеме мы рисковали бы потратить слишком много времени. Как бы мы ни жаждали покорить это плечо (к тому же наши силы еще не иссякли), единственным мудрым решением было отступление. Анероид зарегистрировал высоту 26 800 футов [341] . Мы развернулись, чтобы начать спуск, как мы полагали, имея еще достаточно сил для этой долгой задачи.
340
Около 153 м.
341
Около 8 169 м.
Дальше к западу вдали виднелась местность, что казалась менее каменистой и более заснеженной. Нашим очевидным планом было использовать любой снежный склон, идущий в направлении нашего спуска. Однако мы очень быстро разочаровались, так как «снежные склоны» оказались чередой каменных глыб, предательски замаскированных свежим снежным покрывалом. Мы были вынуждены вернуться на хребет, а затем спускаться тем же путем, каким поднимались. В 4 часа дня мы вернулись в лагерь, где провели предыдущую ночь на высоте 25 000 футов [342] . Встретивший нас Морсхед был очень рад снова нас видеть. Собрав все необходимое и оставив тут наши палатки, спальные мешки и прочие вещи, мы двинулись обратно по своему следу через тот же уступ, где прошли вчера. Но мы даже не сразу осознали, насколько опасным сделал этот несложный проход свежевыпавший снег. Случилось скверное: мы поскользнулись, и троих участников удержала только одна веревка, закрепленная на ледорубе лидера. После этого инцидента отряд продвигался крайне осторожно, и вскоре стало очевидно, что мы идем наперегонки с надвигающейся темнотой.
342
7 620 м.
Когда мы вернулись на большой заснеженный хребет, то не нашли даже следа ступеней, которые прорубили во время подъема. Нам пришлось рубить их заново. Около 6 часов вечера этот мрачный и медленный процесс снизу, из Лагеря III, заметил Стратт. Но наши трудности не закончились и после преодоления этого склона. Один из неприятных фактов, отличающих гималайские экспедиции от походов в более низких горах, – здесь спуск на меньшую высоту не помогает изнуренному человеку быстро восстановить силы. Морсхед, хотя карабкался крайне отважно и прилагал неимоверные усилия, чтобы отдышаться, уже был на пределе и брел в конце связки. В лучшем случае он мог сделать лишь несколько шагов за раз. К счастью, насколько мы могли рассмотреть в угасающем свете, путь вниз к Северному седлу был несложен. Нортон подставил Морсхеду плечо, пока я искал самый легкий путь вниз, а Сомервелл выступал в арьергарде [343] . Но после заката над одним из самых поразительных горных пейзажей, что я видел, в серо-голубых зловещих облаках на западе замерцали молнии, предупреждая о скрытой угрозе. Какой силы ветер мы встретим на перевале вместе с трудностями, что придут с наступлением темноты?
343
Арьергард – часть вооруженных сил, защищающая их от нападения с тыла либо во время наступления, либо при отходе.
Нам просто повезло, или Провидение было к нам благосклонно, поскольку, когда мы добрались до освещенных звездами расщелин, смутно видневшихся впереди, и Сомервелл достал фонарь из своего рюкзака, воздух оказался столь спокоен, что мы зажгли свечу даже с помощью японской спички, примерно после дюжины попыток. В ее свете мы на ощупь пробирались туда и сюда, ища проход; под неровной поверхностью прятались опасные расселины. К счастью, никто не провалился в них, и мы смогли добраться до края небольшого утеса. С него требовалось спрыгнуть в снег, с высоты примерно 15 футов [344] – весьма тревожная перспектива, притом что ориентироваться приходилось при таком тусклом свете. Но нам удалось благополучно одолеть этот спуск. Теперь осталось найти одну из закрепленных веревок, чтобы с ее помощью спуститься на террасу, где пять палаток, аккуратно выстроенных в ряд, все еще ждут нашего прибытия. Но веревка оказалась погребена под снегом, а наша последняя свеча догорела. Некоторое время мы ощупью пробирались по краю пропасти, а затем начали спускаться под крутым углом, сомневаясь, верный ли это путь. Но вдруг кто-то вытащил веревку из-под снега, и мы поняли, что теперь сможем добраться до палаток.
344
Около 5 м.
Чуть позже, в 11:30, мы уже обыскивали наш лагерь в поисках топлива и котелков. Ничего не нашлось, а о еде всухомятку не могло быть и речи. Но Северное седло было «сухим», без единого источника воды, если только самим не растопить снег. Лучший «эрзац» [345] , что смог изобрести Нортон, – смесь джема, снега и замерзшей сгущенки. Эта тошнотворная смесь была совсем не похожа на жидкий напиток. Она вызвала у меня неконтролируемую дрожь и мышечные спазмы в животе и спине, которые мучили меня в спальном мешке, заставляя садиться и снова глубоко вдыхать ночной воздух, словно привычка глубоко дышать так прочно во мне укоренилась, что не покидала меня даже здесь.
345
Эрзац (нем. Ersatz – «заменитель»), или суррогат, – неполноценный заменитель чего-либо. Понятие «эрзац» стало широко применяться во время Первой мировой войны, когда в Германии из-за огромного недостатка стратегических продуктов сливочное масло стали заменять маргарином, сахар – сахарином, a кофе – цикорием.
На следующее утро, все еще мучимые неутоленной жаждой, мы отправились в путь в 6 утра. Я полагал, что отдохнувший человек, идущий по проторенному следу, способен без особых усилий добраться от Северного седла до Лагеря III примерно за час. Но у нас это заняло шесть часов усердного труда: мы закрепляли под свежим снегом лестницу, достаточно надежную, чтобы ею могли пользоваться носильщики, поскольку мы не собирались ночевать на высоте 21 000 футов [346] без наших спальных мешков. И стоит снова отметить, что свежевыпавший снег, скрывающий проделанные тропы на перевале Чанг-Ла, следует воспринимать как фактор серьезной опасности, особенно для уставшего отряда.
346
Около 6 400 м.
В свете этого опыта мы можем заново рассмотреть задачу восхождения на Эверест. Безусловно, очень важна переоценка наших прежних суждений о способностях носильщиков. Они оказались куда выносливее, чем мы ожидали. Еще никто до этих пор не поднимал лагерь выше 23 500 футов [347] , а эти люди доставляли наши грузы на 25 000 футов [348] . Финч же смог подняться еще выше – на 25 500 футов [349] , а некоторые из них даже успешно повторяли этот удивительный подвиг три дня подряд. Также нет никаких оснований предполагать, что, переночевав на высоте 25 000 футов, они не смогут идти на следующий день. Они проявляли удивительно мало признаков усталости. Горная болезнь, сразившая некоторых из них на Северном седле, легко объяснялась тем, что они тогда плотно закрыли двери своих палаток и спали при большой нехватке свежего воздуха, и подобного больше не повторялось. Тот факт, что носильщики оказались столь выносливы и способны на большее, чем мы думали, глубоко изменил подход к решению нашей задачи. Теперь почти не осталось сомнений в том, что мы сможем разбить шестой лагерь, на высоте примерно 27 000 футов [350] . И предел восхождения будет определять не сложность установки лагерей выше в горах, а порог выносливости тренированных альпинистов.
347
Около 7 163 м.
348
7 620 м.
349
Около 7 772 м.
350
Около 8 230 м.
И сколь многого от них можно ожидать после подвигов этого года? Было отмечено, что трое из нас достигли высоты в 26 800 футов [19], поднимаясь всего на 1 800 футов [351] за день из нашего лагеря; но большую часть времени мы провели не с пользой, а в ожидании: плохая погода задержала наш старт, и пришлось спускаться в лагерь, распложенный ниже нашей отправной точки. Так что если мы выгадаем всего пять лишних часов, то, судя по тому, как быстро отряд достиг наивысшей точки, я почти не сомневаюсь, что за эти дополнительные пять часов к нашему рекорду прибавится еще 700 футов [352] , и набор высоты за один день составит 2 500 футов [353] . И теперь я должен задать следующие вопросы: во-первых, возможно ли, находясь выше Северного седла, за два дня разбить лагерь на высоте 27 000 футов? И во-вторых – предположим, отряд сумел стартовать с высоты 27 000 футов, но смогут ли они за один день одолеть оставшиеся 2 000 футов [354] до вершины? Конечно, мы пока не можем дать определенного ответа, но, по крайней мере, сам этот вопрос больше не кажется фантастическим. Вряд ли восхождение на 2 000 последних футов до вершины будет намного тяжелее, чем предыдущий подъем на такие же 2 000 футов, но с высоты 25 000 до 27 000. Ибо перепад атмосферного давления там уже незначителен: от высоты 27 000 футов до вершины оно снижается лишь на 0,8 дюйма [355] . Тогда как от уровня моря до высоты 27 000 футов атмосферное давление падает на 19,5 дюйма [356] . Фактором, играющим против альпиниста на этом последнем отрезке, выступят его же усилия в предыдущие дни, после которых он наверняка не сможет полностью восстановиться, и, возможно, пагубное воздействие ночевок в самых высотных лагерях. Но, если бы некий азартный игрок ставил на победу горы, ему пришлось бы значительно снизить коэффициент своей ставки [357] с оглядкой на итоги экспедиции этого года.
351
Около 549 м.
352
Около 213 м.
353
762 м.
354
Около 610 м.
355
Около 25 мм.
356
Около 50 см.
357
Коэффициент ставки – числовой множитель, выражающий вероятность того или иного события в спортивном состязании. Коэффициент дает игроку понять, каков потенциальный выигрыш по ставке. Коэффициент снижают, когда итог соревнования заранее предсказуем.
Я полагаю, что ряд физиологов весьма склонны уменьшить наши шансы против горы. В прошлом году в Оксфорде сэр Уолтер Рэли сказал мне, что ученые заявили о физической невозможности покорить вершину Эвереста без кислорода; это было доказано экспериментами в барокамере с пониженным давлением. Я же ответил сэру Уолтеру, что физиологи могут хоть взорвать себя в своей дьявольской камере, но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы опровергнуть их проклятую ересь, – или что-то в этом роде. Я, само собой, всегда снимаю шляпу перед учеными, современными олимпийцами, что дышат другим (если не более чистым) воздухом, нежели простые смертные. Но воздух горы Олимп (теперь она кажется мне небольшим каменным бугорком [358] ) – это не воздух горы Эверест, а эксперименты с цистернами, из которых откачали воздух, какими бы интересными они ни были, не могут определить, на какой точно высоте в этих гигантских горах будет вынужден остановиться упорный человек. Ибо этот упорный человек может акклиматизироваться к разреженному воздуху, тогда как олимпийцы и другие жертвы тех экспериментов привычны лишь к атмосфере горы Олимп, которая, насколько я понимаю, куда плотнее. Акклиматизация – это базовый фактор. Лучший эксперимент в этом отношении – отправиться на Эверест или какую-нибудь другую высокую гору и самому все испытать. Ученые могут объяснить ваши ощущения, но лучше слушать не их предсказания, а прогнозы высокогорных альпинистов. Мнение человека, который сам пробовал взобраться так высоко, как только он сможет, несравненно ценнее, чем любые выводы, сделанные исключительно в лаборатории. Ценнейшим мнением по этому вопросу, несомненно, обладает Сомервелл (да простит он меня за то, что я упомянул его имя в этом спорном вопросе), который не только сам поднялся на высоту 26 985 футов [359] (если верить показаниям теодолита [360] , отличающимся от анероида) без помощи кислородных баллонов, но и хорошо разбирается в физиологии. Думаю, он не станет спорить с моими замечаниями на эту тему.
358
Гора Олимп – самая высокая гора Греции, на восточном побережье материковой части страны, недалеко от Эгейского моря. Имеет высоту 2 917 м, тогда как Эверест (Джомолунгма) – высочайшая гора в мире, возвышается на 8 848,88 м.
359
Около 8 225 м.
360
Теодолит – измерительный прибор для определения горизонтальных и вертикальных углов при топографических съемках, геодезических и маркшейдерских работах, в строительстве и т. п.