Покров

Моденская Алёна

Жёстко продышавшись, он сел на колени, убрал с лица прилипшие пряди волос и запрокинул голову. На его щеках, подбородке и лбу не осталось ни одного светлого места, будто он специально нанес грим.

– Вам надо в больницу, – сказала Василиса, садясь на холодный пол.

Священник не отвечал. Как завороженный, он смотрел вверх. Василиса тоже подняла взгляд. В тусклом лунном свете сквозь тонкие пылевые вихри проступали рисунки на стенах, колоннах и потолке старой церкви. Узоры, лица, круглые нимбы фресок – оказывается, здесь всё

прекрасно сохранилось.

– Штукатурка осыпалась, – наконец произнёс отец Павел.

Василиса осмотрелась и увидела, что весь пол покрылся мелкой крошкой и камешками.

– Давайте, поднимайтесь. – Василиса, встав на ноги, ткнула священника в плечо. Тот как бы нехотя поднялся. Судя по его виду, он мог так и сидеть на полу, рассматривая росписи. – Пойдёмте к нам. Мама вам лицо обработает.

– Не стоит, я сам. – Священник таращился вверх, будто совсем позабыв о своих ранах. Но потом он всё-таки встряхнулся, собрал вещички, выпавшие из чемодана, и вдвоём они вышли из церкви.

Глава 14. Поклонники

Следующим утром в школе Василиса рассматривала одноклассников, раздумывая, у кого можно узнать номер телефона Зои, которая по-прежнему не появлялась. Наверное, у Жанны Альбертовны, классной, все контакты есть, только вот она вряд ли ими поделится.

И потом – классная водила дружбу с библиотекаршей, а после той стычки из-за Гаврила отношение Жанны к Василисе заметно ухудшилось. Если раньше она ставила новенькую в один ряд с остальными (за исключением, конечно, Дианы-всем-ребятам-примера), то теперь в обращении появилась надменность, даже некоторое пренебрежение. Вчера, например, поставила четвёрку за доклад по крепостному праву, причём за что именно, так и не сказала. А когда Василиса после урока подошла узнать, в чём дело, куда-то засобиралась, сказав, что нельзя отвлекать учителя, у неё своя личная жизнь и настроение не очень. А если Василиса станет «докапываться», то вообще переправит оценку на тройку.

Может, тоже всё дело в Гавриле. Василиса нашла его взглядом. Он сидел за своей партой, но видны были только руки, рассеянно постукивающие по резной шкатулке, где хранился деревянный мозг. Голова и весь корпус скрывались за спиной и округлой попой Дианы, усевшейся прямо на столе. Перегнувшись через столешницу и упираясь ладонями в спинку стула, она что-то тихо шептала Гаврилу на ухо, покачивая согнутой ножкой в изящной туфельке на тонкой шпильке.

Валеры ей мало. Василиса автоматически высмотрела Валеру, которого происходящее, казалось, ничуть не заботило – он был занят только своим телефоном.

Раздался звонок. Пытаясь унять жгучее желание отвесить Диане пинок по её прекрасной пятой точке (за то, что вчера бросила её на ферме), Василиса отвернулась. В кабинет вошла Жанна Альбертовна с картой под мышкой.

– Новикова, повесь. – Длинная бумажная труба плюхнулась на парту Василисы.

Василиса встала и подошла к доске.

– Я долго ждать

буду? – резко спросила учительница.

Петля на карте оказалась разорванной, так что зацепить её за крючок над доской было невозможно.

– Здесь петля порвалась. – Василиса продемонстрировала классной неполадку.

– И что теперь? Нам без карты урок начинать?

– А я откуда знаю? – неожиданно резко ответила Василиса.

– Правильно, ты вообще ничего не знаешь! Что, петлю даже приделать не можешь?

– Почему я должна её приделывать?

– Значит так. – Историчка упёрлась ладонями в стол. – Или ты сейчас идёшь и ремонтируешь карту, или я тебе гарантирую большие неприятности. Экзамен ты точно не сдашь.

– Из-за испорченной петли?

– Так, пошла вон из класса. И без рабочей карты не возвращайся. – Жанна Альбертовна указала длиннющим ногтем на дверь. Василиса не двигалась, так что учительница громко добавила: – Урок не начнётся, пока Новикова не выйдет из класса! А потраченное время потом возьмём из перемены.

– Слушай, может, ты уже выйдешь! – поверх поднявшегося гула проговорила Диана, до этого мило улыбавшаяся. – Здесь некоторые учиться хотят!

– Сама учиться не хочешь – другим не мешай! – подхватила Олеся.

– Да пожалуйста. – Василиса сгребла свои вещи в рюкзак и вышла в коридор, хлопнув дверью.

Дочурка стриптизёрши и её подпевала, как же, учиться они хотят. Много денег и ничего не делать – вот чего они хотят. Василиса, глубоко дыша, быстро прошагала коридор и спустилась вниз. Оказалось, карта всё ещё была у неё в руке. Бросив бумажную трубу на лавку, Василиса упёрла руки в бока и посмотрела в окно. Только этого ещё не хватало. Теперь ей и в школе препоны будут чинить.

– Васька, а ты чего не в классе?

Услышав мужской хрипловатый голос, называющий её по домашнему имени, Василиса, широко раскрыв глаза, повернулась. Перед ней стоял небритый учитель труда, как обычно лохматый, в своих очках с дужкой, замотанной синей лентой. Он походил на персонажа из анекдотов.

– Откуда вы меня знаете? – спросила Василиса, отступая на шаг, чтобы рассмотреть его мятую клетчатую рубашку, вытёртые джинсы и стоптанные пыльные кроссовки.

– Я твоего папашку знаю. Чего не на уроке?

– Мне велели карту починить. – Василиса кивнула на свёрнутую в трубу карту.

– А как она сломалась-то?

– Петля порвалась.

– Дай-ка. – Учитель, имени которого Василиса даже не знала, взял карту, повертел в руках, нашёл испорченную петельку. Верхний край он держал в руках, а нижний упал на пол, так что карта России девятнадцатого века развернулась для всех интересующихся. – Как это её сумели порвать, а?

– А что такое?

– Дык это ж проволока. Вот смотри, её как будто нарочно перекусили. – Трудовик показал Василисе два кончика проволочной петли, разорванной (или перекушенной) ровно посередине. – Лан, ща починю. Тут стой.